Дверь открылась, впустила закутанную в теплый плащ фигуру вместе с порывом холодного воздуха и закрылась.

– Какие новости, Таулон? – снова подскочил в нетерпении принц.

– Плохая и еще хуже. С какой начинать? – криво усмехнулся жнец.

– Не тяни, – почти прорычал Хорлан.

– Не тяну, – кивнул Таулон, снял плащ и подошел к столу. – Твой сын взял миссию и отправился на Арбрун.

–Что?! – Глаза принца налились кровью. – Как он посмел?!

– Там демоны семена посадили. Князь Мэллар запросил охотника для поиска сеятелей, – невозмутимо пояснил Таулон. – А ты не слушал собственного сына, мой друг. Сколько раз он говорил тебе, что не хочет трона?

– Мало ли, что он там говорил! Он и ламрином не хотел становиться, а теперь вон…

– Тут другой уровень. Не всем нужна такая ответственность.

– Ответственность, – выплюнул как что-то неприятное принц. – Это власть и возможности. Как можно этого не видеть?! Ладно, мы его уже не вернем. Давай вторую новость. Добей меня уже.

– Ксайрон вернулся, – с неизменным спокойствием сказал Таулон. – Мой парень с Омиса прислал тинтру.

– Выпускай ловцов, – простонал Хорлан и упал обратно на стул. Ощущение, что все рушится, вернулось. – И попробуй хотя бы с ним не облажаться. Он не должен…

– Он знает, – перебил жнец. – Наверняка княгиня сообщила ему через ламринов, которых поставила на этих заставах.

– Все равно, – принц поднял голову и встретился глазами со своим таоми и другом. – Ксайрон не должен добраться до Мейталаса.

Вот уже вторая деревня на пути домой, где эльери ведут разговоры в середине дня. Вернее, не просто разговоры, а вместо работы сидят и общаются. И это в то время, когда пора готовить землю к пахоте! Если в первой деревне такое поведение казалось странным, но можно было списать на холод или еще слишком мокрую землю, то второй случай подряд Ксайрон считал уже ненормальным – не верил он в совпадения. Хорошо, что он сделал себе маску за прошедшие два дня. Без магического эффекта, но кто об этом узнает, пока не попробует снять. Зато больше не приходилось ловить на себе удивленные взгляды.

– Надо бы послушать, о чем они говорят, – тихо сказал княжич спутникам.

– Твоя маска прямо кричит, что ты из замка, они не будут при нас откровенничать, – покачал головой профессор.

– А без маски тебя могут узнать, – добавила Лиранта. – Хотя откуда в таких местах жители могут знать княжича в лицо?..

– Не просто так на постах просили прикрыть лицо, – не согласился с ней Рувин.

– Идем в таверну, там народ не такой осторожный обычно, – прекратил их спор Ксайрон. – Если надо, задержимся до завтра.

– Как скажешь, – согласилась Лира.

Странно. Обычно в это время в зале таверны или постоялого двора любой деревни сидели только приезжие. Но не сегодня. В разгар дня зал оказался забит почти полностью. И большой зал, столов на двадцать. Ксайрон не заметил тут воинов, только пару торговцев, остальные выглядели местными. В основном тут сидели мужчины, но и несколько женщин Ксай тоже заметил. Одни откровенно отдыхали с закусками и кружками явно не компота, другие с серьезными лицами вели разговоры, а то и споры. Обычно Ксай выбирал место у окна или стены, чтобы видеть весь зал, но сейчас уселся за стол ближе к центру, откуда хорошо слышались и спор, и праздная беседа.

– Нет, ну не может же быть все так однозначно, – говорила справа женщина, сидящая к княжичу спиной. – Неужели ты веришь, что стоит князю сесть на трон, как все проблемы решатся? Даже после принятия лекарства больной не сразу встает на ноги. Нет, что-то не то они нам сказали.

– Да, а почему тогда все начало рушиться, как только старый князь сгинул? Болезнь тоже с полпинка не начинается, – ехидно отвечал ей тщедушный мужичок с куцей бородкой клинышком.

– Ох, давно я так не отдыхал, – перекрыл их разговор зычный голос от стола слева. Послышались шумные глотки и стук деревянной кружки о стол. – Ахх, хорошооо… Даже не знаю уже, ждать князя нового или пусть подольше там разбираются… ой…

Ксайрон посмотрел на мужика с бочкообразной грудью, на его руки, что соперничали в толщине с бедрами самого княжича, и покачал головой. Картина постепенно начинала складываться, но выводы прервал грохот двери – именно на него ойкнул здоровяк. Все взгляды обратились ко входу, но многие тут же отвернулись, а кто-то даже прикрыл лицо. Там стояла высокая женщина.

Она осмотрелась и пошла вглубь зала. Толстую русую косу она откинула за спину, потянула из-за кожаного фартука полотенце и с грозно сведенными собольими бровями и румянцем на круглом лице замахнулась на здоровяка. Тот лишь втянул голову в плечи и прикрыл ее руками величиной со сковороду.

– Вот, значит, ты где! Пьешь! – Под обвинительные слова женщины полотенце хлестко опустилось на спину мужика. – Брокион уже за лопатами своими приходил. У меня ножи не точены, а ты тут прохлаждаешься?!

Последовало еще несколько звучных ударов в абсолютной тишине. Кто с усмешкой, кто с сочувствием наблюдал ссору, другие старательно отворачивались. Ксайрон наблюдал с интересом, даже голову склонил на бок.

Сначала мужик только прикрывался, от него слышалось только «ай… ой… уймись… не надо…» под ее «бестолочь, болван, лентяй», но после четвертого удара он вспомнил, что все же мужчина, и перехватил полотенце, вырвал его из рук, очевидно, жены и вскочил на ноги с яростью в глазах.

– Я же сказал, что не вернусь к наковальне, пока все не закончится! – прогудел он густым басом. – А ты не позорься и домой иди.

– Ах, я позорюсь, значит, да, – выдохнула женщина, тяжело дыша и схватилась за медальон сердца на груди.

Зал замер. Ксайрон непроизвольно потянулся к своему медальону.

Каждый мальчик при рождении получал такой – в нем заключалась частичка его сущности. Когда приходило время, мужчина передавал его своей избраннице, а она отдавала маленький кинжал жизни. При этом что кинжал, что медальон оставляли после себя шрам. Так проходил ритуал соединения двух сердец, более важный и далекий от формальности, чем свадьба у представителей других народов. Если женщина срывала медальон, открывался шрам на груди мужа. Этот шаг означал не просто развод, но еще и жестокий удар по мужчине как на физическом, так и на астральном плане существования. От открывшейся раны можно было умереть, как сейчас медленно умирала княгиня Илирана.

– П-пог-годи… ты ч-что зад-думала… – беспомощно вытянул руки кузнец.

– Я давала обет умному работящему мужу, а не тупице, что верит первому встречному кликуше, – с болью выдавила из себя женщина. – Одумайся или не увидишь меня боле.

– Ты его так убить можешь, – тихо заметил Ксайрон и со страхом увидел, как белая тень стала ближе к мужчине.

– Одним дураком станет меньше, – ее голос дрогнул, но рука не опустилась.

– Но тогда и ты… – осторожно продолжил Ксай.

– Пусть…

– Но разве он не прав? – кузнец осторожно придвинулся к жене, но та отступила. – Нам нужен сильный князь, а не мальчишка, который мнется и не может решиться ни на что.

– Простите, мы тут проездом, – решил вступиться Ксайрон, пока не случилось трагедии. – И все никак не можем понять, что происходит в Ильмарисе?

– Что происходит?! – удивленно повернулся к нему кузнец, а с ним и все в зале. – Князь у нас погиб, вот что.

– А сынок его вот уже одиннадцатый месяц мнется и присягу народу не дает, – добавил мужчина за соседним столом. – Зачем нам такой нерешительный князь?

– Пусть отдает власть кому-то более стойкому! – донеслось из зала.

– Понятно, – невозмутимо кивнул Ксайрон и плавно поднялся. – Я верно понял, что из-за пустого трона у тебя молот в руках не держится и огонь в горне не горит? А у вас коровы навоз не дают, кони спотыкаются и плуги гнутся? – посмотрел он на народ в зале. – Наверное, и у ткачей станки ломаются, да?

Послышался тихий смешок. Потом еще один. За ними последовали одобрительные шепотки. У кузнеца вытянулось лицо от удивления.