— И я люблю тебя, Тёмочка.

Сжимая ладонями ягодицы, снимаю девушку со стола и несу в душ. Она крепко обвивает ногами торс, вдавливаясь пятками до боли.

— Не уроню. — смеюсь тихо.

— Знаю.

— Тогда чего так цепляешься?

— Хочется.

Ставлю на пол и настраиваю воду. Спускаю с её талии пеньюар, медленно стягивая его вниз. Присаживаюсь на корточки и отщёлкиваю замки пояса, отправляя его к красной ткани. Усаживаю свою девочку на стиралку и расстёгиваю ремешки босоножек, думая о том, что такой откровенно-сексуальной она мне нравится не меньше, чем краснеющей скромницей. Скатываю вниз чулки, лаская кожу, на которой мгновенно выступают частые мурашки. Прижимаюсь губами сначала к одной щиколотке, а затем и ко второй, когда на её идеальном теле не остаётся ни лоскута ткани. Целую внутреннюю часть бёдер, легко прикусывая основание. Следующий поцелуй оставляю на истекающих ароматным нектаром лепестках. Лизнув клитор, вызываю в её теле дрожь. Поднимаюсь на ноги и снимаю любимую со стиральной машинки, занося в душевую кабину. Её колотит от возбуждения не меньше моего, но вместо того, чтобы развернуть её спиной к себе, вынудить выгнуть спину, выставив на обозрение аппетитную задницу, и войти в манящие глубины, сосредоточиваюсь на том, для чего мы, собственно, и пришли в душ.

Как и всегда, мочалку игнорирую напрочь, наливая ванильно-кокосовый гель для душа на ладони и очень медленно растираю тело любимой девочки. Массирую шею, плечи, руки, уделяя особое внимание левой кисти. Разминаю запястье и каждый пальчик.

— И вторую так сделай. — просит Настя с хитрой улыбкой, когда тянусь за новой порцией геля.

— У тебя вторая сломана не была. — бросаю, ухмыляясь.

Сопротивляюсь, только чтобы подразнить.

— Ну, Тёмочка, — становится на носочки, обвивая шею, — я так люблю, когда ты это делаешь.

— Как любишь?

— Очень-очень. — летит её тихий смех, а мои губы обжигает коротким поцелуем. — Нууу, пожалуйста. — тянет моя зеленоглазая.

Смеясь, массирую вторую ладонь. Девушка тем временем водит пальцами по грудине, спускается к прессу, а потом и к паху.

Даже и не думаю возражать, когда сжимает восставший член. То мягко сдавливает, то проводит подушечками по всей длине, то обводит по кругу чувствительную головку.

Не только меня заводит, но и сама от своих действий возбуждается. По душевой кабине разносится наше учащённое дыхание. Когда скребёт по кубикам пресса, мышцы в животе резко сокращаются. Отпускаю её кисть и наливаю на ладони гель, делая вид, что меня не волнуют её ласки. На самом деле просто удерживаю самоконтроль. Я уже давно не то дикое животное, которое набрасывается на неё, стоит только нашим губам встретиться. Сейчас же предпочитаю растягивать прелюдию и доводить малышку до исступления неспешными ласками.

С каких пор я стал таким сдержанным?

С тех самых, как потерял её. Я хочу каждый наш миг растянуть до бесконечности.

Обвожу скользкими пальцами соски, сжимаю ладонями грудь, круговыми движениями глажу живот. Спускаюсь к лобку и, когда сама подаётся вперёд, перевожу руки на рёбра, а потом и на спину. Когда добираюсь до ягодиц, ползу между ними. Нащупываю тугое колечко и легко давлю.

Моя девочка словно каменеет в этот момент, но ничего не говорит и не сопротивляется. Скольжу ниже, собирая смазку, и она расслабляется. Снова возвращаюсь к анусу, смачивая её соками. И опять её мышцы натягиваются.

Сильнее давлю ладонью на её лопатки, крепче припечатывая к себе. Сам толкаю её голову себе на плечо и целую макушку.

— Расслабься, маленькая, я не сделаю ничего страшного. Больно не будет.

Вот только мои слова имеют абсолютно противоположный эффект. Она упирается в мою грудную клетку и отталкивает меня от себя. Впрочем, всего на несколько сантиметров, но этого достаточно, чтобы она смогла установить зрительный контакт, зацепив мой отяжелевший от похоти взгляд.

— Ты уже делал... так? У тебя было с другими? — сипит и тут же стягивает глаза к полу.

Даже не стараюсь анализировать ни её поведение, ни странный вопрос. Подбиваю пальцами подбородок и говорю как есть:

— Нет, родная, не было. Ни с кем и никогда. Для меня тоже многое впервые.

— Что именно, Тёма? У тебя же столько девушек было...

Блядь, откуда эта внезапная ревность, которая мелькает в её зрачках? Что за сомнения?

Качнув головой, отгоняю вопросы.

— Знаешь, Настя, чего у меня никогда не было? — она так внимательно вглядывается в мои глаза, будто в них есть ответ. — У меня никогда не было секса по любви. Я никогда не смотрел никому глаза, когда трахал. И уж точно никогда не было поцелуев во время процесса. Я никогда не трахался без гандона. Никогда не говорил "люблю" после. Если ты не хочешь заниматься любовью таким способом или если боишься, то мы не будем этого делать. Я никогда не стану к чему-то принуждать тебя. Всё, чего я хочу, моя идеальная девочка, сделать тебе приятно.

Она закусывает уголок нижней губы, а потом бросается мне на шею, не оставляя между нашими телами ни единого просвета.

Крепче сжимаю в объятиях, гладя всё ещё напряжённую спину.

Сегодня она сделала для меня больше, чем кто-либо за почти двадцать пять лет моей жизни. Она не просто меня хорошо знает, моя любимая прямо из души вытягивает наружу все мои тайные желания. Я же прекрасно помню, с какими мыслями покупал эту ночнушку и чулки. Как хотел довести до победного конца то, что мы начали когда-то на столе.

Эта девочка умудряется исполнять все мои желания, ничего не зная ни об одном из них.

По сути и не осталось ничего, чего мне хотелось бы, кроме мечты назвать её своей женой и надеть на её палец обручальное кольцо. И ещё обзавестись малышом, но нам некуда спешить.

Поток моих розовых соплей прерывает Настя. Она обжигает рваным дыханием шею и шепчет:

— Тогда сделай, любимый.

Так просто любить тебя

— Тогда сделай, любимый. — хриплю ему в ухо, вроде как уверенно, но в душе поселяются какой-то непонятный страх и сомнения.

Готова ли я к этому? К такому виду секса? Я помню, что Артём говорил, что хочет попробовать всё, и я тоже этого хотела, но сейчас отчего-то напрягаюсь.

Любимый будто чувствует моё взвинченное состояние, продолжая просто обнимать, не предпринимая попыток продолжить начатое. И я благодарна ему за это.

— Что тебя пугает, родная? — шепчет мне в волосы, разгоняя своё дыхание вместе с опаляющим жаром. — Нам некуда спешить. Я не стану делать то, что тебе неприятно.

Заталкиваю в лёгкие просто невообразимое количество кислорода и отрываю голову от его плеча. Неуверенно ловлю его спокойный, но всё же возбуждённый взгляд. Хотя, учитывая эрекцию, вжимающуюся мне в живот, удивительного в этом мало. Мы же целый месяц... Нет, даже больше месяца не занимались сексом. Я и сама хотела его каждую секунду, что он был рядом, но даже не касался. Как бы сложно нам обоим не было, мы смогли пройти через это. Через всё. И сейчас я готова стереть все границы, разделяющие нас.

— Будет больно? — пищу, стягивая взгляд на мышцы на его грудине.

Ещё бы Северов позволил мне так просто провалиться под землю от стыда. А именно это я собираюсь сделать, потому что какого-то чёрта я не могу говорить об интимных вещах прямо, пусть и искренне стараюсь это делать. Блядь, мы такое вытворяем, а я даже нормально не могу объяснить ему, чего хочу, а чего нет. Артёму всегда приходится считывать мои желания самому. Я должна хоть что-то сделать, чтобы облегчить ему задачу.

Его руки усиливают нажим, а глаза транслируют спокойствие.

— Не знаю, Насть. — толкает честно, но легче мне не становится. — В конце концов, тут, — спускает руку ниже, проводя пальцами по колечку ануса, — ты ещё целка. Пусть и иначе, но всё же. — тяжело выпускает углекислый газ. — Я понял, малыш. — а вот я ничего не понимаю. — Спешить не станем.

Вообще ничего. Что это значит? Он отказывается от этой затеи? Почему? Ведь я же согласилась.