Поэтому можно простить Бойлу некоторое преувеличение как значения Джувейни, так и степени невнимания к нему. Неудивительно, что в данной ситуации Бойл видел себя его защитником.
Цитата Бартольда была взята из классического труда этого русского историка «Туркестан в эпоху монгольского нашествия», впервые опубликованного в 1900 г. и появившегося в английском переводе лишь в 1928 г. Совершенно очевидно, что Джувейни не был оценен по достоинству в 1900 г.: в то время персидский текст еще не был обработан и издан. Даже в 1928 г. были опубликованы только два из трех томов, вошедших в издание Казвини (которые Бойл перевел 30 лет спустя). Поэтому недооценка Джувейни была неизбежной, но к 1958 г. ситуация несколько изменилась. Однако, если говорить о его сравнении с Рашид ад-Дином, большинство историков монгольского периода, соглашаясь с тем, что говорил о Джувейни Бойл, тем не менее отказывались признавать его превосходство или каким-то образом умалять значение Рашид ад-Дина, чей авторитет, напротив, даже увеличился. Вполне вероятно, что и сам Бойл, в последующие годы много работавший с его текстами и писавший о нем, пересмотрел свою точку зрения на работы этих двух историков. Высказанные Бойлом в «Предисловии переводчика» замечания о самом Джувейни, о его работе и отношении к его не внушающим симпатии монгольским хозяевам не требуют серьезной корректировки. Единственное, что вызвало у меня некоторое сомнение, — это объяснение Бойлом того факта, что Джувейни закончил свою историю описанием разгрома, которому Хулагу подверг крепости ассасинов в 1256 г., вместо того чтобы продолжить ее до более естественной развязки — захвата монголами Багдада и убийства последнего халифа из династии Аббасидов, произошедшего двумя годами позднее. Бойл ограничивается тем, что цитирует Казвини, предполагающего, что «исполнение обязанностей правителя Багдада... не оставляло ему свободного времени для продолжения его великого исторического труда». Но такое объяснение вряд ли можно счесть убедительным. Действительно, можно предположить, что Джувейни не закончил свою работу, об этом свидетельствуют многочисленные пропуски, несоответствия и ссылки на несуществующие главы, однако этого нельзя сказать о концовке книги. Абсолютно очевидно, что Джувейни намеревался завершить свою работу на позитивной, в его понимании, ноте. Книга должна — была закончиться крупной победой ислама, достигнутой при помощи монголов, а не нанесенным им ударом. Именно так он воспринимал почти полное истребление ассасинов. Это произведение должно было окончиться триумфом. Если бы он завершил его описанием событий 1258 г. — захвата монголами исторической столицы ислама и убийства ими номинального главы суннитского движения, — это, с точки зрения Джувейни, придало бы повествованию совершенно иное звучание. Маловероятно, что он в своем изложении событий вообще намеревался пойти далее 1256 г. В остальном высказанные Бойлом замечания характеризуются беспристрастностью, глубоким знанием и пониманием происходящего, что вполне естественно для ученого, столько лет посвятившего исследованию своего предмета. Точку зрения Бойла на отношение к монголам Джувейни можно выразить словами его предшественника — историка Э. Г. Броуни (E. G. Browne), который считал, что обстоятельства, в которые был поставлен Джувейни, «вынудили его с почтением говорить о варварах, которым он имел несчастие служить». Как отмечает Бойл, хотя Джувейни и не имел возможности открыто порицать своих хозяев, в работе, наряду с упоминанием положительных качеств монголов, можно заметить, по крайней мере, скрытое неодобрение.
Далеко не все, до Бойла или после него, были согласны с этой, в целом положительной, точкой зрения. В 1971 г., например, Дэвид Эйалон (David Ayalon) в статье о так называемой «Великой Ясе», или своде законов Чингисхана, обвинил Джувейни в «непомерной лести» монголам, употребив такие прилагательные, как «рабская» и «тошнотворная».
В свете вышесказанного полезно было бы сравнить Джувейни с другим историком, описывающим те же события, и примерно в то же время, — Джузджайни (Juzjani), автором «Табакат-и Насири» (Tabaqat-i Nasiri). Джузджайни, будучи гораздо старше Джувейни, сам пережил вторжение Чингисхана в то время, когда Баха ад-Дин Джувейни, отец Джувейни, еще не думал об обзаведении наследником. Ему совсем не понравилось то, что он увидел, и вскоре он уехал в Индию, где, в Делийском султанате, и провел остаток своей долгой жизни. Его «Табакат-и Насири» — объемный исторический труд, посвященный в основном султанам из династии Гуридов, управлявшим территорией, которая сегодня входит в государство Афганистан, но в его последней части описываются события, относящиеся к монгольскому нашествию. Джузджайни, по всей видимости, завершил свою работу в 1260 г. — тогда же, когда окончил свою книгу и Джувейни. Важно отметить, что Джузджайни писал, находясь за границей Монгольской империи. В самом деле, он жил — и работал в государстве, чрезвычайно враждебном монголам. Поэтому он мог позволить себе быть неучтивым, не опасаясь последствий. Чем же его изложение событий отличается от того, как они описаны у Джувейни?
Нет никаких сомнений в том, что Джузджайни пишет о монголах именно то, что думает, и часто его слова для них в высшей степени нелестны. Чингисхан редко упоминается в его работе без эпитета mal’un — «проклятый». Ничего подобного мы не находим у Джувейни. Но самое удивительное все же — это имеющееся между ними сходство. Разрушения и массовые убийства, чинимые монголами, подробно и достоверно описываются обоими историками: изучение труда Джувейни свидетельствует о том, что он ни с коей мере не пытался приуменьшить ужасы происходящего. В этом контексте нужно помнить, что монголам никогда бы не пришло в голову, что в разрушении города и предании мечу всех его жителей есть что-то постыдное, поэтому нет оснований полагать, что Джувейни подвергался риску, не пытаясь приукрасить действительность. Можно отметить и другие сходства. Не вызывает сомнения отвращение, которое питал к монголам Джузджайни. Однако он много внимания уделяет тому, что считает их положительными качествами, — например, их честности и правдивости или высоким нравственным стандартам их сексуальной морали. Оба историка передают похожие — а иногда и идентичные — рассказы о Великом добром хане — сыне и преемнике Чингисхана Угэдэе, который был известен своей терпимостью по отношению к мусульманам. В целом, Джувейни выигрывает от этого сравнения, так как его изложение отличается большей последовательностью. За сорок лет, прошедшие с того времени, как Бойл перевел Джувейни, изучение истории Монгольской империи сделало большой шаг вперед В первой половине указанного периода наибольший вклад был сделан самим Бойлом. Еще в 1968 г. в написанной им главе об ильханах, вошедшей в изданный под его редакцией том «Кембриджской истории Ирана», Бойл в примечаниях постоянно ссылался на «Историю Ирана» сэра Генри Ховарта (Sir Henry Howarth, History of Iran). Эта работа, созданная в 1876-1927 гг. и представлявшая собой обширный труд в четырех томах, содержит большое количество информации, по большей части, впрочем, основанной на косвенных источниках и в целом не отличающейся надежностью и критичностью. Ни один историк-монголовед в настоящее время не воспринимает ее как нечто большее, чем просто любопытный памятник историографии.
Таковы были количественные и качественные изменения в исследованиях, посвященных монголам, которые произошли после — 1958 г. В какой-то степени это можно заметить, и взглянув на библиографический список работ, на которые Бойл ссылается в своих примечаниях. Доступные источники сегодня включают более современные и совершенные переводы работ путешественников-францисканцев Карпини и Рубрука, в особенности перевод Рубрука, выполненный Питером Джексоном, более совершенное издание Джузджайни, а также новые и более совершенные издания переводов различных частей исторического труда Рашид ад-Дина. Никто пока не пытался перевести Вассафа — персидского историка, последователя Джувейни. Учитывая, что сами иранцы считают его язык слишком трудным для понимания, это совсем не удивительно. Сегодня, правда, имеется сокращенное издание его произведений для ирано-говорящих читателей (но не менее полезное и для всех остальных), в котором содержатся основные положения его работы с постраничными ссылками на оригинал.
