У Чагатая было много сыновей и внуков; но так как его старший сын, Метикен, был убит при Бамиане и в то самое время родился Кара[767], Чингисхан, а за ним и Каан и Чагатай сделали его наследником и преемником Чагатая. /229/ Согласно этому постановлению, после смерти Чагатая его жена Есулун, Хабаш Амид аль-Мульк и Столпы Государства признали его права. Но когда ханство перешло к Гуюк-хану, который водил дружбу с Есу, родным сыном Чагатая, он сказал: «Почему должен быть наследником внук, если у него есть сын?» И он усадил на Есу на отцовский трон и поручил ему управление делами государства. А Есу непрестанно кутил; воздержание было ему неведомо, и он всегда был пьян, так как пил вино с утра до вечера.
Когда он утвердился на троне царства, он стал выражать недовольство Хабаш Амидом, поскольку тот в свое время поддержал Кару; и он составил против него заговор. А когда Хабаш Амид получил власть, он отдал своих сыновей сыновьям Чагатая и назначил каждого из них к одному из царевичей. Чагатай, однако, часто сравнивал их с Баха ад-Дином Маргинани по причине талантов и учености последнего; и он назначил последнего служить Есу. По причине продолжительности своей службы он тоже получил власть; ему была доверена должность везира Есу, а Хамиш Амид был отстранен от дел. Имам Баха ад-Дин соблюдал все требования и правила учтивости и несколько раз удерживал Есу от исполнения задуманного в отношении Хабаш Амида. Однако в его сердце жила давняя неприязнь к эмиру Хабаш Амиду, /230/ и он ждал удобного случая, чтобы облегчить свою душу.
Есу правил до тех пор, пока на трон ханства не взошел Менгу-каан. Есу был против его восшествия, вследствие чего Менгу-каан передал царство Каре на основании ранее сделанного завещания. Он удостоил Кару всевозможных милостей и отправил его домой. На обратном пути неотвратимый час не дал ему вернуться в его орду. И тогда Менгу-каан передал царство его сыну, а поскольку последний был еще ребенком, он вложил ключи правления в руки Оркины[768], вдовы Кары. Когда она вернулась в свою орду, Есу, с разрешения Бату, также вскоре вернулся домой. Его Судьба также не пощадила[769].
Эмир Хабаш Амид и его сын Насир ад-Дин вернули себе власть на службе у Оркины. И когда Кара вернулся[770], он выдал Баха ад-Дина Маргинани Хабаш Амиду вместе с его детьми и имуществом, /231/ чтобы он мог отомстить ему.
Когда Баха ад-Дина схватили и положили под пресс с двумя зубцами, он сочинил следующее четверостишье:
Тот, кто завязал узел своей жизни,
Избежал горя и невзгод этого мира.
Мое тело сломалось от множества грехов,
Выходит, они связали лишь эти обломки.
А чтобы добиться снисхождения, он послал и другое четверостишье:
О Царь, возьми то, что было моим духом и моей сутью,
А если тебе нужна моя жизнь, возьми и ее.
Эта жизнь коснулась моих губ и покинула мое сердце.
Из этих двоих то, что тебе нужно, возьми.
Но когда он увидел, что ничто ему уже не поможет и что смирение и самоунижение бессмысленны, он сочинил следующие два стиха и послал их Хабаш Амиду:
Я пировал с друзьями и врагами, а потом ушел;
Под мышку платье жизни сунул, а потом ушел.
Рука судьбы дала мне снадобье, что очищает дух;
Я прошептал над снадобьем[771]проклятья,
а потом ушел.
Хабаш Амид приказал своим людям закатать его в кусок войлока и бить по нему, пока не переломают ему все суставы и члены, как если бы они выколачивали войлок
В 649 (1251-1252) году, когда мы возвращались из орды Гаймиш, я прибыл ко Двору Есу в свите эмира Аргуна. Когда я выразил свое почтение имаму Баха ад-Дину, он прежде всего прочел следующие строки:
Когда щедр щедрый человек, он щедр сам по себе;
Но когда щедр сын щедрого человека, он делает щедрыми обоих.
/232/ И он наградил меня взглядом, в котором были уважение и почтение.
Баха ад-Дин соединял в себе высокое происхождение с выдающимися достоинствами, поскольку по отцу он был наследственными шейх-уль-исламом Ферганы, а по матери был родственником Тоган-хана[772], который был ханом и правителем той страны; а что до его выдающихся достоинств, то высокого звания везира он достиг благодаря своим разнообразным духовным и мирским познаниям. Я увидел, что его дом поистине был собранием ученых всего мира и убежищем садров со всех сторон света. Всякий, кто имел товары учености (которые не продаются) всегда находил покупателя в лице Баха ад-Дина и получал у него помощь и поддержку благодаря его милосердию и состраданию. Долго пришлось бы перечислять все его достоинства и добродетели, но у нас нет для этого ни времени, ни места. И есть ли хоть один достойный человек, которого Судьба, вознеся наверх, не бросила бы вниз?
И какой кипарис, которому она даровала царственную осанку, вновь не согнулся от горя?
О, Время! Почему всю жизнь следишь ты за садами благородных дел, и за ростками, и за пышными цветами?
О,
Время!
Какое дело тебе до благородных людей,
поднявшихся выше всех?
Что стоит тебе оставить в живых хоть одного благородного человека?
[773] У эмира Баха ад-Дина остались сыновья и малые дети, и Ха-баш Амид пожелал отправить всех его детей мужского пола вслед за отцом.
Во имя Всемогущего Аллаха!
ВТОРАЯ ЧАСТЬ ИСТОРИИ ЗАВОЕВАТЕЛЯ МИРА, ЗАПИСАННОЙ ДЖУВЕЙНИ
[I] О ПРОИСХОЖДЕНИИ СУЛТАНОВ ХОРЕЗМА (ДА ПРОЛЬЕТ АЛЛАХ СВОЙ СВЕТ НА ИХ ОБРАЗЕЦ!)
О том записано в Машариб-am-Таджариб[774] Ибн Фундука аль-Байхаки, что является продолжением Таджариб-аль-Уман[775], а также упоминается в разделе истории Джавами-аль-Улум[776] Рази-а эта последняя работа была написана для султана Текиша, — что некий Бильге-Тегин[777] был главным чиновником Дома Сельджуков, как при Саманидах Алп-Тегин[778] был главнокомандующим армии Хорасана. Этот Бильге-Тегин купил в Гарчистане[779] раба-тюрка /2/ по имени Нуш-Тегин Гарча, который благодаря своему уму и благоразумию постепенно возвышался до великих чинов, пока не стал важным лицом в Доме Сельджуков, как Себук-Тегин[780] в последние дни Саманидов, и не получил должности смотрителя умывальни (ṭasht-dār)[781]. А расходы на это должность в те дни покрывались за счет налогов, получаемых с Хузистана. И потому Нуш-Тегин получил звание шихне Хорезма.
