Я еду на похороны. Господи... Я только один раз в жизни была на таком мероприятии, когда умер дедушка. Я так явственно помню царящую на кладбище атмосферу отчаяния и горя, что спина покрывается липким холодным потом, а в пальцах зарождается нервная дрожь.

Как я справлюсь с этим? Как? Как, мать вашу, я подойду к гробу человека, причиной смерти которого стала?

Упираюсь ладонями в край трюмо, закрыв глаза, и часто дышу, втягивая кислород через нос и выпуская углекислый газ через свёрнутые трубочкой губы. Приказываю себе успокоиться и собраться.

Я должна быть там. У меня нет выбора. Я просто не могу не поехать.

Поднимаю ресницы, всё так же облокачиваясь на поверхность, и смотрю на своё отражение.

На лице ни грамма макияжа, под глазами чёрные круги, горестно опущенные вниз уголки губ, пустые безжизненные глаза.

— Отличный видок. — бубню тихо, коротко хмыкнув.

Завязываю на шее шарф и беру чёрное длинное пальто. На улице слишком холодно, а я должна думать о малыше. В последнюю секунду возвращаюсь к шкафу и натягиваю тёплые носки.

Встречаюсь с Ариповыми уже у входной двери и тут же отвожу взгляд, потому что в глазах начинает рябить от чёрного.

Почему его так много? Ужасный цвет. Больше никогда его не надену.

Сергей Глебович снова предлагает поехать на его машине, но я отказываюсь. Сама не знаю почему. Просто с Тохой мне как-то спокойнее, что ли.

Едва сажусь в автомобиль, он заводит двигатель и поворачивается ко мне.

— А теперь серьёзно, Настя, тебе не стоит ехать на эти ёбанные похороны. Ты, блядь, должна думать о ребёнке. О ребёнке моего друга, мать твою! Тёмыч в жизни не позволил бы тебе этого и свернул мне шею за такую херню!

— Антон, — шиплю, на секунды прикрыв глаза. Громко перевожу дыхание и зло отрезаю, — можешь не ехать со мной. Я тебя об этом не просила. Но я там буду, чего бы мне это не стоило. Я пройду через это, чтобы иметь возможность двигаться дальше. Если ты думаешь, что мне это решение далось просто, то это нихрена не так. Но я не могу поступить иначе.

Не знаю, что именно так действует на Арипова: мои слова и тон, взгляд или выражение лица, но он глубоко вздыхает и выруливает машину со двора.

Примерно на середине пути толкает тихо:

— Блядь, я всё ещё не могу поверить в твою беременность. Как это возможно?

Даже весь кошмар этого дня не мешает мне рассмеяться.

— Блин, Тоха, ты серьёзно? — выбиваю сквозь смех. — Не знаешь, как дети делаются?

— Не в этом дело, просто... Всё, что происходит... Весь этот пиздец... Как вы вообще решились на такое?

Смех обрывается так же резко, как и появился.

— Мы не собирались, но так вышло. Иногда так бывает. Артём сказал, что мечтает о настоящей семье, но я была не готова. — сжимаю пальцы на животе. — Когда увидела две полоски, то чуть с ума не сошла. Я испугалась. Но когда явился Должанский, я поняла, что должна любой ценой спасти ребёнка Тёмы. Я была готова абсолютно на все. Я...

Голос срывается, потому что воспоминая об этом приносят слишком много боли.

Когда Кир вынудил меня раздеться, я даже была готова к тому, что он меня изнасилует, и как бы трудно не было, я должна была это вытерпеть, потому что иначе он просто убил бы меня вместе с малышом. Но потом появился Северов. Когда он сказал, чтобы Должанский убил его, а не меня... Когда заявил, что у нас не будет детей, потому что он готов понести ответственность за убийство... Когда обернулся на меня в последнее мгновение перед выстрелом... Когда я...

— Сестрёнка, только не реви. — сипит Арипов, накрывая мои сцепленные руки ладонью. — Всё будет хорошо.

Коротко киваю и сжимаю зубы.

Я должна это пережить. Я это обязательно переживу.

Когда Лексус тормозит у ворот кладбища, где собралось уже огромное количество машин, делаю глубокий вдох, забираю с заднего сидения букет красных роз и выхожу на мороз, который тут же щипает за щёки и нос, но я едва замечаю это. Я вижу только бесконечный поток людей, направляющихся к месту погребения. Не давая себе времени на слабости и сомнения, гордо вскидываю голову и прохожу мимо всех уверенным шагом.

Нельзя сейчас ломаться. Я должна быть сильной. Ради нас всех.

Замираю всего в паре метров от открытого гроба, и веки сами опадают вниз. Тяжело сглатываю. Дышу. Шаг. Слышу рыдания женщины и ещё чьи-то тихие всхлипы, но себе не позволяю ни одной лишней эмоции. Я пришла попрощаться, а не реветь.

Большинство людей, собравшихся здесь, окатывают меня не просто презрением, а нескрываемой ненавистью, ведь я стала причиной его смерти.

Но они не знают, что в этой истории каждый сделал свой выбор сам. Выбор, который привёл к такому финалу.

Если бы я пошла против родителей раньше... Если бы Кирилл просто отпустил меня... Если бы Артём не перевёлся в нашу академию и не поцеловал меня на той вечеринке...

Всё могло бы быть иначе, но теперь глупо об этом рассуждать. Прошлое есть прошлое, и в него нельзя вернуться, чтобы принять другие решения. Все сделали свой выбор. Возможно, не все они были верными, но сейчас уже потеряли свою важность. Есть только этот момент. Есть сейчас, есть кладбище, есть человек, лежащий в гробу, которого я убила своими руками. И мне плевать, кто и что обо мне думает. У меня не просто есть причины жить, но и силы бороться.

Не обращая ни на кого внимания, опускаю розы рядом с деревянным ящиком. Я даже не слышу проклятий, которые сыпятся мне в спину, когда отхожу в сторону.

Отстранённо слушаю молитвы. Смотрю, как накрывают крышкой гроб и опускают в трёхметровую яму, чтобы навсегда оставить его там.

Так просто, оказывается, умереть. Всего одно мгновение, отделяющее жизнь от небытия. Ещё вчера он смеялся, дышал, жил, а сегодня его закапывают в мёрзлую землю.

Дыхание срывается, а слёзы замерзают на щеках, но я вынуждаю себя оставаться на месте. Вижу Егора, который следит за процессом, сведя брови на переносице. Вижу семейство Ариповых, разговаривающих с какими-то незнакомцами. Вижу, как находящиеся здесь люди бросают жмени земли на деревянную крышку.

— Я же просил тебя не приезжать сюда. — долетает сзади мужской голос, от которого я вздрагиваю.

— Я должна была сказать последнее "прощай". — шепчу, не оборачиваясь.

Мужская рука опускается мне на плечо, а затем сползает на талию.

— Почему ты такая упрямая?

— Потому что иначе нас бы здесь не было.

— Как малыш? — сипит, переводя ладонь на живот.

Опускаю свою руку вниз и накрываю его, сплетая наши пальцы.

— Отлично. Он сильный.

— Как его мама.

Улыбаюсь, потому что эти слова очень важны для меня.

— И как его папа. — не остаюсь в долгу.

— Поехали домой, моя идеальная девочка?

Оборачиваюсь всем телом и встречаюсь с бирюзовыми глазами. Обнимаю руками за шею, не задевая перебинтованной руки на подвязке, и выталкиваю ему в рот вместе с дыханием:

— Поехали домой, любимый.

Новый путь

Как только покидаем территорию кладбища, останавливаюсь и прижимаю Настю к себе со всей доступной мне силой. Так хочется вплавить её в себя, но вместо этого жму одной рукой, водя ладонью по спине и плечам, выражая не только поддержку, но и восхищение, хотя внутри горит желание наорать за то, что явилась на похороны уёбка, который чуть не убил всех нас. Утыкаюсь лицом в макушку, загоняя в лёгкие любимый аромат. Прикасаюсь губами, не переставая давить на её плечи.

Моя девочка цепляется затянутыми в перчатки пальцами в ткань моей куртки и тихо шепчет:

— Как ты узнал, что я приеду сюда? — вскидывает на меня голову и цепляет взглядом. — Антон рассказал? Или Егор?

— Насть, — кладу ладонь на её щёку, ощущая, насколько она ледяная, — мне не нужны чужие слова, чтобы понять, что ты не отступишься от своей затеи, какой бы хреновой она не была. И Тоха, и Егор ещё выхватят своё за то, что промолчали. И тебе не стоило сюда приезжать одной. Я же просил тебя не делать этого. Для чего, Настя?