Есть ли у него выход? Да, выход есть всегда. Другое дело, что он не всегда нравится. Но это не значит, что нужно сдаваться. Все, отставить панику. Нужно осмотреться.

Три глухие стены и решетка с дверью. Даже ведра для отправления естественных нужд не поставили. Выходит, или про него тут забудут, или скоро переведут в другое место. Ксайрон подошел к решетке и всмотрелся в темноту противоположной камеры. Когда браслет коснулся металла прутьев, через тело прошла молния и вырвала короткий вскрик.

– А я уж подумал, что ты кончился, – в коридоре появился Ксайрат. Без браслета, без маски, но в ошейнике, с самодовольной ухмылкой, вполне здоровый и в новой форме.

Княжич знал эту форму из мягкой кожи без рукавов, она облегала тело и не мешала движениям. Только цвета ее Ксай не мог разглядеть, чтобы понимать, какой Семье теперь служит его бывший теперь уже друг. И все же новый облик Ксайрата не выглядел законченным – на левом плече нет татуировки, предплечье пока без наруча с когтем Кэтас.

– Еще поживу. Как ты мог, Ксайрат? Это же предательство, – нахмурился княжич. Говорил он спокойно, эмоции уже ничего не изменят.

– Знаешь, пока ты лежал в отрубе, я думал, – в голосе почти-тезки звучали самоуверенность и превосходство, приправленные хорошей щепотью наглости. – Думал над твоими последними словами. И знаешь, я решил, что да, мне моя жизнь дороже, чем жизни каких-то жалких крестьян, которых я даже не знаю и никогда не увижу. Я хочу жить, почти-тезка, – передразнил он свое собственное прозвище. – Хочу жить красиво и интересно. И рисковать жизнью ради тех, кто этого достоин. Ради сильных, кто может достойно отплатить мне за мою верность и труды. Кто оценит меня по достоинству. А не простым «спасибо» и морковкой с капустой.

– Не передергивай. Все было не так, а положение ты занимал повыше многих, – осадил его Ксайрон и расправил плечи. Это тройное повторение «достоинства» резало слух. Кажется, рыжего на нем заклинило. Княжич понимал, что находится в невыгодном положении, что больше не может приказывать, а дружба лопнула мыльным пузырем, если и связывала их когда-то. Читать морали смысла тоже нет. Оставалось узнать собственные перспективы. – Драконы уже знают, кто я?

– Нет, хозяйка решила подождать твоего пробуждения и узнать все у тебя лично, – Ксайрат выглядел разочарованным, видимо, ждал патетических высказываний на счет дружбы и долга, решил тогда Ксай, только не доставил ему такой радости.

– Хозяйка значит, – усмехнулся княжич. – Хорошее «повышение» от ринтея до раба.

Члены стаи князя, ринтеи, лучшие из лучших – его ближайшие советники, иногда и друзья, хотя каждый князь строил отношения в стае на свой вкус. Ринтеи обладают властью, ограниченной только их князем и собственной совестью. Еще на Анорисе в голову Ксайрона закралось подозрение, что Ксайрат влез к нему в доверие и изображал друга только ради этой власти, но не ради обязанностей, к ней прилагающихся. Сейчас же получалось, что он подстроился под обстоятельства и готов на что угодно, лишь бы выжить и устроиться как можно лучше. Что же, вполне ожидаемо.

– Лучше так, чем кормить червей по твоей милости, – скривился почти-тезка.

– По моей милости?!

– Конечно! Ты ведь знал о засаде. Я сразу понял по тому, как спокойно ты о ней заявил. Ты знал, но все равно вел нас туда, – обвинительным тоном говорил Ксайрат. – Нас, своих, как ты утверждаешь, друзей! И ради кого? Ради каких-то крестьян, которых никто из нас и в глаза не видел! Лицемер, – сплюнул он и продолжил с издевкой. – Знаешь, что я сделаю первым делом, когда получу коготь? Я отправлюсь в ту деревню и вырежу ее подчистую.

Ксайрона передернуло от отвращения. И этого урода он называл своим другом?! Как же он ошибся. Или такова воля Элсин, богини времени и тайн? Ведь если бы Ксайрат не отравился в этот поход, они понесли бы куда большие потери. Но не обрек ли он своим решением на смерть еще больше народа в будущем? На Анорисе княжич заметил, как нравится рыжему убивать. Получив коготь Кэтас, он с удовольствием пустит его в ход.

Говорить слабое «нет, как ты можешь, не делай этого» Ксайрон не стал. Он только мрачно усмехнулся и покачал головой.

– Не будь таким наивным. Ты будешь делать только то, что прикажет тебя твоя хозяйка.

И все же нужно срочно решать, что делать. Ксайрон погрузился в размышления, не слушая разглагольствований и издевок почти-тезки. Конечно, можно попытаться убить себя здесь и сейчас, не дожидаясь таинственной драконицы. Но Ксай видел будущее, не свое, но брата, причем только часть его. Это означало, что они еще встретятся. Значит, нужно выжить и не лишиться разума. А это можно сделать только одним образом... Он похолодел и внимательнее посмотрел на форму кэтаса. Нет, неужели другого варианта нет?..

– Когда она явится? – уточнил он.

– Думаю, к утру, – машинально ответил рыжий, прервав речь о том, как ему будет замечательно житься под крылом хозяйки Ингрид. – Сейчас поздний вечер.

– У меня будет к тебе последняя просьба, Ксайрат, в память о нашей дружбе, – «призрачной», едва не вырвалось у Ксая, но он сдержался. – Не говори ей, что я предсказатель.

– Не буду, – удивленно пожал тот плечами. – Ты сам ей все расскажешь. Или она прочитает у тебя в мозгах.

– Спасибо, – Ксайрон отошел от решетки, обозначая тем самым окончание разговора.

Он помнил липкий страх и отчаяние того последнего вечера. Неужели иного выхода нет? Наверняка есть, только нет времени его искать. Неужели ему суждено стать рабом дракона… драконицы?.. Да, элитным, да, с подобием свободы… но рабом. Слухи о том, как их обучали и к чему готовили, до Ксая доходили еще дома. Ужасные слухи. Кэтасы не знали жалости, не знали страха и шли на все, какой бы приказ не отдал им хозяин. Сможет ли он? Нет, качал головой Ксайрон. Во время обучения будущих кэтасов ломали психически, так что он перестанет быть собой, станет кем-то иным…

– Стать кем-то иным, – прошептал Ксайрон. – И сохранить себя.

Только эта таинственная Ингрид не сделает его кэтасом, она будет выжимать предсказания до тех пор, пока он не начнет пускать слюни, пока не перестанет связно говорить.

– Стать кем-то иным… сохранить себя, – повторил Ксай. – Спрятать Дар…

Это не столько следствие рождения зверем, сколько качество личности. Его брат-близнец Ксантар тоже родился зверем, но не получил Дар. И не все рожденные зверьми становятся предсказателями. В большинстве случаев они получают преимущества в природной магии, как Ксантар, реже в магии времени.

Итак, нужно погрузить в сон часть самого себя, ту часть личности, что наделена Даром предсказателя. И не только ее. Нужно сохранить основную часть себя – честь, гордость, милосердие… и кучу всего еще. Именно усыпить. Но как же это сложно. А еще больше опасно.

Ксайрон никогда не любил псионику, считал ее столь же нечестной, как и магию имени. Да, он пользовался ей с детства для связи с братом, но только чтобы сказать что-то, поделиться своим мнением «не для всех». И никогда для внушения мыслей или эмоций, не для изменения воспоминаний. Это подло и противоестественно, считал он. И все же развиваться в рамках этой школы ему пришлось, раз уж владел ей. Но занялся ей в последнюю очередь и к этому моменту изучил в основном теорию, а вот практиковался лишь ради сдачи выпускного экзамена. Как же он сожалел об этом, сидя на черной соломе в камере. Задуманное требовало осторожности, даже ювелирности, иначе можно не усыпить, а уничтожить часть себя.

Вспомнился случай, когда сильный псионик заблокировал часть неугодных ему качеств у своего слуги, а после другой псионик их высвобождал. Ксаю не подходил такой метод – драконица почувствует запоры. Нужно опустить часть личности на самое дно подсознания, как диверсанты делают схроны в воде. Только ниточка наверх должна быть совсем тонкой, чтобы Ингрид не заметила.

Ксайрон вспомнил один из первых уроков, что именно тогда говорила мама о дворце сознания.