Таков обычай высокого неба; в одной руке оно держит корону, а в другой — аркан [265]. [XIII] О ПОХОДЕ УЛУШ-ИДИ [266] НА ДЖЕНД И О ЗАВОЕВАНИИ ЭТОГО КРАЯ Завоеватель мира Чингисхан разослал во все края указ, сообщающий о том, что его долг — освободить эти земли от врагов, и потребовал, чтобы его сопровождали эмиры, представляющие всех его сыновей и родственников, так же как и он направлял своих эмиров и свои отряды в другие армии. В месяц... он исполнил свое намерение и поспешил навстречу Судьбе, которую не обмануть никакой хитростью, или Смерти, которую не отвратить никаким оружием. Прежде всего, приблизившись к городу Сугнак[267], расположенному по обе стороны реки неподалеку от Дженда, он отправил вперед Хасан-хаджи[268] как своего посланника. Этот Хасан-хаджи, будучи купцом, давно состоял на службе у Завоевывающего Мир Императора и был принят в число его приближенных. Передав послание, он, на правах знакомого и родича жителей города, должен был дать им совет покориться, чтобы сохранить в неприкосновенности свою жизнь и свое имущество. Вступив в город, он зачитал указ, но не успел он произнести слова вразумления, как головорезы, мерзавцы и негодяи (sharīrān va aubāsh va runūd), собравшиеся со всего города, подняли шум и с криками «Аллах акбар!» предали его смерти; выдавая свой поступок за священную войну и желая получить большое вознаграждение за убийство этого мусульманина; в то время как в действительности этим нападением они показали свою слабость, и это насилие стало причиной смерти всех. «Когда приходит назначенное время, верблюд склоняется над ямой с водой». Когда Улуш-иди получил это известие, он повернул свои знамена против Сугнака и, воспламененный огнем гнева, бился без отдыха от рассвета до заката. Семь дней сражались они под его началом и взяли город штурмом, закрыв двери прощения и милосердия, и, мстя за жизнь одного-единственного человека, вычеркнули из книги жизни почти всех его жителей. Управление этим местом было поручено сыну убитого Хасан-хаджи, с тем чтобы он мог собрать вместе уцелевших, которые все еще прятались по углам; и, выступив оттуда, монголы захватили Озкенд[269] и Барджлык-Кент, где не было всеобщего избиения, /68/ так как население не оказало большого сопротивления. Затем они двинулись на Ашнас[270], гарнизон которого, состоявший по большей части из отъявленных мерзавцев и негодяев (runūd va aubāsh), сражался очень храбро, так что большая его часть погибла мучительной смертью. Когда известие об этом достигло Дженда, Кутлук-хан, главнокомандующий, с большой армией, выделенной султаном для защиты этого края, согласно поговорке «тот, кто унес свою голову, уже богат», поднялся, как подобает мужу[271], и, показав свою спину и обратив лицо к дороге, ночью переправился через реку и через пустыню направился в сторону Хорезма. Когда монголы узнали о его уходе и об оставлении Дженда его войсками, они направили Чин-Тимура[272] с посольством к жителям города. Тот произнес слова примирения, но предостерег их от проявления враждебности. Так как в Дженде не было единого вождя или правителя, каждый человек высказывал то, что ему казалось разумным и правильным.. Простолюдины учинили беспорядки и хотели заставить Чин-Тимура, подобно Хасану[273], испить горькую чашу. Чин-Тимур, разгадав их намерения, словами, исполненными проницательности, находчивости, доброты и умиротворения, охладил их пыл, напомнив о том, что случилось в Сугнаке, и о судьбе тех, кто убил Хасан-хаджи; и он заключил с ними договор, пообещав, что не позволит неприятельской армии вторгнуться в Дженд. Жители были довольны советом и договором и не причинили ему никакого вреда. Возвратившись к Улуш-иди, он рассказал о том, что ему пришлось испытать, о покушении на его жизнь и о том, как он избежал смерти с помощью лести и кротких речей, а также описал слабость и бессилие этих людей и их несогласие в словах и чувствах. По этой причине, несмотря на то что монгольская армия намеревалась /69/ отдохнуть в Каракуме[274] и не собиралась нападать на Дженд, они повернули своих лошадей в ту сторону и стали готовиться к захвату города. Четвертого дня месяца сафара 616 года [21 апреля 1219 года] они остановились перед Джендом, и солдаты начали засыпать рвы и устанавливать на этом месте стенобитные орудия, катапульты и штурмовые лестницы. Обитатели города не делали никаких приготовлений к бою, они лишь заперли городские ворота и уселись на городской стене, как зрители на празднике. А так как большая часть жителей никогда не принимала участия в военных действиях, то они дивились занятиям монголов и говорили: «Разве возможно взобраться на крепостные стены?» Однако когда мосты были построены и монголы приставили лестницы к стенам крепости, они тоже принуждены были действовать и начали стрелять из катапульты; но тяжелый камень, падая на землю, вдребезги разбил железное кольцо, с помощью которого ее приводили в действие[275]. Монголы тут же взобрались на стены со всех сторон и открыли городские ворота. Ни с одной стороны не был убит ни один человек. Монголы затем вывели жителей из города, и так как они избежали битвы, то они возложили на их головы руку милосердия и сохранили им жизнь; однако небольшое число тех, кто был дерзок с Чин-Тимуром, было предано смерти. В течение девяти дней и ночей жителей держали на равнине, пока они грабили город. Затем они назначили Али-ходжу править и управлять городом и доверили благополучие этого края его попечению. Этот Али-ходжа был уроженцем Кыздувана[276], что близ Бухары, и поступил на службу к монголам задолго до того, как они обрели могущество. Он прочно утвердился в этой должности и стал пользоваться большим уважением; и он занимал этот пост до тех пор, пока из Дворца Судьбы не был получен Указ Смерти о его отставке.
К городу Кенту[277] направился военачальник с одним туменом войска. Он захватил город /70/ и оставил там шихне. А что до Улуш-иди, то он отправился в Каракум. Отряду туркменских кочевников[278] численностью около десяти человек во главе с Тайнал-нойоном[279] было приказано двигаться к Хорезму. Через несколько дней пути их несчастливая звезда стала вынуждать и подстрекать их убить монгола, которого Тайнал поставил над ними вместо себя, и поднять мятеж. Тайнал, двигавшийся впереди, вернулся, чтобы погасить пламя беспорядков и подстрекательств, и убил большую их часть, хотя некоторые чудом уцелели, и вместе с другой армией достиг Мерва и Амуйи[280], где их число сильно увеличилось, о чем мы расскажем особо, если будет угодно Всевышнему. [XIV] О ВЗЯТИИ ФАНАКАТА И ХОДЖЕНТА И РАССКАЗ О ТИМУР-МЕЛИКЕ [281] Алак-нойон, Согету и Тахай[282] с пятитысячной армией были направлены к Фанакату. Правителем этих мест был Илетгу-мелик[283]. Заранее подготовившись, он с армией тюрков из племени канклы[284] три дня вел ожесточенную битву, и монголы не добились ни малейших успехов, пока на четвертый день, вернуться ALŠ AYDY (в манускриптах B и D-ALWŠ AYDY), у Рашид ад-Дина — «господин улуса», т. е. Туши (Джучи). См. мою статью 148-152, где я высказываю предположение, что этот титул, как и Улуг-нойон в случае Толуя, был присвоен Джучи после смерти, чтобы избежать упоминания его настоящего имени. Рашид ад-Дин (Смирнова, 199-201), не поняв, что Улус-иди и Джучи были одним и тем же лицом, представил первого генералом, осуществлявшим командование войском совместно с последним. Березин (XV, 171) отождествлял Улус-иди с идикутом, правителем уйгуров, а Бартольд (Туркестан, 416, прим. 1) — с Джадай-нойоном из племени манкутов. О различиях между улусом, или «peuple-patrimoine», и земельным уделом, юртом или нунтуком, см. Vladimirtsov, Le régime social des Mongols, 124 et seqq. вернуться SQNAQ. Развалины Сугнака, или Сыгнака, известные как Сунак-курган, находятся в шести или семи милях к северу от почтовой станции Тумен-Арык в Казахстане. См. Бартольд, Туркестан, 179. вернуться Бартольд уже высказал предположение (ук. соч., 414), что Хасан-хаджи, вероятно, не кто иной, как Асан, торговец-магометанин, которого монголы встретили у Балчжуны (Тайная история, § 182). вернуться См. прим. 154 к [VIII]. Точное месторасположение Озкенда неизвестно: возможно, он находился в горах Каратау. См. Бартольд, ук. соч., 179. вернуться AŠNAS. Развалины Ашнаса, известные как Асанас, находятся на левом берегу Сырдарьи, в 17 милях (27 км) от береговой линии и в 20 (32 км) — от почтовой станции Бер-Казан. См. Бартольд, ук. соч., 170, прим. 4. вернуться Это выражение использовано иронически. вернуться JNTMWR. Это тюркское имя, означающее «настоящее железо» — от chïn — «настоящий» и temür — «железо». Ср. с именем Эдгу-Темур — «доброе железо», а также с составными именами, содержащими элемент bolad — «сталь»: Кул-Болат («славная сталь») и Менгу-Болад («вечная сталь»). В одном месте Рашид ад-Дин утверждает (Хетагуров, 141), что тот принадлежал к племени онгутов; в другом (Blochet, 37) — воспроизводит слова Джувейни о том, что он был каракитаем. Бартольд (ук. соч., 415, прим. 1) считает, что он, возможно, обучался у каракитаев или был каракитаем, живущим среди онгутов. Его дальнейшую историю см. ниже. вернуться Т. е. одновременно подобно Хасану-хаджи и Хасану, сыну Али, который был отравлен одной из своих жен. вернуться В тексте приводится форма QRAQRWM, т. е. Каракорум, но в части II, 101 (стр. 260), где он называется «местом обитания канглы», М. К. использует форму QRAQM и идентифицирует его как пустыню Каракум, расположенную к северо-востоку от Аральского моря (не путать с другим Каракумом, расположенным между Хивой и Мервом). вернуться Ср. с аналогичным эпизодом, произошедшим во время осады Мехико в 1521 г. Солдат, принимавший участие в итальянских войнах, подрядился построить «род катапульты, машины для стрельбы камнями огромного размера, по разрушительной силе равной целой артиллерийской батарее... Наконец работа была закончена, и осажденные, с молчаливым страхом следившие с соседних azoteas за созданием таинственного механизма, который должен был превратить в руины то, что осталось от их столицы, теперь с ужасом ожидали результатов. Машина была приведена в действие, и кусок камня с огромной силой выстрелил из катапульты. Но вместо того чтобы лететь в сторону домов ацтеков, он взмыл вверх под углом в 90 градусов и, упав с высоты, на которую поднялся, разнес несчастную машину на куски!» (Prescott, History of the Conquest of Mexico, Book VI, ch. vii). вернуться QŽDWAN, а не QRDWAN, как в тексте. Современный Гиждуван в Узбекистане. вернуться Т. е. Янги-Кент (так же как и в соответствующем отрывке у Рашид ад-Дина, Смирнова, 200), в переводе с тюркского «новый город»; Йанкинт (Iankint) у Карпини. Его развалины, известные также как Джанкент, лежат «к югу от Сырдарьи, примерно в трех милях от бывшей хивинской крепости Джан-Кола, в 15 милях (24 км) от Казалинска» (Бартольд, ук. соч. 415-416). вернуться Туркмены (на персидском языке Turkmān, на турецком Türkmen) ранее назывались огузами. Сельджуки и позднее османы также относились к этой группе тюркской языковой семьи. Этот этноним, согласно Дэни (Deny), означает что-то вроде «Turk pur sang». См. Minorsky, Ḥudūd, 311. вернуться TAYNAL. Этот Тайнал-нойон, вероятно, то же самое, что Тенал-нуин (T’enal Nuin) у Григора (303). См. Cleaves, The Mongolian Names and Terms, 430. Тем не менее это имя, вероятно, можно прочитать и как BAYNAL и идентифицировать его с Беналом (Benal), который сопровождал Чормагуна (Chormaghun) в Албанию и Грузию (Grigor, 296). См. Cleaves, op. cit., 415-416. вернуться Амуя, больше известный как Амул (не путать с Амулом в Мазендеране), располагался на левом берегу реки Окс, примерно в 120 милях (192 км) к северо-востоку от Мерва. См. le Strange, Lands of the Eastern Caliphate, 403-404. Это современный Чарджоу в Туркменистане. вернуться Его имя означает «царь Тимур», а не «король огня», как утверждает Груссэ (Grousset, L’Empire Mongol, 233). вернуться Все три генерала упомянуты в списке командующих тысячами в § 202 Сокровенного сказания. Алак (ALAQ) был братом Наяа из племени баарин (о нем см. прим. 195 к [XII], а также Хетагуров, 187). Сюйкету (SKTW), Сюйкету-черби Сокровенного сказания (о написании см. Pelliot-Hambis, Campagnes, 256), принадлежал к племени хонхотан (Qongqutan, Тайная история, § 120). Согласно Рашид ад-Дину (Хетагуров, 168), он был братом шамана Кокчу, или Теб-Тенгри (см. стр. 28). Однако это не соответствует Сокровенному сказанию (процит. место), где говорится, что Сюйкету связал свою судьбу с судьбой Чингисхана наутро после разрыва последнего с Джамухой, хотя Мунлик (Mönglik), отец Теб-Тенгри, пришел со своими семью сыновьями заявить о верности Чингисхану несколько позже, когда между двумя соперниками возникла настоящая вражда (§ 130). Что же касается Тахая (TQAY), то он, как и Сюйкету, присоединился к Чингйсхану сразу же после разрыва с Джамухой (§ 120); он принадлежал к племени сульдус. О написании его имени см. Pelliot, op. cit., 255. вернуться Тюрки-канглы (Cangitae у Карпини и Cangle у Рубрука) были близкими родственниками кипчаков, или куманов. |
