– Я сказал «сочувствие», а не «жалость», – подозрительно сощурился Ратик. – Неужели не чувствуешь разницы?
Рони снова посмотрел на женщину. Сочувствие, жалость? Только раздражение. Это же всего лишь цель приказа. Почему приятель мешает исполнить волю хозяйки?
– У нас приказ найти беглеца и зачистить деревню, если никто ничего не знает. Почему ты защищаешь ее?
– Давай дождемся псионика, пусть покопается у нее в голове, – продолжал гнуть свое Ратик. – Они все говорят, что ничего не знают, почему ты им веришь? Просто хочется пустить кровь лишний раз?
– Ты прав, – Рони вытер коготь о плечо женщины и отошел на шаг. – Она может знать, куда он ушел.
– Нет… я не знаю… я ничего не зна…
– Цыц! – мрачно прервал ее Рони и кивнул подошедшему дракону.
Он смотрел на брата, свою точную копию. Те же глаза глубокого синего цвета, узкое лицо с живой мимикой, впалые щеки, черные волнистые волосы прикрывают острые кончики аккуратных ушей и едва касаются шеи. Различался только взгляд. Глаза Ксантара всегда светились весельем, готовностью шутить и смеяться. Ксайрон же, хоть и любил хорошую шутку и умел поддержать ее, смотрел более спокойно, а его глаза… Не каждый мог выдержать этот взгляд, что смотрел, казалось, в самую душу, словно бы знал о тебе все. Впрочем, порой так и было.
Сейчас они находились в своей комнате в университете – Ксай присел на подоконник, Ксан развалился на кровати – и обсуждали недавнюю стычку, вернее, даже не ее саму, а участие в ней Ксайрата, их общего друга.
– Да сбежал бы он, я тебе говорю. Исчез бы как и в тот раз, – убеждал Ксантар.
– В тот раз он собирался напасть из-под прикрытия иллюзий, – затупился за друга Рони… Ксайрон… Ксай.
– Да-да, главное верить, – фыркнул брат. – Вспомни случай в зале на той неделе, он пнул кого-то, когда все уже закончилось, а до того изображал только бурную деятельность.
– Но мне кажется… – начал Ксай и тут уши заполнил знакомый писк, в глазах потемнело.
Он поспешно опустился на пол и зажал руками голову. Это последнее не столько помогало перенести боль, сколько давало понять брату о начале видения. Ксантар стремительно подскочил с кровати и подбежал к нему, обнял. Иногда это помогало, но далеко не всегда. И началось.
Не всегда Ксайрон оказывался внутри сцены. Порой видел лишь картинки, образы, иногда слышал только слова в полной темноте или смутное понимание события. Сейчас же все чередовалось и комбинировалось.
Он старше. Сборы в путь… Отряд проходит через портал… Другой мир… Драконы… Агатары… Противостояние…
Рябь вариантов развития событий пред глазами… Как много…
Путь домой. Нападение. Сколько же крови… смертей!.. Брат падает!..
И снова рябь…
В этот раз падает не брат, а отец…
И снова рябь…
Падает Мэллар!
Другой вариант, другой состав отряда, но все равно – снова и снова все умирают…
Как же много вариантов будущего… Так много ему еще не являлось…
Меч вылетает из рук. Нельзя сдаваться! Ксан… отец…Вестан… лица мелькают перед глазами… может быть еще жив! Ледяное копье в руке. Высокий блондин замахивается секирой… темнота…
Стон. Всхлип. Через мгновение приходит понимание, что это он сам. Его бьет озноб, липкая кровь на пальцах, слабость, теплые сильные руки брата прижимают к себе. Сам он плачет от страха и безысходности.
Он знает, что предсказатели видят чужое будущее, а раз в жизни им является видение собственной судьбы, ключевого момента, поворотной точки. Но иногда, крайне редко, является видение собственной смерти.
Так неужели же он увидел сейчас свою смерть?.. Нет-нет, невозможно! В том видении он только закончил академию! Этого не может быть. Так нельзя! Не честно… Мысли мечутся в панике между только что увиденными событиями.
Но постойте, там столько вариантов. Ксай замирает и сосредотачивается. Настолько уходит в себя, что не замечает ни слабости, ни зова брата. Но Ксантар умеет обращать на себя внимание – ледяные капли на лице возвращают его в действительность.
– Нет! – с криком Рони сел на койке и макушкой задел верхний ярус. – Ай…
– Ты чего? – недовольно спросил Ксай, выдернутый из сна. Впрочем, от воспоминаний о том, что именно ему явилось, накатила благодарность за пробуждение. Почему резня в деревне не стала кошмаром?.. Стоп… что-то не так…
– Предсказания… я не хочу быть предсказателем… это так страшно… больно… – бормотал Рони.
– Рони…
- Это ужас, как ты…
– Рони!
– …жил с этим? – не слушал его кэтас, явно потрясенный сном-воспоминанием.
– Рони! Пожар! – Ксай перехватил контроль над телом и начал натягивать сапоги.
– Что?.. – это привело Рони в чувства.
Ксай бросил взгляд на очаг – нет, не он стал причиной пожара. И гроз в это время уже не бывает. В таком случае…
– Кто нас поджог?! – пришел к тому же выводу Рони.
«Поменьше открывай рот, – перешел на общение в голове Ксай. – Не глотай дым. Лучше готовься драться.»
Вроде бы, в такой ситуации положено пугаться, но Ксай оставался спокоен, а Рони все никак не отпускали переживания сна
Ксай перекинул через плечо сумку с кристаллами драгоценной «крови» и припасами и попытался открыть дверь. Больше для подтверждения того, что их действительно решили спалить, чем в надежде выбраться. Разумеется, дверь заблокировали с другой стороны, оставалось пытаться пробить себе выход через одну из стен. И быстрее – едкий дым уже щипал ноздри. Только какой магией воспользоваться для этих целей?
«Может, просто потушим, а?» – прервал размышления Рони.
«Мы не знаем, сколько их там, нам может банально не хватить сил,» – не согласился Ксай и выставил вперед руку.
Ханиф смотрел на огонь и терпеливо ждал. Никто из отряда не думал, что княжич послушно сгорит в доме. Он выберется, вопрос только, с какой стороны. Вряд ли будет проламывать дверь, это слишком очевидно, оставались боковые стены, не через очаг же ему прорываться.
Нынешняя охота ему не нравилась совсем. Они же не Крысы толпой ловить одного мальчишку! Да, Ханифу доставило удовольствие выследить его, но решение конунга вызвало приступ брезгливости. Нет ни доблести, ни особой хитрости, присущей клану Лис, в уничтожении одного мальчишки. Толпой. Как не было доблести в убийстве его отца, князя Фэлдора, которого заманили в ловушку и тоже задавили массой.
Ханиф понимал причину рвения Тамоа – ей хотелось уничтожить всех, кто хоть как-то связан с ее не самым традиционным повышением. Обычно все решалось поединком один на один при свидетелях. Тамоа же заняла место конунга, убитого князем, временно, а после никто так и не оспорил ее звания, даже формально. Отсюда и стремление показать себя, доказать всем, что она достойна.
Никто не спорил, но и мало кто разделял ее стремления, тем более методы. Уж точно не Ханиф. Хочешь что-то доказать, считал он, поймай его и сойдись в схватке один на один. Но нет, конунг приказала бить на поражение, а не ловить. Это стало главной причиной того, что с ней пошел только один хирд, десятка самых доверенных Лис. Почему пошел Ханиф, если не разделял ее убеждений? Слишком много причин. Главная из них – не мог отказаться из-за слишком тесных отношений. И теперь он стоял и размышлял, насколько рьяно выполнять приказ. С одной стороны убивать вот так просто парня не хотелось, это недостойно воина, но с другой – придется бегать за ним дальше, чего тоже не особо хотелось.
Принять решение Ханиф не успел – кусок стены хижины вылетел под давлением мощной струи воды и прервал ход мыслей. Лис едва увернулся от осколков дерева и льда, в который превращалась вода под воздействием магии княжича. А следом выскочил и он сам. Легкая небритость к этому времени превратилась в короткую неаккуратную бородку, отросшие волосы всклокочены, на одежде и руках сажа, а в глазах… Ханифу почему-то сложно оказалось в них смотреть, хотя обычно он всегда дрался, глядя в глаза противнику. Но этот взгляд пугал. Создавалось ощущение, что смотришь в глаза двух разных существ, безжалостного убийцы и мудреца – он знает о тебе все и хочет убить.
