Северов замолкает и с такой силой вентилирует воздух, будто марафон пробежал. Глаза всё так же не открывает, словно боится осуждения с моей стороны.

А я реально не понимаю, что не так. Почему эти слова ему так тяжело дались? Что страшного в том, что он зарабатывает таким способом? Миллионы людей так делают. А что, если он сейчас врёт? Но зачем? Для чего?

— Тём, посмотри на меня. — прошу хриплым полушёпотом. Он поднимает веки и меня такой дрожью прошибает, что я физически её ощущаю. В его глазах бурлит что-то такое, что меня пугает, но я никак не могу распознать что именно. — Почему ты говоришь это так, словно ждёшь осуждения, Артём? Это же не кровавые деньги, да?

— Нет, малыш, не кровавые. Мне никого за них убивать не пришлось.

— Тогда почему, Тём?

— Потому что я никогда никому этого не рассказывал. Даже Тоха не в курсе.

— Но в этом же нет ничего ужасного. — непонимающе возмущаюсь я.

— Знаю, просто... Не могу объяснить, родная. Просто это... личное, что ли. И никто никогда не просил у меня финансового отсчёта. Это всегда было только моим делом.

Я, правда, стараюсь понять его, но ничего не выходит. Почему он так к этому относится? Чего боится? Я же не собираюсь отбирать у него деньги или лезть в его дела. Просто хотела узнать.

— Ты, Северов, настоящий дурак! — отрезаю со смешком, сглаживая ситуацию.

Вот только в глазах нет и отблеска того веселья и беззаботности. И он это видит.

— Да, Насть, я дурак. И я боюсь, что если хоть немного приоткрою эту дверь, то потом не смогу её закрыть.

Значит, это всё же связано с его туманным прошлым. Но я всё равно не догоняю, как оно и инвестиции связаны.

— Тёма, — шепчу, наклоняясь ближе, и утыкаюсь своим лбом в его, — я стараюсь понять, но не могу. Помоги мне.

— Я сам не понимаю, любимая. Правда не понимаю. Дай мне время самому разобраться со своими чувствами. Ладно?

— Сколько надо, Артём. Я буду ждать, сколько придётся. И что бы не находилось за той дверью, я никогда от тебя не отвернусь. Просто знай это, любимый. С какими ужасами не придётся столкнуться, я всегда буду стоять с тобой плечом к плечу и держать твою руку. Веришь мне?

— Верю, Насть. Я люблю тебя и... спасибо.

— И я тебя. С первого дня, Тём, и до последнего вдоха люблю.

И снова с ним всё впервые

На этаж поднимаемся без единого слова. Артём полностью погружён в свои мысли, а я не уверена, что если задам хоть один вопрос, то смогу потом остановиться. Замечаю, как сходятся на переносице брови, как пролегла на нахмуренном лбу глубокая морщинка, как он поджимает и кусает губы, как играют от напряжения желваки на стиснутых скулах. Только его глаза прочесть не удаётся, как ни стараюсь. Парень вставляет ключ в замок, но так и не поворачивает его. Меня немного пугает его отрешённое состояние, поэтому молча беру его за руку и жду, когда посмотрит на меня.

— Что, Насть? — высекает как-то сухо.

— О чём ты молчишь, Артём?

Всматриваюсь в глубину его зрачков, но они сейчас отражают только моё собственное беспокойство. Сильнее сжимаю его пальцы и кладу голову на плечо. Северов растерянно обнимает и рассеянными движениями водит ладонью по спине. Чувствую, как колотится его сердце и сбивается дыхание. Физически ощущаю его внутреннее напряжение и тремор. Ответа даже не ожидаю, просто крепче прижимаюсь к горячему телу, давая понять, что всё хорошо.

— О многом, Насть. Гораздо о большем, чем говорю.

Ответ, который рождает ещё больше вопросов. И что теперь? Я и сама сплошной комок из сомнений, страхов и нервов.

— Расскажи мне, Тём.

Он глухо выдыхает и набирает в лёгкие воздух, пока его грудную клетку не начинает распирать. А я торможу все процессы в своём организме, в том числе дыхание и сердцебиение, полностью сосредотачиваясь на реакциях любимого человека.

— Любопытство? — спрашивает с какой-то мрачной иронией.

Мускулы под моими руками напрягаются ещё сильнее, становясь едва ли не каменными.

— Не только оно, Артём. Я хочу лучше понять тебя. Но самое главное то, что это важно для тебя, а значит и для меня тоже. Ты уже стал частью меня. Так позволь и мне стать частью твоей жизни, Тёма.

Он крепче прижимает меня к себе и тяжело вентилирует кислород. Давит на моё тело с такой силой, что мне становится больно, но я не обращаю на это внимания, сильнее сжимая руки вокруг его торса.

— Дурочка, — хрипит мне в волосы, — ты не просто часть моей жизни. Ты и есть жизнь, Настя. Моя грёбанная жизнь.

И замолкает. В подъезде не раздаётся ни единого звука, кроме нашего надрывного дыхания. Никто из нас не ослабляет хватку, словно если мы отпустим друг друга, то мир рухнет. Секунды множатся, разрастаясь в минуты. Понимаю, что должна первая разрушить это затянувшееся безмолвие, но не знаю какими словами. Быстро перебираю в голове сотню вариантов, пока не цепляюсь за один.

— Почему ты сказал, что это съёмная квартира? — бурчу ему в плечо.

Северов издаёт короткий смешок и отстраняется, глядя в глаза.

— Я никогда не говорил, что она съёмная, малыш. Ты сама так решила.

Пока копаюсь в воспоминаниях, анализирую и недавно сказанные им слова. А ведь и правда, он никогда не говорил, что снимает жильё. Я сама так почему-то подумала, ещё когда он привёз меня сюда после вечеринки. Такое чувство, что это было в прошлой жизни. Это воспоминание тянет за собой и другие, от которых я коротко хихикаю и краснею.

— И что смешного? — рычит Артём, продолжая сканировать моё лицо.

— Ничего, просто, — качаю головой, не переставая улыбаться, — вспомнила, как ты привёз меня сюда в первый раз и переодел в свою футболку. И тот странный разговор. — фразу не заканчиваю, потому что чувствую себя глупо, но Тёма перехватывает инициативу, как обычно читая мои мысли.

— О том, что я видел твою грудь? — тащит вверх брови и поднимает уголки губ.

— И том, что даже не смотрел. Я и сама тогда не могла понять, что меня больше разозлило.

— А что, если я признаюсь, что всё же смотрел? И даже позволил себе прикоснуться?

— Ты невыносимый, Северов! — бью его ладонью по грудной клетке и, заливаясь краской, смеюсь.

— Идеальная. — выдыхает мне в шею.

— Я или грудь? — начинаю откровенно хохотать от этого странного разговора, и любимый вторит мне.

— Вы обе, родная! — отбивает и находит мои губы. — Зайдём в квартиру или так и будем торчать в подъезде и обсуждать твою грудь? — ржёт парень.

— Домой, Тёма, и без обсуждений!

Даже оказавшись за закрытой дверью, продолжаем смеяться, вспоминая и другие глупые ситуации и смешные моменты. И я ощущаю себя почти счастливой, потому что понимаю, что таких моментов в нашей жизни будет ещё множество. А в том, что мы вместе на всю жизнь, у меня не возникает ни малейших сомнений.

Правда, это понимание омрачает сокрытое за семью печатями прошлое Артёма, в которое он всё ещё отказывается меня впускать, а я, хоть и обещала не лезть, с трудом сдерживаюсь, чтобы не потребовать у него полностью мне открыться.

— Пойдёшь в душ, маленькая? — врывается в запутанные мысли голос Севера.

На автомате киваю и, взяв необходимые вещи, иду в ванную. Долго стою под обжигающе-горячей водой, стараясь хоть немного упорядочить рой вопросов, которые мечутся в моей голове.

Что он скрывает? Почему так боится вспоминать? Почему напрягся, когда мой отец сказал, что я для них умерла? Кто его предал? Что произошло тогда на кухне: этот странный приступ? И это далеко не все вопросы, которые я хочу задать Северову, но не решаюсь. Но самый главный из них: смогу ли я помочь ему забыть? Как можно избавиться от тяжёлых воспоминаний?

Ответ приходит сам по себе: заменить их новыми! И пусть они не исчезнут окончательно, но померкнут на фоне радостных моментов и счастливых мгновений. А значит, нам предстоит долгий и тернистый путь наверх, оставив всё, что заставляет нас страдать, далеко позади.