Блядь, я мужик, в конце концов, или как? Торчу от такой слабой ласки.

Настя оставляет мокрые следы вокруг каждого кубика пресса.

Я должен остановить её.

Касается губами головки.

Сейчас же!

Опускается на колени и втягивает в рот, обводя языком по кругу и лаская уздечку.

Хватит, Север!

Кладу руку ей на голову и собираю непослушные волосы.

— Пососи мне, малыш.

Она тут же напрягается и даже в темноте вижу, как краснеют её щёки.

— Я не умею... Если больно сделаю... Или неприятно... — пищит и отворачивает голову.

Держись, Север!

Делаю глубокий вдох и через сжатые зубы со свистом выпускаю воздух. Подхватываю её за локти и поднимаю вверх, пока лбами не сталкиваемся.

— Всё будет хорошо, родная. Если что-то сделаешь неправильно, я дам тебе знать.

Опускаю руку вниз и чувствую, что она не просто мокрая. Течёт так, что бёдра уже едва ли не до коленей в её соках. Блядь, совсем башню сорвало, раз я даже и думать забыл, насколько моя девочка легко заводится.

Беру её за руку и ложусь на кровать. Настя смотрит на меня ошарашенными глазами, когда выбиваю:

— Сядь на меня сверху. Повернись спиной. Давай, маленькая, не бойся.

Сам поворачиваю и вынуждаю перекинуть ногу через грудную клетку. Кожа сразу становится скользкой от её смазки.

Бля, держись!

— Опустись ниже и соси, любимая. Не бойся. Ничего, Насть, не бойся.

— Но тогда я... Господи, Тёма... Стыдно...

Вот вообще нихуя не стыдно, а очень даже охуенно.

Резко дёргаю её за бёдра, пока моя девочка не оказывается на локтях, утыкаясь губами в мой член. А её промежность на уровне моего лица. Оставляю быстрый поцелуй на сомкнутых складках.

— Артём, не надо! — визжит, стараясь подняться, но я крепко держу её за задницу. — Не смотри! Не делай так! Артём!

— Я уже всё видел, маленькая. И не только видел. — смеюсь и прохожусь языком по лепесткам.

Любимая стонет и сжимает простыни. Облизываю её бёдра, сменяя смазку слюной. Слегка прикусываю, а она вскрикивает. Блядь, член сейчас разорвёт к чертям, если она ничего не сделает.

— Соси, родная... — едва хриплю. — Как тогда с пальцами... Только зубы убери. — рычу, когда она медленно втягивает в рот головку и спускается ниже. Принимает глубже и тут же начинает давиться. — Не надо глубоко, Насть. Насколько сможешь. Руками помогай... И не стесняйся... Ничего не бойся...

Давлюсь стоном, когда упираюсь эрекцией в стенку её горла, а пальчики смыкаются на стволе, начиная движения.

Держаться!

Сосредотачиваюсь на её удовольствии. Глажу языком лепестки. Обвожу круговыми движениями клитор. Прикусываю основания бёдер. Проталкиваюсь языком так глубоко, как могу. Нарезаю внутри круги. Всё лицо мокрое от её соков. Стекает по щекам и капает с подбородка, но я, сука, как никогда счастлив. Вынимаю язык и проталкиваю сразу три пальца. Сегодня сделаю всё возможное, чтобы завтра ей не было больно. Больше всё равно не вывезу. Малышка вскрикивает, когда прикусываю жемчужину и до основания вгоняю в неё пальцы быстрыми резкими толчками.

— Не останавливайся, малыш... Тебе хорошо?

— Очень! — кричит и стонет, проходясь языком по всей длине ствола, а потом снова накрывая его губами. — А...тебе?

— Как никогда!

Хорошо? Да я, блядь, на грани.

На всякий случай запускаю руку в её волосы и наматываю на кулак. Понимаю же, что вряд ли моя девочка готова сперму глотать. Сменяю пальцы языком и щипаю клитор. Потом снова лижу, вбиваясь в её лоно пальцами, чувствуя, как растягиваются и поддаются под напором тугие стенки.

— Тёма! — простанывает моя любимая девочка и глубоко загоняет в свой горячий рот член, кончая.

Да, что за?..

С силой дёргаю её назад, возможно делаю слишком больно, но сейчас вообще соображать не способен. Выстреливаю сперму себе на живот и натуральным образом рычу. Настя вытягивает ноги и падает мне спиной на грудь, громко и тяжело дыша. Сам вентилирую воздух в каком-то нереальном ритме. Чувствую, как мотор в очередной раз дробит кости. И как с другой стороны колотится её сердце.

— Больно, любимая? — шепчу, проводя пальцами по голове.

— Можно было так и не дёргать. — бурчит, елозя по моему животу и размазывая сперму.

Никакой брезгливости между нами нет. С ней настолько легко и свободно, что я, кажется, способен летать, когда она рядом.

— Извини, родная. Сам не ожидал, что так борщну. — скольжу пальцами по её груди и оттягиваю соски. — Не хотел тебе в рот кончать.

— Артём!

Даже лицо её видеть не надо, чтобы знать, что оно похоже сейчас на помидор.

— А ты хотела, чтобы я сделал это? — вбиваю сиплым срывающимся шёпотом ей в ухо.

— Нет... наверное...не знаю.... Но скорее нет, чем да. Или...да... Я даже...не...Не подумала об этом.

Тихо смеюсь её таким разным эмоциям. Сама решила сделать мне минет, а теперь краснеет и мнётся. Ладно, пусть к большему она ещё не готова, но и этого уже больше, чем я мог себе представить.

Чувствую себя сейчас настолько охуенно, что хочется кричать от переполнивших эмоций. Ещё днём я мечтал оказаться в постели, без одежды, в этой же позе, но даже подумать не мог, что мечты имеют свойство исполняться. Но с моей любимой я всё смогу.

— Я люблю тебя, моя идеальная девочка.

— Уже неидеальная, Тём, — смеётся она, — но точно твоя. Навсегда. И я тоже люблю тебя, Артём. Больше, чем космос, любимый.

— Больше, чем космос, родная. Намного-много больше.

Гораздо выше облаков

Видимо, выработанная за последние три недели привычка спать по три-четыре часа в сутки так просто не исчезнет. Несмотря на то, что весь этот ужас закончился, не могу заставить себя снова уснуть.

Уже около часа просто лежу в постели и смотрю на серый пейзаж за окном. Хотя дождь и закончился, тяжёлые тучи не рассасываются, и хмурое небо готово с минуты на минуту обрушить на землю новые ледяные потоки. Ветер с гулким воем срывает с деревьев пожелтевшие листья, оставляя голые ветки.

Даже во сне Артём крепко прижимает меня к стальному прессу, словно боится отпускать.

Не уйду. Никогда больше не оставлю его.

Но естественные потребности всё же заставляют меня выползти из тёплого кокона, создаваемого тяжёлым одеялом и телом любимого мужчины.

Тихо, чтобы не разбудить Тёму, соскакиваю с кровати и шлёпаю босыми ногами по холодным из-за так и не закрытого окна полам в ванную. Ёжусь от сквозняка, гуляющего по квартире.

Как бы ни хотелось вернуться в манящую теплоту объятий, понимаю, что не смогу просто лежать без дела. Я вообще не привыкла к ничегонеделанию. Всегда стараюсь чем-то занять руки и голову. Вот только вторая, и без того настолько забитая мыслями, что, кажется, вот-вот разорвётся от перегруза.

Залезаю в душ. Какое-то время стою под горячими струями, без конца стучащими по макушке, в надежде выбить их оттуда, но, ожидаемо ничего не выходит.

Тяжело выдыхаю и беру в руки мочалку. Зависаю, глядя на то, как со вчерашнего дня преобразилась душевая кабина. Ещё днём здесь стояло всего пару баночек и тюбиков Артёма, а сейчас всё забито моими шампунями, бальзамами, масками и прочим. Всё ещё не верится, что теперь я живу с ним.

Не раздумывая, хватаю гель для душа Северова.

ИМ хочу пахнуть.

На цыпочках вхожу в спальню и натягиваю футболку. Наконец закрываю окно, изгоняя холод.

Бросаю быстрый взгляд на кровать. Тёма лежит на боку, подогнув колени и подложив обе ладони под щёку. Только сейчас понимаю, что впервые вижу его таким расслабленным и умиротворённым. Вечно нахмуренные брови и поднятые уголки губ сейчас приняли свою естественную форму. Никогда раньше не думала, что сон так меняет лицо человека. Даже резкие черты сглаживаются. Волосы, которые и без того всегда находятся в лёгком беспорядке, сейчас пришли в полный хаос. Через приоткрытые губы вырываются ровные выдохи.