– Не встречался ли тебе деревянный тотем высотой с локоть? – тихо спросил Дар, медленно проговаривая каждое слово. – Снизу черный ворон с разинутым клювом, над ним идол белого цвета с кровавыми слезами, а на голове у него по кругу идут отверстия. В них могли стоять свечи.

– Нет. Я бы запомнила такую вещь, – поежилась Эслин.

– Ну а в горах Туярык ты бывала когда-нибудь? – Дар слегка сдвинул брови.

– Нет, – соврала Эслин.

Признаться в этом, означало назвать себя изменницей короны. Не знать таких вещей могли только северяне, до которых доходили не все новости. Горы Туярык служили границей между Ангардасом и Бленси. Тортур считал склоны со стороны его владений своими, но с этим не соглашался хитрый и воинственный народ, что населял их испокон веков. Если королевские солдаты нарушали покой горцев, они умело использовали преимущества непролазных лесов и ущелий с укромными местами для засад, а также знание повадок хищных горных тварей. После нескольких безуспешных столкновений король прикрыл глаза на непокорность жителей Туярык, утешаясь их малым числом. Однако они вновь обратили на себя внимание – дали приют беглым ангардасцам, недовольным властью. Внезапно пришлая волевая женщина по имени Хазима соединила кланы горцев и организовала несколько нападений на торговые караваны, идущие в Бленси через Лешачье ущелье. Этот дерзкий жест привлек еще больше людей в Туярык, а Тортура заставил устроить сильный лесной пожар в назидание Хазиме, на что та ответила сумасбродными вылазками во главе с Эслин и другими ткачихами. Так что признаваться в тесных связях с сопротивлением не хотелось – вдруг сдадут властям в ближайшем городе? Лес стал неуютным. Дархан сорвал длинную травинку и принялся завязывать на ней узелки. Она серьезно посмотрела на шамана:

– А почему ты спрашиваешь? Что за тотем? Вам он нужен?

Дархан придавил ее тяжелым взглядом, пропуская вопросы мимо ушей, и веско произнес:

– Либо ты мне врешь, либо я не так спрашиваю. Ну что ж, достаточно пока. Идем.

Шаман встал и двинулся к лагерю, но Эслин догнала и тронула его за рукав.

– Послушай, Дар, могу я тебя попросить кое о чем?

– Дархан, – холодно поправил он и скрестил руки на груди.

– Дархан, да. Прости, – вчера шаман показался девушке дружелюбным, но сегодня от него откровенно веяло холодом. – Завтра мы прибудем в крупную деревню, где я собиралась вас покинуть. Помоги мне добраться хотя бы туда целой и невредимой. Возможно, твое слово осадит твоих земляков.

– Мое слово? – шаман вдруг широко улыбнулся. – Да они его десятком других обложат.

– То есть, ты не смог бы меня защитить? Всего день? – отчаянно уточнила Эслин, которая уже твердо решила в деревне застать Нэвлиса в хорошем настроении и напроситься в попутчицы.

– Смог бы. Но мне неинтересно, – Дархан пожал плечами, развернулся и зашагал обратно к поляне.

– Похоже, я все же не в его вкусе, – подвела итог Эслин и принялась рассуждать, бормоча вслух. – Что ему предложить? Понятия не имею, что там за тотем, но можно на этом сыграть. Только как это сделать, чтобы не раскрыться? А то их королевский фазан за деньги и мать родную сдаст, не то, что меня. Или он не станет связываться с властями? На шаманах, конечно, не написано кто они – одеты как все. Но их поведение такое вызывающее, что люди могут вспомнить про декрет. Ну что ж, станет яснее как действовать, когда узнаю интерес их поездки.

Она тоже пошла обратно. Северяне уже поднялись и доедали вчерашний ужин. Эслин присоединилась к трапезе, каменным лицом ответила на игривое подмигивание Сармика, и молча залезла на коня. Очередной отрезок пути она сосредоточилась на том, чтобы вспомнить их разговоры между собой и найти подсказку, но краем уха уловила, как Кам подкалывает хищного шамана туманными фразами о том, какая вчера выдалась чудесная ночь. Сармик зарычал, начиная что-то подозревать, и Эслин вновь занервничала и засуетилась. Вместо расспросов ей захотелось сбежать ото всех и, на очередном привале, под недовольным взглядом Нэвлиса и вопросительным Алимки, девушка углубилась в лес.

Ей пришлось отойти довольно далеко от места стоянки, прежде чем на пути попалось небольшое озерцо нежного бирюзового цвета. Берега заросли мелкими желтыми цветами и молодыми елочками. Эслин оставила одежду на крупном камне у берега и медленно вошла в кристально чистую воду, наблюдая, как ил взметается под ногами. Оставив дурные предчувствия о том, во что для нее выльется ссора Кама и Сармика, девушка тщательно вымылась взятым у Молодого мылом и почувствовала себя немного лучше.

Обернувшись к берегу, она застыла от неожиданности – на камне возле озера молча сидел Дархан и невозмутимо ее разглядывал. Эслин побледнела и зашла в воду по самую шею, но мужчина не шевелился, ничего не говорил и, похоже, уходить не собирался. Она еще помедлила и нерешительно вышла. Принялась выжимать волосы по всей длине, завесив ими тело.

– Почему не сказала, что ты у нас камень раздора? Или яблоко преткновения… В общем, звезда последних дней? – вдруг спросил Дар. В его глазах плясали веселые искорки.

– Что произошло? – напряглась Эслин, расправляя волосы на груди, по которой уже скользнул оценивающий взгляд мужчины.

– Петушиные бои как они есть. Хотели убивать друг друга, но Майма их жарила, пока не остыли, – хмыкнул шаман. – Если бы знал, что они будут так беситься, то еще утром согласился бы.

– На что? – все внимание Эслин сосредоточилось на одежде, лежавшей возле Дара. Она резко вскинула руку за своим сарафаном и накидкой, но Дар перехватил ее и властно притянул к себе.

– На то, чтобы тебя защищать. Можешь держаться нас, пока тебе нужно. Я обозначу, что ты принадлежишь мне и никто тебя не тронет. Взамен будешь мне принадлежать, собственно. Идет? – он до боли стиснул ее руку, не отрываясь от ее глаз.

Внутри все сжалось и затряслось. Больше всего на свете Эслин хотелось бы сейчас одеться и убежать. Но Дар пока пугал ее меньше сурового Кама и темпераментного Сармика. Она решила, что если не попробует отказаться, то пожалеет об этом, поэтому тихо и твердо произнесла:

– Я не хочу. Отпусти.

Глаза шамана вспыхнули и заполнились тем странным голубым светом. Эслин завороженно уставилась в них и тут же согнулась пополам от боли. Сердце болезненно прихватило и не получалось более ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она сдавленно охнула, прижала руку к груди и медленно осела на землю, не в силах оторваться от нечеловеческих глаз шамана.

Дар тоже присел возле нее и миролюбиво произнес:

– Либо ты согласна, либо умрешь. Я могу одним взглядом остановить, нет, разорвать твое сердце прямо в грудной клетке. И да, не смей впредь мне возражать, касаться меня и заговаривать без спроса, как ты это сделала утром. Поняла?

– Да, – выдавила Эслин.

В глазах начало темнеть, в мире пропало все, кроме каменного кулака в груди, который безжалостно сдавливал все сильнее и сильнее что-то трепещущее и живое внутри нее. В ушах глухо загудело, словно смерть затрубила в охотничий рог, готовясь ее настичь. Тягучий холод пополз по рукам и ногам, но тут глаза шамана погасли и сердце отпустило. С тихим стоном она сделала очень медленный болезненный вдох, потом еще один, опасаясь, что боль вернется.

Дархан дождался, пока она восстановит дыхание, а потом толчком опрокинул ее на землю и оказался сверху. Он резко вошел в обнаженную девушку и стал двигаться так, как будто не наслаждается, а равнодушно утоляет потребности. Ни одного лишнего движения руками или губами по ее телу. Откуда ни возьмись налетел прохладный ветер. В спину Эслин вонзился острый камешек, но она боялась пошевелиться, пока он ритмично вдавливал ее в землю, закрыв глаза и часто дыша.

Спустя некоторое время она, пошатываясь, встала, добрела до озера и резко ушла в воду с головой. Когда Эслин вернулась на берег, мужчины поблизости не было, но она и не смотрела по сторонам, а упала на землю и беззвучно зарыдала, сотрясаясь всем телом и подвывая. В голове тоненько зазвенела тревожная мысль о том, что пора идти. Не прекращая всхлипывать, она оделась и побежала назад к стоянке.