– Сбежал, – ответил Артур. – При помощи колдовства. Коллинс хотел арестовать его, а вместо этого сам погиб. Мы не знаем, где Гайвен и что с ним.

– Жаль. Я предпочел бы, если бы он погиб. Этот молодой человек не понравился мне сразу, и было очевидно, что страны ему не сберечь. На чьей стороне Роальд Рейсворт? Я правильно понимаю, что – не на вашей? – Артур молча кивнул. – Предсказуемо, – отметил Тарвел. – Итак, Ретвальд свергнут и пропал… вчера, судя по тому что гонцов еще не было. Бо́льшая часть знати примкнула к восстанию. Вы, мой юный друг, как всегда, оказались слишком упрямы и слишком горды, чтобы принять неизбежность и согласиться с мнением большинства. Это заступничеством короля Клиффа вы находитесь сейчас здесь, а не гниете в застенках Веселой Башни?

– Все так. – Щеки Артура горели. От стыда ему хотелось провалиться сквозь землю. Не таким наследник Драконьих Владык представлял этот разговор, покуда трясся на ухабах и колдобинах тракта всю ночь. Данкан Тарвел догадался обо всем случившемся в Тимлейне, стоило ему только увидеть бывшего оруженосца входящим в свой шатер. Все заранее заготовленные доводы мигом вылетели у Айтверна из головы. Достаточно было лишь посмотреть на стеренхордского герцога, чтобы понять: тот не согласится ни с одним. Артур слишком хорошо помнил упрямство своего прежнего наставника. В прошлый раз это упрямство стоило Александру Гальсу жизни. – Вы верно поняли общий расклад, сэр, – сказал Артур с тяжелым сердцем. Ему вдруг стало очень стыдно перед Кэмерон. Если вдове короля Хендрика и показалось, что наследник лорда Раймонда чего-то стоит, – сейчас она окончательно разуверится в этом. – Вы прекрасно все поняли, милорд, – повторил Артур. – Мне и добавить к вашим словам нечего.

– Хорошо. – Лорд Данкан совсем уж грустно вздохнул и протер очки. – Господа, ужин скоро принесут. Хороший, сытный ужин, мясо и овощи, никаких вредных для здоровья десертов. Подкрепитесь – и идите спать, хотя бы до полудня. Когда встанете, обсудим, как именно станем отбивать у неприятеля Тимлейн.

– Простите? – Артуру показалось, он ослышался. – Отбивать Тимлейн? Вы сказали именно это?

– Разумеется. А вы пришли сюда не за этим? Разве вы не хотите, чтобы я предоставил вам свои отряды? А вы двинете их против Рейсворта и его своры.

– Все именно так, и пришел я за этим, но… – Айтверн смешался. – Я полагал, вы откажетесь. Вы не хотели вмешиваться в эту войну.

– Не хотел. Пять месяцев назад не хотел. Но вашей милостью я уже в нее вмешался, и будь я проклят, если покину бой, который в самом разгаре. – Тарвел оставался все таким же спокойным. – Я все понимаю, Артур. Вы считаете меня вздорным глупым стариком и заготовили кучу красивых, напыщенных рыцарственных словечек. Произнесете хотя бы одно – и я действительно выставлю вас вон. Когда отдохнете, вам нужно вспомнить, что вы теперь законный правитель Иберлена. Как первый министр, глава Коронного Совета и, в связи с предательством графа Рейсворта, также как командующий всей королевской ратью. Ввиду очевидного исчезновения правящего государя эта страна подчиняется только вам. Или вы считаете, – лорд Данкан посмотрел куда-то вверх, – я поганый бунтовщик и не выполню отныне любой ваш приказ, лорд регент?

3–4 сентября 4948 года

Ветер надрывался зверем – колючий, холодный, зимний. Швырял прямо в лицо комья обжигающего снега. Порой в его вое слышались волчьи голоса, порой надрывный плач, порой смех. Сквозь рваные дыры туч виднелись ледяные глаза звезд, и Гайвен не был уверен, что знает имена этим звездам. Как не знал он, что делает здесь – в узком горном ущелье, посреди беспорядочного нагромождения уходящих ввысь скал.

Последним, что запомнил наследник Ретвальдов, был ствол пистолета, направленный ему в лицо. Слова Эдварда Фэринтайна: «Ты совершил ошибку, мальчик. И мне очень тебя жаль». Вспышка выстрела, грохот. Обещание тьмы, что она не даст ему умереть. Затем весь мир померк, будто задернули занавес.

Теперь тьма молчала. Больше не утешала, не давала советов. Не отзывалась ни на какую попытку обратиться к ней. «Возможно, и не было никакого незримого собеседника? Возможно, я обезумел, и голос, прозвучавший в моей голове, явился лишь следствием этого безумия?»

Гайвен брел горным ущельем медленно – по щиколотку, иногда по колено утопая в рассыпчатом свежем снегу. Лютая стужа проморозила его, казалось, до самых костей. Гайвен не понимал ни где находится, ни куда ему теперь идти. Просто брел вперед, пока хватало сил. Юноша весь дрожал, зубы били чечетку. От нещадного мороза у него болели даже глаза.

«Интересно, – подумал Гайвен краем сознания, – существует ли такая магия, с помощью которой можно перестать чувствовать холод?» Если подобные секреты и были известны чародеям древности, последний из Ретвальдов ими не владел точно. На секунду юношу чуть не разобрал горький смех. Аристократы Иберлена были уверены в его колдовском могуществе и страшились его, – да только носитель этого могущества вот-вот околеет, словно надоевшая хозяину собака, выброшенная на улицу посреди декабря.

И все же кое-что Гайвен мог. Перед его мысленным взором до сих пор ярким образом отпечаталась последняя сцена, развернувшаяся под сводами Сиреневого зала. Сила, что пробудилась наконец, вырвалась, стала доступна. Кричащий бешеным криком, умирающий от прикосновения магии Джеральд Коллинс. «Они думали, могут предать моего отца, предать Раймонда Айтверна, а теперь предать и меня – и остаться безнаказанными?» Гайвен сожалел, что не смог убить всех в той комнате.

Всех, кроме Артура.

«Я допустил ошибку. Он единственный оставался мне верен. Спорил со мной, подвергал сомнению каждый мой шаг, однако все-таки не отступился, когда пришлось выбирать. Ни тогда, перед лицом Гледерика Кардана, ни сейчас. – Гайвену сделалось тошно от своей доверчивости и беспечности. Он казался себе безвольным и слабым – ровно таким, каким его считала мать. – Я приблизил Рейсворта к себе, надеясь, что так смогу получить его преданность, – а он все равно всадил мне нож в спину. Как и все остальные».

С самого детства, всегда. Насмешливые взгляды придворных. Ложное почтение и лицемерные клятвы. Двуличие и фальшь. Вот что значит расти сыном короля, который не король ни в чем, кроме титула. Служить мишенью для издевательств, ощущать себя изгоем в замке своих предков. «Я ничему не научился на ошибках отца. Позволил этим тварям напасть на себя. Больше никогда не повторю подобного. Если выживу. Если выберусь из этого места».

Гайвен остановился, плотнее запахиваясь в плащ. Зажмурился. Вновь попытался прислушаться к пустоте, окружавшей его, – но та, ледяная и равнодушная, не приносила ответов. Сила, что дважды уже пробудилась, вновь молчала, не давалась в руки. «Магия подчинилась мне, я же помню. Неужели я не могу вызвать ее вновь? Ведь я потомок того, кто истребил армию империи на Борветонских полях».

Начинали коченеть уши и пальцы, язык едва мог коснуться обледеневших губ. Пустота подступила ближе, вздрогнула, как дрожит морская волна в ожидании прибоя, и вновь замерла. Старые книги говорили – для магии не обязательны знания. Хватит одной лишь воли, если удастся собрать ее в кулак. Воля – сильнее всех бесполезных знаний мира.

Впрочем, сейчас ее не хватало. Вспомнились первые, неудачные уроки фехтования, колючий взгляд инструктора, на каждом третьем выпаде вылетавшая из слишком слабых пальцев шпага. Будто в издевку, ветер завыл злее. «Я боюсь, ноша, врученная вам судьбой, не по вашим плечам, принц. Если вы избегаете этого боя, не надейтесь, что сможете избежать всех прочих, уготованных вам судьбой», – сказала однажды королева Лицеретта, когда наследник трона не решился бросить вызов на поединок задевшему его колкой фразой юному лорду.

Гайвен распахнул глаза. Мотнул головой, стряхивая снег с волос. Хватит. Хватит вспоминать былую слабость и былые ошибки. Иначе и впрямь умереть – все, что ему осталось.