И если бы Саид Садр ад-Дин был свидетелем завоевания неприступных крепостей, захваченных в современный век войском прославленного Короля[865] за короткое время (о чем будет рассказано в своем месте), он бы постыдился говорить об этом завоевании и уж тем более описывать эту крепость, а вспомнил бы следующие слова Унсури, подходящие к этому случаю:

И если кто-то, не видавший этих крепостей, подумает, что это всего лишь пустословие, носящее ярлык лести, подобно описанию Арслан-Гушай, такому человеку можно ответить словами Абуль-Фазла Байхаки, который в Тарих-и Нисири сообщает следующее: «Когда султан возвращался из Сомната[866], один из его сокольничих убил огромную змею. Они сняли с нее кожу, и кожа имела длину тридцать элей и ширину четыре эля». А смысл этих слов в том, что Абуль-Фазл говорит дальше: «И если кто-то сомневается в правдивости этого рассказа, пусть он пойдет к крепости Газни и сам увидит эту кожу, ибо она висит над воротами, как полог[867]. Собиратель этих историй, в свою очередь, /45/ замечает, что от той кожи не осталось ничего, кроме этого рассказа, но пусть такой сомневающийся встанет и от Тарума[868] на западе до области Систана, расстояние до которой почти триста фарсахов, пусть он посмотрит на горы и крепости, который будут стоять незыблемо до той поры, когда сбудутся слова: «и будут горы, как расщипанная шерсть»[869]; пусть он сравнит ту одну малую крепость с сотней и более того неприступных цитаделей, каждая из которых в сто раз неприступнее Арслан-Гушай, которые были покорены в наш век по воле Господа-Мстителя и благодаря удаче августейшего монарха Хулагу, и из этого пусть он заключит, каковы были сила и могущество каждого их войска и каждого воина.

Захватив крепость и погасив пламя беспорядков, султан поставил в Ираке своего сына Тадж ад-Дина Али-шаха, назначив ему местонахождением Исфахан, а сам повернул назад и отправился в Хорезм, в который он вошел в 10-й день месяца джумады II 596 года [28 марта 1200].

Тем временем еретики узнали, что враждебность султана была вызвана стараниями Низам аль-Мулька, который был главным везиром, и тогда федави спрятались на тропе, ведущей ко дворцу, куда ходил Низам аль-Мульк. Когда он вышел из дворца, один из этих проклятых нанес ему удар в спину, а другой, с противоположной стороны, ударил по голове, так что он стразу испустил дух. А одной из удивительнейших вещей в этом мире было то, что названный везир питал вражду к Великому Казначею, Шихаб ад-Дин Масуду из Хорезма, а также к Хамид ад-Дину Аризу из Зузана. И в те последние дни он обличал этих вельмож перед султаном.

Перед самой своей смертью он велел отрубить Аризу голову у дверей того самого дворца и намеревался отправить следом за ним Шихаб ад-Дина Масуда. Но по приговору мстительной Судьбы — нет! по велению Творца — случилось так, что, не успев исполнить свое желание, он пролил свою собственную кровь на кровь Ариза. А что до федави, их разрубили на куски на месте /46/. Апостол Господа был прав, когда сказал (мир ему и всему его роду!): «Ты убил и будешь убит; и твой убийца будет убит».

Султан Текиш сильно этим опечалился и решил осуществить возмездие и воздаяние. Эту задачу он поручил Мелику Кутб ад-Дину и послал к нему гонца с приказанием набрать войско, а потом отправиться в Кухистан[870]. Повинуясь этому приказанию, Кутб ад-Дин завершил приготовления и начал с Туршиза[871]. С таким огромным войском, что горы не выдерживали его тяжелой поступи, он осадил эту крепость. Четыре месяца продолжалось сражение; ров Туршиза, глубокий, как ущелье, был засыпан, и осаждавшие так преуспели, что взяли крепость через неделю. В это время у султана, который собирал войска по всему Хорезму и готовился к боевым действиям, случился удар (храни нас от этого Всевышний!). Его лекари вылечили болезнь, и, начав поправляться, он отправился [в Туршиз]. Врачи запретили ему путешествовать, но султан, сжигаемый пламенем гнева, не вспомнил суру о том, что следует прислушиваться к советам. Он продолжал путь до тех пор, пока не прибыл в место, называемое Шах-и-Араб («Арабский Колодец»), и поскольку ведро его жизни упало на дно колодца, его болезнь вернулась, и он отбыл из этой временной обители в место вечного покоя. Это произошло в 19-й день месяца рамадана 596 года [23 июня 1200].

Столпы Государства немедленно отправили гонцов сообщить об этом Мелику Кутб ад-Дину. А в то время ему было знамение. Его знамя без всякой видимой причины вдруг сломалось, и его верхушка поникла. Он счел это дурным знаком, а вслед за этим получил известие о смерти отца. Он скрыл это от войска и под предлогом болезни /47/ стал готовиться к возвращению. Послы прибывали с одной и другой стороны, и они начали обсуждать условия мира. Жители Туршиза, не подозревавшие о смерти султана, пошли на большие уступки и выплатили дань, а также свыше ста тысяч динаров. После этого Мелик Кутб ад-Дин отбыл. Подобно ливню или несущемуся вниз потоку он соединял день с ночью и ночь с днем, пока не достиг ворот Шахристаны. Здесь он совершил траурные обряды и поспешил в Хорезм.

Когда он прибыл в столицу, эмиры и Столпы Государства собрались вместе и устроили пиршество, и в четверг, в 20-й день месяца шавваля 596 года [4 августа 1200] с Божьей помощью они возвели его на трон королевства. Ожили и покрылись зеленью засохшие ветви государственного управления, и возвратилась к жизни и набралась сил казавшаяся мертвой душа справедливости; и гонцы с добрыми вестями направились во все концы страны.

Когда известие о смерти его отца достигло султанов Гура, Шихаб ад-Дина и Гияс ад-Дина, эти живописцы, побуждаемые дьявольским честолюбием, написали картины низменных и неблагодарных помышлений и распутных и бесплодных фантазий на страницах своего ума, и служанка по имени Человеческая Гордыня, /48/ убирающая невест в день свадьбы, умастила благовониями и подвела глаза новобрачным, зовущимся Жадность и Алчность. И тогда они вначале отправили войско в Мерв, над которым поставили Мухаммеда Харанга; а сами выступили с огромным войском и девяноста слонами, каждый из которых был величиной с гору. Сначала они подошли к Тусу, где осквернили свои руки грабежами и мародерством, а оттуда в месяце раджабе 597 года [апрель-май 1201] отправились в Шадиях. Там находился брат султана Мухаммеда Али-шах, который вернулся из Ирака, вместе с другими сановниками. Братья-султаны объехали вокруг крепостной стены, как бы любуясь окрестностями, и встали перед городом. Чтобы взглянуть на войско, огромное количество народа забралось в башню, выходящую к ним, и башня обрушилась. Солдаты сочли это добрым предзнаменованием; они захватили город в тот же день и начали его грабить, отправив шихне в жилища отшельников и святых людей, чтобы не причинили им вреда. Они продолжали грабить до полудня, когда им был объявлен приказ остановиться. /49/ И такой строгий порядок был в этой армии, что каждый солдат тут же отпустил то, что держал; а поскольку все награбленное было собрано вместе, то стоило кому-нибудь узнать свое добро, как ему его тотчас возвращали, ибо была хитрость в их грабеже.

А что до хорезмийского войска, то их вывели из Шадияха вместе с Тадж ад-Дином Али-шахом, сановниками и вельможами государства султана и подвергли многим мучениями и пыткам, после чего отправили в столицу Гура. У тех, кто как-то участвовал в управлении Диваном, забрали все имущество, и были посланы шихне в Джурджан и Бистам, чтобы подчинить те города. После этого султаны повернули назад, оставив Зия ад-Дина в Нишапуре во главе большого войска и восстановив городские укрепления. Гияс ад-Дин направился в Герат, а Шихаб ад-Дин проследовал в Кухистан, чтобы разрушить жилища еретиков и уничтожить их крепости. Оказав поначалу сопротивление, жители Джунабида[872] запросили мира и объявили о своей покорности.