А если остановиться и ждать помощи?

— Плохая идея… Плохая идея… — повторяю, будто в бреду, понимая, что встретить кого-то среди ночи на лесной трассе ещё меньше шансов, чем добраться до больницы живой.

Едва вдалеке мелькает свет, как я начинаю бить по клаксону и моргать фарами, но все машины проезжают мимо.

Трасса то расплывается, то раздваивается. Глаза не только кровью из разбитой головы заливает, но и чёрным туманом заволакивает. Все мысли сужаются до одной единственной: больно.

Жутко. Невыносимо. Адски. Смертельно, мать вашу, больно.

Видимо, и шансы мои сокращаются, потому что по пути ни одного посёлка, а я понятия не имею, как далеко город. Вряд ли я протяну ещё хоть десяток километров. Я даже не знаю где я нахожусь, и куда еду.

Ни одна машина не тормозит.

Если я не остановлюсь, то просто слечу с дороги.

Руки тяжелеют. Ноги перестают слушаться.

— Ещё одна попытка, и я сдамся. — шевелю онемевшими губами.

Не могу больше. Мне так больно. Не могу… Больно…

— Прости меня, Артём. Прости, Тёма. Прости… Прости… Я пыталась… Прости…

Ещё одна тачка. Маячу уже без какой-либо надежды, но расплывающимся взглядом улавливаю в боковом зеркале красные стоп огни и резко бью по тормозам. Машину ведёт юзом, но я просто неспособна пошевелить левой ногой и выжать сцепление.

Если бы я могла мыслить трезво, то готовилась бы к тому, что машина может перевернуться. Если бы я понимала последствия, то предприняла бы другие действия. Но у меня нет на это сил.

Я даже не зажмуриваюсь, едва улавливая вращение пространства. Накатывает новый приступ тошноты. Меня бросает по сидению, но я мёртвой хваткой цепляюсь руль, пусть и неосознанно, но я не оставляю попыток выжить.

Тёма…Я не умру ради него. Ради него я буду жить.

Едва машину перестаёт крутить, толкаю дверь, вываливаясь на улицу. Меня утягивает в бессознательность, но я продолжаю сражаться за жизнь. Слабость бетонной стеной наваливается на тело.

Улавливаю искорёженные мужские голоса и смазанные силуэты.

Помощь…

Указываю глазами на нож в ноге, стараясь сказать, что его нельзя вынимать, иначе потеря крови будет критической, но губы, так же как и голос, не слушаются.

Тьма…

Манящая… Желанная… Глубокая… Спасительная… Исцеляющая…

Забирающая страх, боль, отчаяние…

Я вернусь, Тём. Я обязательно вернусь. Обещаю… — последняя мысль, прежде чем я полностью отдаюсь в убаюкивающие объятия темноты.

Изгоняя кошмары

— Дедушка? — шепчу задушено, глядя на человека, которого так сильно любила и по которому бесконечно скучаю.

Он растягивает губы в улыбке и будто молодеет на несколько десятков лет. Раскрывает объятия, и я без раздумий бросаюсь в его руки. Я плачу у него на груди. Но не от боли или горя, а от радости. Он гладит меня по голове, давая выплакаться. Когда слёзы иссыхают, поднимаю на него заплаканное лицо и улыбаюсь в ответ.

Только у моего дедушки может быть такая тёплая и согревающая улыбка.

Дедуля опускает руку на мою щёку и убирает волосы за ухо.

— Я умерла? — задаю пугающий вопрос. Этого не может быть. Неужели я так и не выбралась из того проклятого леса? Он отрицательно качает головой. — Я сплю?

— Да, Настенька, спишь. Но это очень глубокий и опасный сон, девочка моя.

Девочка моя...

Меня передёргивает от этих слов, потому что перед глазами сразу появляется лицо любимого мужчины. Я слышу его голос. Вот только он дрожащий и срывающийся. Он будто изнутри меня идёт, а не снаружи.

Отступаю на шаг и обнимаю себя руками за плечи в попытке согреться. Всматриваюсь в морщинистое лицо и выбиваю несмело:

— Что это значит, дедушка? Я...

— Всё будет хорошо. Ты сможешь из него выбраться. У тебя есть причины жить, внуча.

Забив на страх и холод, снова улыбаюсь.

— Я так скучаю по тебе. — шепчу, хватая его руку и ожидая ощутить ледяные пальцы, но вместо этого обжигаюсь теплом. — Мне так много надо рассказать тебе. Я всё же поступила в полицейскую академию. Благодаря тебе, дедуль.

— Знаю, Настенька. И я очень тобой горжусь.

Пусть и во сне, но только что сбылась ещё одна моя мечта. Ведь я так хотела, чтобы дедушка гордился тем, что я послушала его слова и зов сердца.

Прижимаюсь крепче и заглядываю в серые глаза.

— А ещё я влюбилась. Мы собираемся пожениться. Я бы так хотела познакомить тебя с Артёмом. Он бы тебе обязательно понравился.

— Он мне уже нравится. Я знаю, что ты никогда бы не выбрала себе в спутники плохого человека. Ты очень его любишь?

— Конечно! — повышаю голос, уверенно кивая головой. — Он самый лучший, дедуль. Таких, как он, больше нет. И я... — перевожу дыхание, тормозя поток слёз и выравнивая дрожащий голос. — Я скучаю по нему. Мне без него так холодно.

Не знаю, сколько времени я провела в этом странном сне, но всё это время я замерзала.

Разве так бывает? Ведь это лишь сон. Почему чувство такое, что я не просто сплю? Я будто в параллельной вселенной.

Дедушка обнимает меня, прижимая к груди, и разрезает ровно:

— Ты со всем справишься. Ты сделала правильный выбор. Впереди тебя ждёт тяжёлый путь, но у тебя есть надёжный человек, который поможет преодолеть все трудности. Вместе вы сможете построить то будущее, которое захотите сами. Ты всё делаешь правильно. А сейчас, — поднимаю на него лицо, поджимая дрожащие от переизбытка эмоций губы, — иди к нему, внуча. Ты нужна своему любимому человеку.

— Что это значит?

Ответа не следует, а дедуля отталкивает меня от себя и коротко приказывает:

— Иди. Не сопротивляйся. Впусти в себя.

Я не успеваю даже подумать над его странными словами, как налетает обжигающий ветер, а тьма сгущается. Меня затягивает в водоворот. Хватаю губами воздух, но рот забивает чем-то вязким. Я давлюсь и кашляю. Зажмуриваю глаза и просто отдаюсь этому вихрю. Я впускаю его внутрь. И я понимаю.

Я разом понимаю всё. Абсолютно всё. Я вижу прошлое. Я знаю будущее. Я смотрю на мир откуда-то сверху. Я могу рассмотреть каждого человека в нашем мире. Я знаю, что он чувствует и чем живёт.

Это странно. Как в фильмах или эзотерических книгах и передачах.

Я вдруг сознаю, что мне разом стали доступны все знания мира, но мне этого не надо. Сейчас меня волнует один единственный человек, поэтому я отрекаюсь от всего лишнего, сосредоточиваясь на любимом.

Опускаю веки и просто дышу. Не знаю, что происходит кругом в этот момент, но внезапно я теряю все знания, полученные секунды назад, и ощущаю под ногами твёрдую почву, а сердце пронзает такой болью, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать от неё.

Открываю глаза и вижу Тёму, стоящего на краю обрыва. Без сомнений цепляю его руку и прошу не делать этого.

Я говорю странные вещи, смысл которых мне не понятен. Я творю то, чему не могу найти объяснения. Я просто делаю то, что должна, чтобы не дать самому дорогу человеку на свете совершить роковую ошибку.

Я делаю это снова, когда вижу его в спальне с пистолетом в руках.

Я не знаю, где нахожусь, но уверенно указываю направление, в котором надо искать.

Всё остальное время я будто в каком-то ледяном беспросветном вакууме. Мне постоянно холодно.

Понимаю же, что ещё немного, и я просто замёрзну, оставшись здесь навсегда.

Поднимаюсь на ослабевших ногах и иду вперёд. Бегу в густом мраке, пока не вижу свет. С разбегу ныряю в него.

Никаких страхов или сомнений. Я нужна любимому человеку, и я вернусь к нему, чего бы мне это ни стоило.

Выплывать из темноты чертовски сложно, но я упорно продолжаю подниматься вверх, пока глаза не режет яркой вспышкой света. В уши пробивается прерывистый писк, вызывая болезненную пульсацию в гудящей голове. Белый свет слепит привыкшие к долгой тьме глаза.

Опускаю веки и обвожу шершавым языком пересохшие и потрескавшиеся губы. Шевелю слабыми пальцами и тяжело выдыхаю от облегчения, когда мне это удаётся.