«Но я не умру. Ради имени моего дома, который иначе прервется, будет осмеян и забыт. Ради моего королевства, которым я должен править и которое растащат на куски, передравшись, изменники. Я выстою. Меня не убили мои подданные – не убьет и эта метель».
Пустота рассмеялась. Прильнула к нему, как кошка жмется к ногам. Вдруг сделалась покорной и податливой, будто глина. Дохнула в лицо теплом. По земле пробежали искры, снег вспыхнул и загорелся, как если бы кто-то поджег разложенный под ним хворост. Но только сам по себе снег не горит, и никакого хвороста под ним не было тоже.
Стена пламени взлетела вверх на несколько футов, окружила Ретвальда широким кольцом. Воздух стремительно нагревался, отгоняя стужу. Ветер не слабел, буря не убавила пыла, однако пламя горело спокойно и ровно, ни в малой степени не колеблясь.
Губы Гайвена разошлись в слабой, из последних сил вымученной улыбке. «Я все-таки кое-что могу. Не такое ничтожество, как считала мама». Эта мысль согревала лучше любого костра.
Второй Король Чародей Иберлена вдруг пошатнулся, сделал попытку устоять на ногах – и потом все же рухнул наземь.
На сей раз ему почти не являлось никаких снов – ни плохих, ни хороших. Это оказалось непривычно после всех последних месяцев, когда каждая ночь была наполнена беспрестанными кошмарами. В кои-то веки – одна только пустота и забвение. Лишь ближе к самому пробуждению вдруг услышался плеск волн – умиротворяющий, мягкий. Возникло чувство, будто он распластан в плывущей по воде лодке. Свесил руки за борт и смотрит в высокое ясное небо.
Гайвен очнулся. Он лежал в широкой постели, застеленной белоснежным бельем, и глядел в потолок. В простой светлый потолок, без всяких росписей и узоров. Однажды по поручению матери Гайвен инспектировал главную городскую больницу, и это ужасно ему ее напомнило. Юноша ощущал себя отдохнувшим – ни следа прежней усталости, утомления и боли. Подобное чувство наступает, когда проваляешься в беспробудном забвении часов десять, а то и больше. Голова казалась светлой и ясной.
Ретвальд сел в кровати, огляделся. Серой краской покрытые стены, картина в дубовой раме напротив – белый парусник посреди бескрайнего моря. По левую руку от кровати – тумба, на ней прозрачный стакан с водой и тарелка с мелко нарезанными яблоками. Дверь одна, без ручки, и никаких окон. Освещение давала люстра под потолком – только вместо свечей в ней были установлены четыре небольших белых шара.
Световые лампы. Такие же, как у Древних. Гайвен читал о них раньше, видел изображения в книгах. Их использовали еще даже в Тарнарихе, при первых королях Иберлена. «Где бы я ни оказался, я уже точно не в Тимлейне. Может, даже не в Срединных Землях». Он попробовал собрать свои разрозненные воспоминания воедино. Схватка в Сиреневом зале, выстрел Фэринтайна, затем – горные тропы и буря. Попытка обратиться к Силе, разгоревшееся среди снега и шторма пламя. Дальше – вновь провал. «Тот голос из тьмы, что назвал себя дедом, – он обещал, что поможет мне. Это и есть его помощь?»
Юноша встал. На нем уже не было плаща и камзола, надетых им накануне. Вместо них – рубашка и брюки незнакомого покроя и очень добротного шитья, перетянутые кожаным поясом с металлической пряжкой. На ковре рядом с кроватью – черные кожаные туфли с высоким каблуком.
Обувшись, Гайвен подошел к двери. Раздался тихий щелчок, и та отворилась сама при его приближении. Юноша вышел на широкую кольцевую галерею, подошел к резным перилам, огляделся. Внизу – просторный зал, чем-то напоминавший отцовскую гостевую. Множество книжных шкафов вдоль стен, мягкая кожаная мебель, небольшой круглый стол, освещенный все теми же световыми лампами. Прищурившись, молодой Ретвальд заметил, что в одном из стоявших рядом со столом кресел расположился, опустив голову и листая раскрытую на коленях книгу, какой-то человек. Лица его было отсюда не разглядеть. Незнакомец казался расслабленным, сидел в небрежной позе и даже не смотрел в сторону Гайвена.
Подавив короткое колебание, юноша стал спускаться в зал. Он шел осторожно, опираясь левой рукой на перила, боясь нового приступа слабости. Ноги тем не менее держали его крепко. Когда молодой Ретвальд приблизился к столу, сидящий за ним мужчина заговорил:
– Мишель Вилар, «Неистовый Марлен, или Превратности искусства». В нынешнем сезоне этот плутовской роман считается наиболее популярным среди салонов Лумея и Толады. Критики отмечают хороший слог, богатую фантазию автора. Какого ты сам мнения о нем?
Гайвен на секунду замер. Немного опешил. Ответил осторожно, тщательно подбирая слова:
– Боюсь, я не поклонник изящной словесности, сударь. К тому же в нынешнем сезоне у меня было совсем немного времени, чтобы читать.
– Соглашусь, что времени у тебя было немного. – Мужчина захлопнул книгу и положил на край стола. Посмотрел в упор на Гайвена. – Я читаю все, что мне смогут сюда доставить, – сказал он просто. – Книги из своей библиотеки я перечитал все, некоторые – несколько десятков раз. Мне не хватает новых. Присаживайся, пожалуйста, и дай мне на тебя взглянуть.
Юноша отодвинул кресло, сел, положив руки на подлокотники. Сам посмотрел на собеседника. Мужчина лет сорока или чуть постарше, с костистым худым лицом, с многочисленными морщинами возле глаз и губ. Волосы – коротко подстриженные, не закрывающие даже ушей, черные, с редкими седыми нитями. Облегающая серая рубашка с высоким воротником, на указательном пальце правой руки – стальное кольцо без камня или надписи. Чертами лица незнакомец вдруг напомнил Гайвену отца, будь у того такой же цепкий, внимательный взгляд.
– Полагаю, – нарушил молчание Гайвен, – вас я должен называть дедом?
– Меня. Я должен извиниться за то, что ты едва не погиб. Когда Фэринтайн взялся за оружие, я навел на тебя телепорт. Мне не хватило сил доставить тебя прямо сюда. Тебя выкинуло на половине дороги. Я отправил за тобой слуг. Они нашли тебя лежащим без сознания и доставили ко мне домой.
– Ясно, – сказал юноша без всякого выражения.
«Я навел на тебя телепорт». Магия, доступная лишь самым сильным из прежних волшебников. Осветительные приборы, которых ни в одной стране не делали уже семь столетий. Этот человек назвал себя, еще будучи лишь голосом в голове у Гайвена, основателем дома Ретвальдов. Юноша вновь пригляделся к собеседнику. Действительно, похож на отца… И на портреты короля Бердарета тоже похож. Разве что шире в плечах, крепче. Скорее напоминает воина, нежели книжника, хотя и сидит посреди роскошной библиотеки. Не меньшей, чем та, что была у самого Гайвена.
– Какой сегодня день?
– Четвертое сентября. Около одиннадцати утра. Мне доставили тебя в полночь. Что последнее ты помнишь?
Гайвен чуть помедлил. Ему не хотелось говорить слишком много, и он старательно обдумывал каждое слово. Его собеседник держался очень любезно, но это не означало, что он не опасен. Даже если этот человек действительно спас ему жизнь.
– Огонь, – наконец произнес юноша. – Я замерзал и пытался себя согреть. Сначала ничего не получалось. Затем вышло как-то само собой. Это третий раз, когда у меня получается магия. Где я нахожусь?
– Дома. – Незнакомец с фамильными чертами Ретвальдов слегка прищурился, наблюдая за его реакцией. «Похоже, мы играем в одну и ту же игру, – подумалось Гайвену. – Он изучает меня так же, как я изучаю его». – Ты находишься в моем замке Керлиндар, во владении Амарт королевства Сумерек. В двух сотнях миль от северной границы Иберлена и от Каскадных гор, на Волчьем перевале которых тебя нашли.
Гайвен откинулся в кресле. Посмотрел в высокий потолок, украшенный сложным орнаментом. Прошелся взглядом по книжным полкам – переплеты, инкрустированные каменьями и золочеными надписями, с названиями на языках, которых он подчас даже не знал. Вновь взглянул на стол – стопка книг, бутылка вина без этикетки, пара бокалов, еще одна тарелка с нарезанными фруктами. Юноша потянулся за яблоком, осторожно взял, откусил.