Что случилось? Что происходит вообще? Почему он не отвечает? И утром сегодня…

Едва удаётся успокоиться, снова звоню и снова сброс.

Я, конечно, понимаю, что он сейчас может быть на треке, но интуиция сиренами орёт, что это не так.

До крови закусываю нижнюю губу и пишу сообщение.

Настя Северова: Артём, что происходит?

Даже спустя час, за который я просто схожу с ума, ответа не следует. Снова пишу.

Настя Северова: Артём, если ты не объяснишь, что происходит, то я просто уйду. Ты обещал доверять мне.

Когда и это сообщение остаётся непрочитанным, а следующий десяток звонков сброшен, швыряю телефон на стол и одеваюсь.

На улице вдыхаю тяжёлый влажный воздух, но и тогда мне не становится легче.

Накидываю на голову капюшон и бездумно шагаю под дождь. Брожу по улицам под мелкой моросью, не имея какой-либо цели и пункта назначения. Мысли разлетаются. В голове такой же туман, как и окутывающий серые улицы снаружи.

Сегодня должен был быть один из самых счастливых дней в моей жизни. Мы собирались покупать кольца и свадебные наряды. Мы хотели заказать гравировки, но решили не говорить друг другу, какими они будут. На кольце Артёма должна была красоваться надпись, в которую вложены все мои чувства: выше облаков. Так мало слов и так много любви. Так просто и так сложно одновременно.

А что теперь?

Промокшая насквозь одежда. Хлюпающая в обуви вода, потому что я бреду по лужам, даже не стараясь их обойти. Промёрзшая страхами душа. Замершее от переживаний и обиды сердце.

Только спустя некоторое время жалею, что оставила дома телефон. Хотела, чтобы Северов мучился так же, как и я на протяжении этих бесконечных часов, что он не брал трубку.

А что, если позвонит Антон? А вдруг Артём уже дома? Или звонил мне, чтобы всё объяснить?

Я — человек-спичка. Мгновенно загораюсь. Быстро перегораю. И неотвратимо тухну.

Когда злость на любимого угасает полностью, меняю направление в сторону дома.

Что бы ни произошло у Тёмы, я заставлю его рассказать. Если придётся, то достану из сейфа, стоящего в шкафу, ту самую пулю, которую Север отдал мне, сказав, что если он сделает мне больно снова, то я могу ей воспользоваться.

Когда я увидела в первой коробке пистолет, то испугалась до чёртиков. Не сразу поняла, что это значит и зачем он дарит мне оружие. Теперь я знаю. Это его страховка, чтобы не делать глупостей.

Идиотизм, конечно. Мы оба знаем, что я ни за что им не воспользуюсь. А ещё это — символ его мне доверия. Его жест много значит для нас обоих. Артём ясно дал понять, что его жизнь в моих руках. Как и моя в его.

Так зачем же сейчас он так поступает? Что скрывает? О чём молчит?

Мысли и вопросы не только голову мне разрывают, но и всё нутро в кровь исполасывают. Без конца грызу слизистую и проталкиваю ком в горле, которые с каждым разом разрастается всё больше.

Подходя к подъезду, сразу замечаю Гелик. Делаю глубокий вдох и опускаю веки, настраиваясь на тяжёлый разговор. В том, что именно таким он и будет, сомнений не остаётся.

Вытаскиваю из кармана ключи и делаю шаг вперёд, открывая глаза, но тут за спиной раздаётся голос, вызывающий озноб и липкий сковывающий страх.

— Попалась, шлюха.

Оборачиваюсь так резко, что мокрые волосы липнут к лицу, на секунды перекрывая видимость и попадая в рот. Отплёвываюсь, срывая с лица пряди, и смотрю прямо на бывшего жениха.

От всегда «с иголочки» Должанского ничего не осталось. Спутанные, отросшие и растрёпанные тёмные волосы сальными паклями спадают на осунувшееся, потемневшее лицо. Густая щетина, переходящая в бороду. Почти чёрные пустые глаза. Джинсы и бесформенная куртка.

Если бы не голос, то я бы ни за что не узнала в этом бомжеватом человеке успешного богатого адвоката, которым он был.

Что с ним случилось? Что произошло после того случая, когда Артём его избил? С того самого дня я больше о нём ничего не слышала.

Кирилл делает шаг в мою сторону, угрожающе скаля зубы.

— Что, не признала, Настя? — хрипит он, продолжая наступать.

Пячусь, пока не упираюсь в холодный металл подъездной двери. Чтобы открыть домофон, мне надо отвернуться, а этого делать ни за что нельзя, потому что, когда он подходит ближе, я понимаю, насколько заблуждалась, когда решила, что его глаза пусты. Это совсем не так. В них такая ненависть пылает, что я просто теряюсь. Уже не первый раз он заставляет меня цепенеть и поддаваться панике.

Даже когда он был лощёным, напомаженным и уверенным мужчиной, не выказывающим никаких эмоций, меня всегда что-то настораживало рядом с ним. В его движениях. В его словах. В его взглядах. В его интонациях.

Раньше я думала, что всё это мне казалось, потому что я боялась его как человека, с которым должна была связать свою жизнь. Теперь я понимаю, что в нём всегда таилась скрытая угроза и безумие.

Рядом с ним я испытываю какой-то животный страх, вынуждающий меня делать глупости и ошибки.

Я могла бы с ним справиться. Я могла бы его ударить. Я могла бы его завалить. Я могла бы, в конце концов, просто закричать и позвать на помощь, но вместо этого я совершаю роковую ошибку.

Поворачиваюсь к нему спиной.

Раздаётся писк домофона, когда прикладываю к нему ключ, а потом…

Жгучая боль, сотрясающая всё тело и затягивающая в свои ледяные пучины темнота.

Конец без конца

Едва выхожу в подъезд, как меня передёргивает не только от громоподобного звука хлопнувшей двери, но и от того, что приходится врать Насте.

Пока еду к месту назначения, бесперебойно проклинаю себя за то, что не сказал ей правду, но я не могу рисковать не только её спокойствием, но и безопасностью.

Возможно, стоило просто проигнорировать сообщение с неизвестного номера, но, учитывая то, что речь в нём шла о моей девочке, я теперь еду на встречу с неизвестным «доброжелателем» и вру невесте, что нам с какого-то хера внезапно стало не хватать денег. Понимал же, что она станет задавать вопросы и поймёт, что что-то не так, но слишком сильно был погружён в невесёлые мысли, чтобы удалось скрыть своё взвинченное состояние.

— Идиот. Что я, блядь, за идиот? — спрашиваю сам у себя, глядя в зеркало заднего вида.

Настя — менталист, а я и без того не могу скрывать от неё свои эмоции. И к чему это всё приведёт?

Прикрываю веки, за которыми появляется её перепуганное лицо, когда спрашивала, что случилось. Я ничего не ответил, потому что язык так и чесался рассказать всё как есть. Тогда бы она или увязалась со мной, или вынудила вообще отказаться от этой идеи.

Блядь, как теперь всё это разруливать?

Сначала выясню, кто и зачем мне писал, а потом расскажу любимой правду, а там будь что будет. Всё равно долго врать я ей не смогу. Нет, если, конечно, натянуть на морду маску непроницаемости и делать вид, что всё в норме, то может и проканает, но я просто не хочу этого делать.

Паркую тачку у какого-то зашкварно-дорого ресторана и, не останавливаясь, пролетаю мимо ошарашенного моим видом метрдотеля. Стопорюсь посреди огромного, сияющего серебром и хрусталём зала, сканируя сидящих за столиками посетителей на предмет знакомых лиц, но никого не узнаю.

— У вас заказано? — раздаётся сбоку голос девушки-официанта.

И как ей, блядь, сказать, что я даже не знаю, кого ищу?

Поворачиваюсь к ней, как мне на плечо ложится чья-то рука.

Резкий разворот. Чёткий взгляд. Зубы в сцепку, когда сталкиваюсь лицом к лицу с мужиком, который больше смахивает на телохранителя из какого-то боевика.

Это что ещё за хрен с горы?

— Артём Северов? — выбивает сухо. Дождавшись моего напряжённого кивка, указывает в сторону вип-зоны. — Пройдёмте со мной. Вас уже ждут.

Без слов иду за мужиком, сжимая в кармане кастет, на всякий случай прихваченный из дома. Бугай тормозит у входа в ограждённую зеркальными стенами кабинку, предназначенную для встреч тет-а-тет, и отходит в сторону, освобождая мне путь и открывая видимость на женщину, сидящую за столом и медленно потягивающую вино.