Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
«Все твои друзья ушли; настал и твой черед.
Ну же, убирай свои палатки, ибо вожак [каравана] покинул привал»[1645].

Они вытащили его из его палатки и на телеге довезли до самого Каракорума. Хотя он сказался больным, они посчитали возможным забрать его оттуда и увезли его. Когда его доставили ко двору, он был допрошен яргучи, и хоть вина его была страшнее безбожия Иблиса, тем не менее [лишь] после того, как он раскаялся и признался [в своих преступлениях], он был отправлен вслед за своими друзьями и товарищами /53/ и испил свою чашу из того источника, о котором сказано: «Скверен водопой, к которому ведут[1646].

И поскольку многие из тех, кто находился в других местах, еще не прибыли, [принцы] не чувствовали себя защищенными от их бесчестных замыслов и злых козней. Поэтому они послали *Бурилджитей-нойона[1647] с десятью туменами отважных юношей и храбрых тюрков в области Улугтак[1648], *Кангай[1649] и *Кумсенгир[1650], что лежат между Бешбалыком и Каракорумом, чтобы оттуда протянуть нерге к Конгуран-Огулу[1651] /54/, который находился в окрестностях Каялыка, а его войско занимало земли вплоть до области Отрара. А Йеке-нойон с двумя туменами был послан в страну киргизов и кемчиудов[1652].

Так как ни Огуль-Гаймиш, ни сын ее Ходжа еще ни прибыли, и к матери, и к сыну были отправлены ельчи с таким посланием: «Если вы не участвовали в заговоре с этими людьми, и не были согласны с ними, и не помогали им, для вашего же блага вам необходимо /55/ как можно скорее прибыть ко двору, и если вы это сделаете, это станет знаком [вашей невиновности]».

Когда Шилемун-Битикчи, который был ельчи, посланным к Ходже, закончил чтение послания, Ходжа не обратил внимания на его слова и собирался наброситься на него и совершить ужасный поступок. Но одна из его жен, которая была ниже по положению, чем другие, но превосходила их разумом и мудростью, помешала этому и сказала: «Читать послание — обязанность посла, и люди никогда не убивали послов, даже пришедших от мятежников. Как же можно покуситься на жизнь ельчи, прибывшего от Менгу-каана? И как можно ослабить его государство или причинить ему вред, убив одного человека? Такой поступок причинит большой вред; начнут бушевать океаны несчастья, мир придет в смятение; вспыхнет огонь бедствий; и ты ничего не сможешь с этим поделать; и тогда бесполезны будут раскаяние и сожаление. Менгу-каан-ага и наш отец; ты должен явиться к нему, чем бы это ни обернулось».

Поскольку судьба была благосклонна к Ходже, он поразмыслил над этими словами и увидел, что это дело было опасным и могло стать источником сожалений. Поэтому он прислушался к ее словам ухом согласия и оказал Шилемуну всевозможные почести. После этого он и его жена снялись с места и поспешили ко двору.

А что до Текши-Огула[1653], который прибыл со своим ага Кара-Хулагу, /56/ то он отправился к Бури. А Туркмен-битикчи был послан к Есу-Менгу и его жене Токаши[1654] и к эмирам и нойонам Улуг-Эф. Объявив о судьбе тех людей[1655], что попали в капкан своих собственных поступков, [Туркмен-битикчи произнес такие слова]: «Если вы не поддерживали этих людей в их мятеже, почему вы без нужды медлите и не являетесь, чтобы соединиться с нами, и в чем причина этого промедления, и отсрочки, и непочтения? Если такой мысли не было места в ваших мыслях, вы должны немедленно отправиться в путь. В противном случае вам следует назначить место битвы и приготовить оружие. "Предупреждающий получает прощение"».

Когда они услыхали эти слова, их объял страх и ужас перед императором. /57/ Они отреклись от этих идей и поклялись в своей полной непричастности к ним. Объявив свое послание, ельчй[1656] тут же удалились, не задержавшись даже для того, чтобы принять пищу. Бури, Есу и Тогаши[1657] также отправились в путь.

А что до тех из этих людей, что выступили из областей Эмиля и Кайялыка, то, когда каждый из них прибывал в войско Бурилджитея, он, забрав у них оружие, посылал их вперед с великими эмирам; а что до остальных, то он поступал с ними по своему усмотрению.

Когда Ходжа прибыл ко двору, его отправили туда, где находились /58/ Сиремун с другими царевичами. А что до эмиров, которые прибыли вместе с ними, таких как *Бугатай-Корчи[1658], Аргасун[1659], сын Эльджигитея, и остальных, то всех их подвергли пыткам, а потом отправили по той дороге, по которой уже проследовали подобные им.

Вслед за другими прибыл и Чинкай, и в рамадан 650 года [ноябрь-декабрь 1252] он был препоручен Данишманд-Хаджибу. О нем рассказано в отдельной главе[1660].

Вслед за ними явилась Гаймиш-хатун. Вместе с Кадакач[1661], матерью Сиремуна, ее отправили в орду Беки. /59/ Туда прибыл Менгесер-нойон, и поскольку сыновья этих женщин признались в том, что были зачинщиками заговора, они понесли наказание за свои поступки после того, как подверглись пыткам и признали свою вину[1662].

Также прибыли Есу, жена его Токаши, Бури и несколько эмиров и высокопоставленных битикчи, таких мужей, как Миран-битикчи[1663], Суман-корчи[1664], Абачи[1665] и другие нойоны, командующие туменами. Те, кто были эмирами, встретили свой конец [тотчас]. Есу и Бури были доставлены ко двору Бату[1666]. А что до Токаши-хатун, Кара-Хулагу подверг ее пыткам в присутствии Есу: он велел раздробить ей кости и тем самым утолил давнюю обиду, которую носил в сердце.

/60/ Тем временем в Бешбалыке идикут, бывший вождем многобожников и идолопоклонников[1667], сговорился с шайкой мятежников, и они порешили в то время, когда мусульмане соберутся для молитвы в Пятничной мечети, превратить белый день в темную ночь, так чтобы утро им показалось полночью; и они намеревались скрыть огни ислама под темнотой неверия и рассеять верующих, чтобы они не смогли вновь собраться до самого Судного дня. «Они хотят затушить свет Аллаха своими устами, но Аллах не допускает иного, как только завершить Свой свет, хотя бы и ненавидели это многобожники»[1668]. Чудо веры Мухаммедовой открыла тайну загадки (muṣaḥḥaf), и свет закона Ахмадова осветил эти намерения, начертанные на черных страницах. Один из них, раб, знавший все подробности их заговора, исповедовал ислам и потому стал айкаком против них и рассказал об их преступлении. Идикута с несколькими другими доставили в орду и предали пыткам. И когда он согласился со всеми обвинениями, /61/ его приказали привезти Бешбалык, где все население, и мусульмане, и идолопоклонники, были собраны на равнине, и в присутствии всех этих людей он был препоручен демонам ада. И мусульмане вознесли хвалы Аллаху за эту победу, благодаря которой они обрели новую жизнь.

вернуться

1645

Манучихри (М. К.). Перевод всего стихотворения содержится в Browne, A Literary History of Persia, II, 30-4.

вернуться

1646

Коран, XI, 100.

вернуться

1647

См. прим. 622 к [XXXV] ч. 1.

вернуться

1648

ALΓ TAQ. Букв. «Великая гора», очевидно, в районе Кобдо.

вернуться

1649

QNΓAY или QANΓAY, в тексте MWTΓAY (в ряде списков первой буквой слова является Q). О Кангае, т. е. Хангае, горном хребте в Монголии, см. прим. 1671 к [VI] ч. 3.

вернуться

1650

QWM SNKR вместо YWRYLYK текста. Доводы в пользу именно такой формы уже осторожно высказывались Пеллио (Pelliot, op. cit., [197] n). О Кумсенгире см. прим. 666 к [XXXVI] ч. 1.

вернуться

1651

QNΓWRAN. Qongqïran Рашид ад-Дина (Blochet, 103), четвертый сын Орды (Хорду). Его имя, как и имя Онггирана в Сокровенном сказании (§ 202), вероятно, представляет собой единственное число этнонима, обозначающего название племени (см. прим. 55 к [III] ч. 1), фактически и его мать, и бабка со стороны отца, согласно Рашид ад-Дину (Blochet, 92, 93), были из племени конкиратов.

вернуться

1652

KM JHWD, т. е. кем-кемчиут, страна (строго говоря, народ) между Кемом (т. е. верхним Енисеем) и его левым притоком Кемчиком. См. Pelliot-Hambis, op. cit., 317. Другой вариант формы, кам-кемчик, см. прим. 166 к [VIII] ч. 1).

вернуться

1653

Текши, как отмечает М. К., был сыном Мочи и потому не младшим братом, а кузеном Кара-Хулагу; однако слово ага, возможно, использовано здесь не в прямом своем значении.

вернуться

1654

Здесь TQAŠY, но ниже (III, 57) TΓAŠY. У Рашид ад-Дина (Blochet, 297) TWQAŠY. В письме от 20 апреля 1955 г. профессор Кливз высказал предположение о возможной идентичности этого имени с монгольским словом тогаши (токаши) — «надежный», зд., возможно, имеющее значение «достойный уважения».

вернуться

1655

Т. е. заговорщиков.

вернуться

1656

Т. е. Туркмен-битикчи и его коллеги.

вернуться

1657

См. прим. 1588 к [III] ч. 3.

вернуться

1658

В тексте, как и в списке A, QWRBΓAY, т. е., очевидно, Курбагай (т. е. Курбага — «лягушка», см. прим. 609 к [XXXIV] ч. 1), однако во всех остальных списках использованы другие формы. В списке это, несомненно, BΓTAY, вероятно, то же самое, что Букатай в Сокровенном сказании (§ 168).

вернуться

1659

ARΓASWN. Харкасун Сокровенного сказания и у Рашид ад-Дина. Форма этого имени у Джувейни в точности совпадает со словом аргасун в одном из тюркских языков — чагатайском: «où il est sûrement emprunté au mongol et où il désigne la fiente sèche servant de combustible» См. Pelliot, Mots à h initiate dasn le mongol, 205. Странность этого имени объясняется монгольским обычаем называть ребенка в честь того предмета, который мать первым попался матери на глаза после его рождения. См. Grausset, op. cit., 541. Аркасун, согласно Сокровенному сказанию (§ 275), был на стороне Гуюка и Бури во время ссоры с Бату (см. прим. 1600 к [III] ч. 3), и это, вероятно, ему припомнили и в данном случае. См. Grausset, op. cit., 302, 310.

вернуться

1660

Как отмечает М. К., этой главы в действительности нет ни в одном из списков.

вернуться

1661

QDAQAJ. Катакаш у Рашид ад-Дина (Хетагуров, 163).

вернуться

1662

О расследовании дела и казни самой Огуль-Гаймиш см. Rashid ad-Din ed. Blochet, 304, Grausset, op. cit., 310.

вернуться

1663

MYRAN.

вернуться

1664

SWMAN.

вернуться

1665

ABAJY. Это имя («охотник») носил внук Орды (Хорду) и правнук Бату. См. Rashid ad-Din ed. Blochet, 102, 111, Hambis, op. cit., 54.

вернуться

1666

У Бату с Бури были старые счеты, относительно чего приводятся разные версии. Согласно Сокровенному сказанию (§ 278, ср. с Grausset, op. cit., 301-2), Бури, вместе с Гуюком и Харкасуном, позволил себе оскорбительные высказывания в адрес Бату на пиру, устроенном принцами после захвата Магаса, столицы оссетов, т. е. где-то в 1240 г. В версии Рубрука упоминается только Бури (Rockhill, 136-7), и произошло это в более позднее время, когда монголы уже давно владели пастбищами на берегах Волги. Рашид ад-Дин (Blochet, 164) рассказывает об оскорблении, произнесенном в правление Мункэ. Именно по этой причине Бури был передан Бату, который казнил его. См. Pelliot, op. cit. [204] и n. I. Бури привел с собой из похода в Восточную Европу несколько германских рабов, которые стали темой письма папы к их хозяину; именно из-за этих людей, пишет Рубрук, и была предпринята его поездка к монголам. См. Rockhill, loc. cit., 225, 228, Pelliot, op. cit. [216]-[218].

вернуться

1667

mushrikan va but-parastan. Здесь, очевидно, имеются в виду буддисты. См. прим. 137 к [VII] ч. 1 и прим. 1356 к [XXIX] ч. 2.

вернуться

1668

Коран, IX, 32.

144
{"b":"883802","o":1}