Художник обернулся, смерил их компанию оценивающим взглядом и вновь вернулся к работе. Натурщица и бровью не повела, что уж говорить о прикрытии наготы. Дерек вспомнил, что обычно натурщицами служили элитные проститутки, и вдруг поймал себя на мысли о том, что подумал об этом в ворчливом, чуть ли не стариковском тоне.

Ему, в конце концов, сорок. А сорокалетний вдовец без детей имеет право сидеть на скамейке и ворчать о том, что молодежь лишилась стыда.

— Если вы от Рудрольфа, то идите к дьяволу, — сварливо сказал художник. — Я уже говорил ему, что оплачу все чеки только после выставки.

Симонетти обернулся к Дереку и выразительно закатил глаза: дескать, видишь, с кем приходится работать? Затем он толкнул калитку, прошел в сад и первым делом сломал мольберт ударом ноги с разворота, а потом приголубил ворчливого художника коротким и резким тычком в нос. Кьяра испуганно вскрикнула и схватила Дерека за руку, а натурщица и бровью не повела. Похоже, она была привычна к подобному повороту бесед.

— Ай, с-сука! — завыл художник, упав на траву и зажимая нос. Из горсти вытекала кровь, и пальцы Кьяры на руке Дерека сжались еще сильнее.

— Я ж тебя, вахмыр ты этакий, по-хорошему спросил, — почти ласково пропел Симонетти, и Дерек снова вспомнил его сестру: хмель и мед, которые обволакивали душу и несли смерть. — Я же к тебе, как человеку. А ты?

Он пнул художника еще раз — почти не больно, подумал Дерек, с умом и для прояснения ума — и, сев на стульчик, сказал:

— Бывший министр инквизиции Дерек Тобби. Приехал сюда два… — Симонетти запустил руку в карман, вынул луковку часов и уточнил: — Три часа назад. Ты его видел?

Художник не ответил: он по-прежнему зажимал битый нос и ныл. Зато натурщица откинулась на спинку скамейки и спросила:

— Белобрысый такой? У него еще костюмчик с иголочки. В розовых тонах.

«Да, — Дерек вдруг понял, что ему стало холодно. — Белобрысый и с иголочки. Это я».

Ему вдруг до боли в висках захотелось найти Эттера, поменяться с ним телами, вернув все, как было, и первые полчаса просто пинать наглую суку по жирной заднице.

— Точно, голуба, — ухмыльнулся Симонетти. — Видела его?

Девица кивнула и махнула рукой, указывая направление.

— Прошел вон туда! Дом вдовы Эшвуд. И я не видела, чтоб он шел обратно.

«Дом Эшвудов, — мысленно повторил Дерек, внезапно почувствовав себя маленьким, растерянным и беспомощным, и добавил: — Вера».

В следующий миг он уже бежал туда, куда показала натурщица — бежал так, что в ногах звенело, а воздух комкался и застревал в горле. Он не знал, что Вера овдовела, он давно ничего о ней не слышал, но теперь он бежал так, что ни Кьяра, ни Симонетти не могли его догнать.

Дом Веры почти ничем не отличался от других домов на улице — такой же изящный фасад, такой же садик, наполненный разноцветным кипением люпинов. Служанка в кокетливом белом фартучке поверх зеленого платья срезала цветы, складывая их в корзину, и от всего дома веяло такой тишиной и покоем, что на мгновение Дерек забыл, как дышать.

— Вера! — крикнув так, что отдалось по всему поселку, он почти врезался в заборчик и вцепился в прутья. — Вера!

Служанка ахнула от неожиданности и села на дорожку, едва не передавив люпины. В ее огромных глазах плескался ужас.

— Что зыришь! — рявкнул Симонетти. Надо отдать ему должное, он сориентировался сразу. — Барыня твоя где?

Служанка вздрогнула всем телом, словно ее ударили.

— У-уехала! — ответила она. — Час назад уехала.

— С кем? — рыкнул Дерек, и девушка захлюпала носом.

— С господином Тобби, — пролепетала она. — Наш бывший министр.

Вера овдовела — а он и не знал. Дерек вдруг обнаружил, что забыл о ней на эти годы. Окутанный своим горем, словно саваном, он выбросил прочь все, что было в прошлом.

А теперь вот вспомнил. Вера будто бы встала перед ним, улыбнулась и сказала: я всегда была здесь, Дерек. Я никогда тебя не оставляла.

Самобеглый экипаж, который Симонетти, используя зубодробительное обаяние бывалого сидельца, умудрился арендовать у какого-то обитателя Эвлара, не отличался плавностью хода и подскакивал на каждой колдобине так, что через две минуты пути всех стало тошнить. Дерек угрюмо смотрел на бегущий справа от дороги лес и в очередной раз убеждался, что ничего не понимает.

— Кто эта бабенка? — поинтересовался Симонетти. Он крутил руль с такой небрежностью, словно управление самобеглым экипажем, непростая, кстати сказать, вещь, было для него совершенным пустяком.

— Его бывшая жена, — глухо ответил Дерек. Симонетти глумливо ухмыльнулся, и экипаж в очередной раз подбросило на выбоине.

— Ну понятно, — ответил он. — Решил мочкануть вдовушку.

Дерек прикрыл глаза, словно это его не касалось. В голове на какое-то время поднялся звон. Симонетти был прав: доктор похитил тело Дерека Тобби ради того, чтоб расправиться с Верой. Она вполне доверяет бывшему мужу, он не делал ей ничего, кроме добра — а значит, Вера спокойно пойдет с ним в ловушку, даже не подозревая о том, что ловушка существует.

— Слышь, — Симонетти покосился в сторону Дерека, и в его взгляде появилось неприятное, тяжелое выражение. — А ты откуда знаешь, что она его бывшая жена?

Кьяра, которая расположилась на заднем сиденье, посмотрела на Дерека с плохо скрываемым страхом.

— А это все знают, — хмуро ответил Дерек. — Там скандал был с их браком, Тобби был ее опекуном — и женился на ней, хотя по закону не мог. Деньги загреб.

Симонетти понимающе качнул головой. Одобрительно хмыкнул — во рту сверкнула серая искра металлического зуба.

— Ловкач, — заметил он похвальным тоном. — Своего не упустит, я всегда знал.

— Все газеты тогда гудели, — поддакнула Кьяра, которая в очередной раз сумела взять себя в руки и справиться со страхом.

— А, ну ясно. Похоже, у нашего брата тогда одна газета была. «Честный труд — дорога к дому», и та на подтирку шла.

Дерек только вздохнул.

Зачем доктору Эттеру могла понадобиться Вера? Авантюристка и искательница приключений, она давным-давно отошла от дел, как раз тогда, когда наконец-то вышла замуж за своего переплетчика. Как бишь его, Давид? Или Даниэль? Дамьен, точно.

Этот Дамьен никогда не нравился Дереку. Знаменитый мастер-переплетчик, достигший вершин своего ремесла, иногда производил впечатление простодушного дурачка. А ведь когда-то он и был дурачком — разумным его сделала только передача частицы чужой души. Возможно, это в итоге и свело его в могилу, сделав семейное счастье Веры таким коротким.

Дерек закрыл лицо ладонями. Все постепенно стало проясняться. Доктор Эттер владел артефактом, который перекидывал душу из одного тела в другое, и это была новая технология, тоньше и совершеннее той, которую когда-то изобрели муж Веры и покойный принц Эвгар. Заныло изувеченное ухо; Дерек машинально дотронулся до него — обнаружил, что это фантомная боль, и ухо доктора Эттера совершенно целое, и сказал:

— Я знаю, где они.

Симонетти снова покосился в его сторону. Нахмурился. Он прекрасно понимал, что дело нечисто, и Дерек подобрался, готовясь в любую минуту отразить удар.

— Что-то слишком много ты знаешь, — сказал Симонетти тем тоном, который не обещал ничего хорошего.

— Ты хочешь его убить? — спросил Дерек. — Если хочешь, то крути руль и не умничай. А не хочешь — высади нас и скройся нахрен.

Экипаж вновь тряхнуло так, что Кьяра ойкнула. Лицо Симонетти заострилось от непривычной умственной работы — он действительно прикидывал, нужны ли ему на самом деле такие напарники.

— Где они? — наконец, поинтересовался Симонетти, и его голос прозвучал вполне миролюбиво.

— Башня Кастерли, — ответил Дерек. — Если Веру и убьют, то именно там.

Он вспомнил, чем закончился их с Верой прошлый визит в полуразрушенную башню на окраине столицы. Отрезанным ухом, смертью единственного друга и рухнувшей жизнью, которую потом смогла воскресить Аурика.