– Я забочусь о своих подчиненных, я слушаю и слышу мнение каждого, – Ханиф стоял по другую сторону круга и говорил со спокойным достоинством. – Конунг Тамоа доказала, что не ценит членов дружины. Она без колебаний отправила половину хирда на смерть! И не выказала ни капли сожаления и скорби по погибшим, чем показала, что простые дренги лишь средство для достижения ее целей. Она совершила ошибку и не намерена ее признавать, хотя последствия видят все! – он сделал паузу, поднял глаза на Тамоа и продолжил. – Я чту кодекс клана Лис и следую ему. Кодекс гласит, что в борьбе с противником допускается хитрость, но не подлость. Конунг Тамоа Марэ запятнала имя клана Лис подлым убийством, чем показала слабость клана. Ибо если мы поступаем так, значит, у нас нет ни сил, ни умения, ни знания побеждать честно. Той расправой она показала слабость клана Лис и приверженность заповедям бога Эскруэра, а не Нордруна! – в его голосе послышалась ярость. – Я верну честь клану. Я докажу, что мы умеем побеждать без подлости! Мы дети бога битв, а не бога предательства и подлости!
Три голоса, все, кто остался от его хирда, самого сильного в ее дружине, хором крикнули одобрительное «Хэй!». Эльери продолжали заинтересованно наблюдать.
Так вот что ему не понравилось, едва не рассмеялась Тамоа, что она не всплакнула о погибших. На слова о подлости она и внимания не обратила – это они уже обсуждали. И что же такого возмутительного в том, что дренги средство для исполнения приказов тана, если это правда? Не хочешь быть орудием в чужих руках, становись той рукой, что его держит, а лучше головой, что направляет руку! Дренг имеет право голоса? Что за чушь! Когда она была хольдом, право голоса было только у нее, подчиненные имели право только выполнять ее приказы.
И все же, эти трое поддерживали своего хольда, а в ее сторону бросали презрительные взгляды. Это ее лучший хирд! И как она упустила, неужели в других витают такие же настроения? Да, было еще три хирда, куда рвались все новобранцы, и два, куда шли с неохотой, к остальным пяти относились нейтрально.
Значит, Ханиф хочет выглядеть благородным и правильным, хочет все сделать по закону и стать любимчиком дружины. Ее дружины! Нет, она этого не допустит. Понятно, что даже если она победит, дома эти трое расскажут всем остальным подробности похода. И тогда конунгом ей больше не быть. Убить всех? Нет, конунг, вернувшийся с проваленной миссии один, выглядит слишком подозрительно – ее прочитают и узнают все до мельчайших подробностей.
Конунгом ей больше не быть, это ясно, но и Ханифу она радость от нового звания подпортит – Тамоа решила победить и отдать правление добровольно. Пусть становится конунгом, если так хочет. Но без доблестной победы. Посмотрим, как долго он продержится под валом вызовов.
– Настало время ответа, конунг Тамоа Марэ, – заявил Араи с той же торжественностью.
– Я была вашим конунгом пятьдесят лет. Вспомните, сколько славных побед мы одержали во славу Нордруна. Так неужели же сегодняшняя неудача перечеркнула для вас все, чего я добилась? Чего мы добились? – быстро поправилась она, стараясь вложить как можно больше душевности в интонации. – Я одержу победу и сегодня. И поведу вас к новым славным деяниям, – торжественно закончила конунг ложью, но к чему об этом знать другим?
Однако ее речь Лисы встретили мрачным молчанием.
– Каждый сказал свое слово и был услышан. Войдите в круг и пусть Нордрун и Фемир рассудят вас, – торжественно объявил Араи и жестом пригласил их переступить границу, расписанную рунами.
Как интересно. Ксайрон даже склонил голову на бок, когда началось… что? Просто действом назвать происходящее он не мог. Ритуал? Обряд? Нет, все же ритуал. Прежде он и не задумывался о том, как происходит смена власти у агатаров. Про драконов он знал – магистр назначает наследника. Если кто-то не согласен, он интригами и хитростью пытается повлиять на патриарха, чтобы тот изменил свой выбор в его сторону. Если же выбор магистра остается неизменным, его принимают, не рискуя разрывом Круга Силы. Драконы не эльери – Фемир не дал им года на выбор нового главы Семьи, потому на магистре особая ответственность, ему нельзя ошибиться.
Руны Ксайрона тоже заинтересовали, хоть он и не владел этой школой, но ощущал магию. Насколько он понял, руны призваны возвести барьер, когда соперники войдут в круг, но опустится барьер только при некоем условии. Логично, что после завершения боя. Он еще не знал, придется ли драться с победителем, но лучше понаблюдать. Как же это тяжело.
Да, Ксайрон знал, кто выйдет из этого круга, кого вынесут мертвым, но не знал, придется ли ему сражаться с победителем сразу, как не знал, встретятся ли они когда-то в будущем на одном из осколков соперниками. Таков дар предсказателя – знать лишь обрывки, основные вехи будущего отдельных личностей. А еще он видел Смерть. Ее белые тени стояли сейчас за спинами обоих соперников. Но только на плечах одного из них лежали обе ее руки. Второго тень лишь готовилась обнять, если Судьба отдаст предпочтение другому. Потому так тяжело было ему наблюдать за боем.
Барьер осветил круг голубоватым сиянием. Руны загорелись алым. На несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, даже ветер утих и сосны перестали поскрипывать.
– Приготовься к смерти.
Каким же громким и неуместным показался княжичу язвительный голос Тамоа в этот момент.
– Я готов. Надеюсь, ты последовала своему совету, – спокойно ответил Ханиф.
Она глухо рыкнула и сделала первый выпад. Ханиф легко уклонился и ответил тем же. Выпады, финты, уклонения, прыжки и перекаты – Ксайрон с трудом заставлял себя не отводить взгляд, зная исход. Потом к ним присоединились заклинания. Летели молнии, полыхал огонь, звенела сталь. Под ноги Ханифу полетел камешек с руной, но ловушка из крепких корней не успела сомкнуться на его ноге. Бой обещал быть долгим, но в какой-то момент Ханиф отпрыгнул к самому барьеру, а уже через секунду оказался за спиной Тамоа и нанес удар. Она явно знала этот прием с прыжком сквозь пространство, начала поворачиваться, но не успела…
«Надо было отклоняться, а не парировать,» – подумал про себя Ксайрон и отвернулся, чтобы не видеть, как белая тень забирает душу конунга в царство богини Тимеры. Там она примет суд, отслужит наказание или отдохнет и вернется в новом теле, чтобы прожить очередную жизнь.
Руны погасли. Ханиф вышел, пошатываясь. Тамоа Марэ осталась лежать в круге. Кровь, черная в неверном свете, расползалась по снегу неровной кляксой. Агатары не спешили прикасаться к телу бывшего командира – они подошли к победителю, обняли его, молча, по очереди. На эльери никто из них внимания не обращал.
– С телом что? – коротко спросил у них Ралнор.
– Минуту, – спохватился Араи и поднял небольшой гладкий камешек с земли.
Несколько тихий слов, сопровожденных эхом магии. И камешек вспыхнул на мгновение. Ксайрон ощутил дуновение такой знакомой магии иллюзии, а затем агатар убрал камешек обратно в мешочек.
– Вот и все, – сказал он.
– Не понял. Вы хоронить ее как-то будете? – недоумевал ламрин.
– Нет. Она не достойна такой чести, – ответил Араи тоном, словно объяснял прописную истину.
– Потому что проиграла? – уточнил Ксайрон.
– Нет, потому что бездарно погубила семь жизней, тоже не упокоенных.
– Думаю, тех, что погибли у лодок, наши похоронили, – удивился Ралнор.
– Не по нашим обычаям, – с сожалением поджал губы агатар.
– Даже оружие не заберете? – удивился Ксай. – Это же эмеральдит, не стоит его оставлять местным.
– Как раз думали попросить кого-то из вас передать его нам, – вступил в разговор Ханиф. – Мы не можем вступать в круг больше и прикасаться к телу – руны не позволят.
Ксайрон вгляделся в надписи, но языка агатаров он не знал. Упущение, сделал он для себя заметку на будущее и вошел в круг. Как точно нанесен удар, отметил он, когда подбирал секиру конунга, прямо в сердце. Даже начатое движение Тамоа не помешало. Впрочем, Ханиф мог предполагать, что она так поступит, наверняка хорошо знал ее манеру сражаться. Или же тут повлияла магия времени – ее остатки еще витали в воздухе. Магия времени и пространства… Ханиф опасный противник. Хорошо, что он не проделал этот трюк с ним, с облегчением вздохнул Ксайрон и протянул тяжелую секиру Ханифу.
