— Нам следует как можно быстрее вернуться к Артуру. Скорее всего, он поехал к Тарвелу — больше некуда. Будет просить у него помощи в войне, как уже делал весной. Он был верен Гайвену прежде — но едва ли сохранит эту верность, узнав, что Ретвальд творит теперь. Брат служит стране, а Гайвен ее предал, раз спутался с силами тьмы. Мы должны просить его помощи.

— Нам не нужно искать Артура, Айна. Вернее, не нужно искать его прямо сейчас. Зачем мы ему? Даже если он собирает сейчас армию, а с него станется проделать это во второй раз — мы там окажемся бесполезны. Просто два докучливых родственника его светлости господина первого министра, — голос Лейвиса наполнился ядом. Артура он не любил. — Мы должны предпринять что-то сами, если хотим сделаться из пешек игроками. — В глазах молодого Рейсворта вдруг зажегся азарт. — Малерион, кузина. Нам следует попросить леди Кэйвен, чтобы она отправила нас в Малерион, если ей такое под силу, конечно. Чтобы настроила правильным образом свою машину, уж не знаю, как та работает.

— А Кэран согласится? — спросила Айна с сомнением. — Она наверно хочет найти мужа, а искать его нужно в окрестностях Тимлейна. И зачем нам в Малерион, в любом случае?

— Согласится, если мы предоставим ей аргументы. И вполне проживет без мужа пару недель, пока мы вернемся оттуда в сердце страны, сделав сперва все дела. А зачем… Ради того, чтобы собрать армию, разумеется. Большая часть войск Запада пришла вместе с отцом к Стеренхорду весной, но какие-то гарнизоны дома остались. В Малерионе, Рейсворте, еще кое-где. На несколько тысяч человек мы вполне можем рассчитывать. Приведем их в королевский домен — и тогда с нами будут считаться.

— Кто с нами будет считаться, Лейвис? Кто я такая для них? — спросила Айна горько.

К собственному однодневному царствованию девушка теперь относилась, как к смешному нелепому недоразумению. Айна помнила, как мечтала о короне, как видела себя владычицей, восседающей на Серебряном Троне — и осознавала, насколько ничтожными оказались ее мечты. Возвращение Гайвена доказало им цену, но еще больше в памяти засели слова Роальда Рейсворта, произнесенные им незадолго до гибели. Лорд-констебль ударил Айну по лицу, а потом сказал: «Ты малолетняя дура, и лучше бы я надел эту корону сам. Ты еще не поняла, что твое слово ничего здесь не значит, девчонка? Делай, что тебе говорят старшие, и не капризничай». Лейвис тогда вступился за нее — выхватил шпагу и заявил, что никому не позволит так разговаривать с королевой Иберлена.

«Вот только никакая я не королева и дядя был абсолютно прав. Ради гордыни и из пустых обид я продала Артура и Гайвена, а теперь пожинаю плоды своих дел. Трупы, усеявшие тимлейнский дворец; иностранные корабли, направляющиеся в гавани Дейревера; мир, что скоро будет разрушен войной. Вот что я принесла своей стране».

Лейвис, кажется, почувствовал настроение девушки и сказал:

— Я тебе клялся в верности. Гайвену поклясться не успел, а тебе поклялся. Я из дома Айтвернов, а Айтверны своих слов стараются не нарушать. Ну, отец нарушил, но я попробую его примеру не следовать, — кузен улыбнулся неожиданно светло и легко. — Вы моя королева, леди Айна, а я ваш вассал, и от вашего имени я соберу войска.

— Глупости это все, Лейвис. За моим именем никто не пойдет.

— За Гайвеном тоже бы никто не пошел — но Артур призвал и люди собрались. Я тоже призову. Я граф Рейсворт, а это один из самых влиятельных титулов в стране, и если считать тебя королевой, то я твой прямой вассал, не хуже любого герцога. За отцом был весь Запад — и я объединю Запад под нашими знаменами. Ну, не весь, какую-то его часть — сколько успеем. Возьмем гарнизоны Малериона и окрестностей — и поскорее выступим в дорогу, ибо чувствую, все дела будут решаться на Нейре.

Айна вздохнула. Девушка поняла, что ужасно хочет спать. Голова отяжелела, глаза хотелось закрыть — мир уже начинал становиться нечетким, затуманенный накатившей дремой. Планы Лейвиса, такие же самоуверенные и нахальные, как он сам, отнюдь не внушали дочери лорда Раймонда доверия. Впрочем, кузен желал действовать, а не сидеть сложа руки, и уже это вызывало приязнь. На мгновение девушке захотелось его обнять, но она сдержала столь неуместный порыв.

— Ты сумасшедший, — сказала Айна взамен.

— Я Айтверн, — ответил Лейвис, не прекращая улыбаться. — Конечно, я сумасшедший.

Страна, что зовется Королевством Сумерек — холмистая, поросшая лесом равнина, раскинувшаяся на две сотни миль к северу от Каскадных гор. На севере и западе ее скалистые берега омывает холодное море. Прежде береговая линия проходила южнее — но в день, когда лицо Земли изменилось, вода отступила, соединив Шотландию с Гебридскими и Фарерскими островами. Потребовались многие годы ирригационных работ, чтобы осушить оставшиеся болота и соленые озера — зато илистые почвы оказались пригодны для земледелия. На невысоких холмах поднялись замки и крепости — изящные, тяготеющие к архитектурным изыскам, выглядящие так, будто явились Людовику Баварскому во сне.

Но Звездная Цитадель куда старше их всех. Ее строили после третьей мировой войны — и в ожидании четвертой, на острове, что звался тогда Льюис, на холмах возле озера Уиг. Ее серебристые, из металла изготовленные конические башни устремлены в серое небо. Оружейные бойницы ощетинились плазменными пушками, что не применялись уже немало веков. Тонкие мостики, протянутые над пропастью, соединяют меж собой верхние галереи крепости. Едва видным взгляду маревом, повисшей в воздухе оранжевой дымкой, чуть заметно мерцают включенные на минимальную мощность энергетические щиты.

Когда умирало небо и рушились прежние горы, эти щиты сдержали бурю, до основания снесшую немало иных городов. Они выдержали и прямые попадания ракет, и залпы лучевых орудий, произведенные из космоса — и ударную волну, пришедшую, когда сдвинулись тектонические плиты. За высокими стенами Цитадели укрылись лорды Великих Домов, повелители Народа Дану — странной расы, обитавшей в северных землях еще прежде прихода сюда людей.

Оставались эти стены им домом и поныне — вот только королевство, столицей которого крепость служила, неотвратимо увядало. Тяжелыми выдались минувшие столетия — полными и тревог, и боли. Случилось четыре Великих Раскола, когда брат поднимался на брата, сверкало оружие и обильно лилась кровь — вопреки легендам, такая же красная, как у смертных людей. Властители сидов клялись наблюдать за родом человеческим и удерживать в равновесии Землю — но не смогли сохранить в покое даже собственное государство. Междоусобицы подточили державу, немало прежде многочисленных родов прервалось, иные пришли в упадок. Уже сейчас половина прежних замков стояли покинутыми и лишь ветер гонял пыль в опустевших беломраморных залах. Во многих прочих число обитателей сократилось до трети или даже до четверти.

Держались пока карлики, обустроившие свои чертоги на северных отрогах Каскадных гор, и некоторые другие малые народы, но по сидам оказался нанесен сокрушительный удар. Не только уменьшилась их численность до жалких тридцати тысяч — сама кровь их ослабла, истончился век. В прежние времена те, кого люди называли эльфами, не зная старости разменивали тысячу, а то и две тысячи лет — теперь же лишь немногие доживали до пятиста. Огромная часть сидов начинала ощущать первые приметы старости в триста лет и умирать в четыреста. Поколения сменялись быстрее — но в каждом из них рождалось все меньше детей. Сложнее, чем прежде, оказывалось зачать ребенка, и порой десятилетия проходили, прежде чем у отчаявшихся родителей появлялось долгожданное дитя.

«Мы вымираем. Замкнувшиеся в пределах своих владений, лишенные притока свежей крови, мы добровольно обрекли себя на медленную смерть. Смешение кровей с человечеством сохранило хотя бы нашу нацию — точно так же, впрочем, лишив ее долголетия. Что лучше, интересно, полностью погибнуть как народ или сохраниться, но стать при этом почти целиком людьми?» — стоявшая возле панорамного окна девушка не знала ответа на этот вопрос.