– Признаю, ты меня с каждым днем удивляешь все больше, – радушно поделился Нэвлис, жестом предлагая сесть напротив. – Не думал, что из-за той перепуганной девчонки в кустах перессорятся мои мальчики, а Подарочек будет недосыпать. А теперь выясняется, что нам еще и по пути.

– Я разве сказала, что нам по пути? – переспросила Эслин, строго глядя на Дархана. – Обговорим условия. Я лично проведу вас, если ты гарантируешь мне защиту от внутренних и внешних посягательств, уважительное отношение и… вы должны убить для меня одну охраняемую персону.

– Потише, потише. И вправду деловая женщина! Сразу быка за рога. Нет, спи, Кам, мы не про тебя! – засмеялся Лис, потом прищурился и продолжил. – Ладно, щепотка реальности в твой волшебный цветочный мир. Ты, конечно, возросла в цене, но не так чтобы потолок пробить. Продолжишь заниматься кухней и еще стиркой. Неприкосновенность тебе же уже Дар обеспечил, или… он тебя разочаровал в постели, и ты хочешь сменить покровителя?

Нэвлис с деланным ужасом посмотрел на шамана, и тот стукнул друга по плечу.

– В общем, договор ты вчера ночью уже подписала и теперь некрасиво сдавать назад, – продолжил Нэвлис с мерзкой улыбочкой. – Я друга обижать не стану. А будешь цену набивать – бросим тебя здесь. Уж разберемся сами по месту.

Увидев возмущение в глазах девушки, Нэвлис сбавил обороты и продолжил более мягким тоном:

– Брось, Эслин, ничего личного. Все. Дар следит, чтобы тебя никто не трогал, от себя гарантирую нежнейшее отношение, а с третьим условием разберемся, когда достигнем цели. Если все пройдет гладко, то на обратном пути отправим к праотцам твоего обидчика. Идет?

– Нет! – тихо, но твердо отозвалась Эслин, сжав руки в кулаки. – Дархан сказал, что на меня указал какой-то дух. Оставите меня здесь – будете скакать по горам, пока не заблеете. Пещер там десятки, если не сотни. Так что мне нужны гарантии, что сделаете по-моему.

Нэвлис сверкнул глазами и открыл рот, но Дархан вдруг кивнул девушке:

– Справедливо. Я поклянусь.

Он снял с пояса кривой нож со странной рукоятью, сделал себе неглубокий надрез на ладони и протянул девушке. Эслин взяла его и отметила, что его холодное оружие на ощупь теплое. Она примерилась и зажмурилась, а лезвие скользнуло по коже. Они соединили раны и кровь рукопожатием. Дархан проговорил:

– Охраню тебя от любых угроз, отведу беду, клятву я принес. Вплоть до диких гор пусть живет она! Для тебя убью – вот моя цена.

Его слова окружили девушку невидимой броней. Тут же ответное обещание само слетело с губ полушепотом:

– Укажу тайник, что лишь мне знаком, разогрею ночь, одарю теплом. Лишь до диких гор буду я верна. Клятве, что даю. Вот моя цена.

Шаман смотрел на нее не отрываясь. В его потемневших глазах плясали искры ночного костра.

– И что теперь? Если кто-то нарушит клятву, то умрет на месте? – будто из другого мира раздался любопытный голос Нэвлиса. Дархан отнял руку:

– Не обязательно. Но любые обряды, тем более на крови, вшивают слова в плоть. Если человек нарушил клятву, то предал самого себя, и тело ответит болезнями. В том числе, мучительными и убивающими. Последствий можно избежать, если у человека напрочь отсутствует совесть, но с таких только глупец клятву брать станет.

Эслин тут же засомневалась, а не бессовестная ли падаль ее нынешний покровитель, но иного выхода, кроме как довериться ему, теперь не осталось. В полусне она поплелась к своей лошади, обживаясь с новыми ощущениями. Казалось, что воздух вокруг звенит, вибрирует, а шамана она теперь видит, не оглядываясь.

Спустя пару часов неспешной езды перед путниками открылась крупная прогалина, в центре которой стояли обломки каменного сооружения, по-хозяйски обжитые лесом. Гостей встречала арка с треугольным навершием, с которой водопадом лился сероватый плющ. За ней следовал ряд обломков колонн с разноцветной мозаикой, ведущий в круглое здание, от которого осталось только основание. В центре зияла воронка, уже заросшая зеленью, а по ее краям разрослись сыроежки и моховики. Вокруг валялись камни разных размеров, и сиротливо торчали остатки стен от побочных помещений меньшего размера.

Сердце Эслин забилось чаще. Она жадно всматривалась в каждую деталь разрушенного здания, которое породнилось с природой и приняло мистический облик.

– Что это было? – изумленно спросил Алимка, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Храм бесчисленных связующих Нитей Жизни. Разрушенный по приказу короля Арзена Очищающего, отца Тортура. Как и все остальные, – задумчиво отозвалась Эслин.

Кроме двух. Один фальшивый на севере, из которого она сбежала. И один истинный на юге, куда она стремится.

Служители первого на деле – бессильные и завистливые фанатики, всего несколько дней назад изучали ее как неведомую зверушку. Пытались найти исток необычных возможностей и способ лишить их. Во второй она надеется добраться живой и восстановить свою связь с Нитями среди тех, кто действительно ими обладает и готов помочь. А что, если те безумцы преуспели, и ее сила потеряна навсегда? Желудок Эслин вновь сжался от страха, но она приказала себе расслабиться и впитывать силу священного места.

– Хотел бы я увидеть его целым, – протянул Молодой.

Приблизившись, юноша спрыгнул с коня и подошел к арке. Большая часть мозаики обвалилась, но под плющом обнаружилось несколько целых фрагментов. Люди на них занимались обыкновенными делами – строили жилища, готовили еду, гуляли свадьбу, но при этом из сердца по рукам каждого из них спускались разноцветные Нити и соединялись с другими людьми, порой через предметы. На одном из сохранившихся кусочков читалось:

«Люди есть Нити Основы на ткацком стану. В каждой руке зажат челнок, все живые плетут свой узор. И лишь те, кому до смерти недостает поперечных, увидят их и возьмут».

– Какое чудесное место силы, – восхищенно пробормотала Майма, прикасаясь к сколу колонны.

Эслин замерла, увидев фразу на арке. Ребра, как корсетом передавило, нельзя было сделать и вдоха. Она впилась в строчки глазами, словно в лицо жениха, и прочла их несколько раз, находя все новые смыслы.

Небесная госпожа, все так просто! Да, каждый человек рождается и уходит с Белыми нитями. Да, ими обладает любой человек. Белые – это Нити Основы. Значит, нельзя прокидывать поперечные, цветные, если поблизости нет людей! Эслин не помнила, чтобы хоть кто-то при ней обращал на это внимание. Возможно, мало кто использовал силу в отдалении от людей, и неудачи списывались на иные причины. То, что каждый человек так или иначе ткет свой узор, понимали все. Но последняя строчка… То есть увидят и возьмут их только те, кому их не хватает! В горах, обмениваясь опытом, ткачихи вспоминали, что впервые встречали Нити в крепких передрягах. Но для бывшей сатри стало новостью, что нужные цвета приходят на пустое место, а не усиливают сильное, как многие думают… Значит, она слабачка и слепа душой, раз к ней пришли Красные и Зеленые. А теперь она без них. Чудесно.

– А что это за вера? Первый раз слышу, – Алимка перебегал от места к месту, деловито переворачивая все, что можно было перевернуть. Он дошел до поваленного ткацкого станка. Нити на нем истлели.

– Вера в Нити старше Ангардаса. Из них сплетено полотно бытия. Они везде и всюду связывают живое и мертвое, переплетаются, обрываются, творят прошлое, настоящее и будущее. Всех Нитей постичь невозможно, но часть из них люди могут видеть и использовать, – с трудом выдавливая слова из пересохшего горла, Эслин делилась заученной скороговоркой, а в голове вспыхнуло: «А точно ли невозможно? Какие еще ценнейшие знания были уничтожены?». Она ощутила на себе заинтересованные взгляды и продолжила:

– Нити доступны всем, но получается их увидеть и использовать лишь в сложные моменты и при большом желании. Те, у кого это так и не вышло, искоренили веру из зависти и страха.

– И придумали декрет о верованиях. Знаем-знаем. А что именно могут Нити, почему их боялись? – Нэвлис поднял с земли грязную длинную тряпку, оказавшуюся кушаком.