— Оставь ее, пусть проплачется, — услышала она голос Германа. — Пойдем, Джон, побеседуем. Я, вообще-то, к тебе по делу пришел.

Когда Герман и Джон пошли от ворот к крыльцу, Аленький Цветочек перестала плакать и увязалась за ними. Они поднялись на третий этаж, Аленький Цветочек хотела пройти вместе с ними в гостевые апартаменты, но Герман преградил ей путь.

— Сиди здесь и думай над своим поведением дурацким, — строго сказал он. — Будь я твоим хозяином, точно бы на мясо сдал, честное слово.

Аленький Цветочек ничего не ответила, только обиженно надула губки. Что-то подсказывало ей, что Герману сейчас лучше не перечить. Поэтому она послушно присела на край лежанки и отвернулась.

— Вот так и сиди, — резюмировал Герман. — Пойдем, Джон.

— Вообще-то, это я должен тебя приглашать, — заметил Джон. — Это же как бы мои апартаменты. Герман раздраженно махнул рукой, дескать, не придирайся к мелочам.

— Сиди тихо, никуда не ходи и не вздумывай подслушивать, — обратился Джон к Аленькому Цветочку. — Узнаю, что подслушивала — выпорю, по-настоящему, розгой. И любить перестану.

— Она не сможет подслушивать, — сказал Герман. — Дверь звуконепроницаемая.

— Ну надо же, — хмыкнул Джон.

Они вошли внутрь, щелкнул засов. Аленький Цветочек терпела очень долго, минуты три, если не дольше. Затем осторожно, на цыпочках подошла к двери, приложила ухо и убедилась, что Герман не врал, дверь действительно звуконепроницаемая. Тогда она легла на лежанку и стала плакать.

Тем временем в комнате двое мужчин сидели в креслах и молчали. Неловкое молчание прервал Джон, он предложил:

— Может, косяк раскурим?

— Нет, спаибо, — помотал головой Герман. — Ты можешь курить, если хочешь, а я не буду, мне думать надо.

— Ну, думай, — сказал Джон, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Несколько минут они молчали. Затем Джон открыл глаза и спросил:

— Ну как, надумал? Герман пожал плечами.

— Очень сложный вопрос, — сказал он.

— Еще бы, — кивнул Джон. — Я бы на твоем месте тоже долго думал бы.

— Ты так говоришь, как будто знаешь, о чем я думаю, — хмыкнул Герман.

— Мне кажется, знаю, — сказал Джон. — Когда ты шел ко мне, ты хотел предложить мне какое-то дело, а теперь посмотрел на то, что натворила Аленький Цветочек и думаешь: а стоит ли доверять такое важное дело бестолковому деревенскому дурню, который даже свою рабыню воспитать нормально не может? Не из каждого хорошего воина получается хороший ассасин. Получится ли из этого?

— И какой вывод я должен сделать, по-твоему? — спросил Герман.

— Все зависит от того, сколько осталось времени, — ответил Джон. — Вольдемар Марволо меня запалил, это, безусловно, плохо, но насколько плохо? Если наш противник — сам кардинал-первосвященник Всея Человеческой Общины, то это фатально, пользы от меня уже не будет, послезавтра мой портет будет у каждого боевого попа. А если нет… Джон замолчал, ожидая ответа.

— Продолжай, — сказал Герман. — Мне интересно, насколько много ты понял.

— Я не понял почти ничего, — сказал Джон. — Я могу только догадываться. В некоторых догадках я почти уверен, в некоторых — нет. Ты хочешь, чтобы я убил Рональда Вильямса, верно? Герман нервно хохотнул.

— Эко у тебя все просто выходит, — сказал он. — Думаешь, убить Вильямса легко?

— Думаю, нелегко, — сказал Джон. — Было бы легко — давно уже убили бы. Ты ведь это задание хотел мне поручить?

— Поручить — неподходящее слово, — сказал Герман. — Поручение — это, по сути, приказ, а я тебе обещал, что приказывать не буду. Но попросить хотел именно об этом, да. Потом передумал. А теперь не знаю, что и думать.

— Думать не надо, — сказал Джон. — Если я облажаюсь, ты ничем не рискуешь. Я тут почитал, что в газеты просочилось… Если Вильямс сможет обосновать хотя бы половину обвинений, дому Адамса придет конец. На этом фоне попытка покушения на ключевого свидетеля ни на что существенно не повлияет. А если я преуспею — Рокки в шоколаде, а враг рвет на себе волосы от злости. Но если наш враг — попы, я преуспеть никак не смогу, меня еще на подходах срисуют.

— Враг — не попы, — сказал Герман. — Остин не при делах, он пока выжидает.

— Тогда все отлично, — сказал Джон. — Мне нужно знать только одно — где прячется Вильямс.

— Да ты оптимист, — улыбнулся Герман. Джон тоже улыбнулся и сказал:

— Какой есть. Некоторое время Герман молчал, затем сказал:

— На восточной окраине города есть забытая богами гостиница, а вернее, вонючая дыра. «Рэдисон» называется. Сохо-Стрит, дом пять. Принадлежит дому Тринити, но об этом мало кто знает. Гостиница настоящая, человек с улицы там реально может поселиться. Но это ничего не даст. Вильямса поселили в отдельном флигеле, это как бы крепость внутри крепости. В основном корпусе половина жильцов — бойцы дома Тринити, вторая половина — случайные люди с улицы, но на принадлежность к враждебным домам охрана проверяет каждого. Проверяет хорошо, тщательно. Проникнуть на территорию гостиницы ты сможешь, двое наших там уже живут, но флигель с Вильямсом, похоже, неуязвим.

— Вильямс каждый день ездит в суд, — сказал Джон. — Маршрут определить смогли?

— Не смогли, — покачал головой Герман. — Маршрут каждый раз разный. Что интересно, начинается он не от гостиницы, а из какого-то другого места. Судя по всему, там подземный ход прорыт, причем не до соседнего дома, а намного дальше. Возможно, даже несколько ходов. Там же древние трущобы вокруг, такой лабиринт…

— А если Вильямса прямо суде атаковать? — предположил Джон. — Или на входе-выходе?

— Типун тебе на язык! — возмутился Герман. — Тогда Рокки точно конец придет. Раз и навсегда запомни, правительство и верховный суд — святое, никакие наши разборки этих мест касаться не должны. Даже не думай!

— Осознал, — сказал Джон. — Ну, так я попробую?

Этого вопроса Герман не ожидал. Некоторое время он недоуменно смотрел на Джона, затем нервно засмеялся и сказал:

— Ну, попробуй. Только…

— Спасибо за доверие, Герман, — сказал Джон. — Если ты не против, я бы хотел приступить прямо сейчас.

— Приступить к чему? — не понял Герман.

— К выполнению задания, — объяснил Джон. — Ну, то есть, просьбы. Лягу на кровать, войду в медитацию и буду думать.

— Ну, давай, медитируй, — хмыкнул Герман. — Не смею задерживать. Удачно тебе подумать.

Герман вышел из комнаты, закрыл за собой звуконепроницаемую дверь, бросил рассеянный взгляд на спящую Аленького Цветочка, подавил искушение пнуть ее ногой, и пошел к лестнице.

— Медитатор хренов, — пробормотал он себе под нос.

Спустившись на первый этаж, Герман направился не к парадному крыльцу, а на задний двор. Безошибочно нашел тропинку, ведущую в заросли шиповника, дернул за нужную веревку и вошел в тайный огород местных рабов. Впрочем, какие они рабы…

Звонкий Диск лежал под яблоней на шерстяном одеяле и читал книгу. Герман сел рядом. Звонкий Диск отложил книгу и стал докладывать:

— Рыцарь все утро сидел в беседке, газеты читал. Я с Длинным Шестом беседовал, ваш приказ выполнял, а потом что-то непонятное произошло. Джон Росс ворвался прямо сюда, глаза выпученные, безумные, кричит, типа, Длинный Шест со мной, а тебе я приказывать не могу, но прошу. Но он никак не мог узнать, что телка в беде, это все подстроено было, однозначно. Герман усмехнулся и сказал:

— Ты ошибаешься. Амулет Аленького Цветочка не разглядел? Звонкий Диск помотал головой.

— А я разглядел, — сказал Герман. — Это звонилка, модель мне незнакома, но это точно звонилка. Телка нажала кнопку, а у Джона зазвонила ответная часть.

— Далековато для звонилки, — сказал Звонкий Диск. — Да и не слышал я никаких особенных звуков.

— Приемную часть можно настроить на очень тихий звонок, — сказал Герман. — А сама звонилка может иметь повышенный радиус действия, какая-нибудь особенная модель. По-моему, это объяснение более правдоподобно, чем то, что Джон все подстроил.