— Ну что? — спросил он. — Артефакт забарахлил?

— Не, — водитель вынырнул из-под капота и, осторожно опустив крышку, принялся обтирать тряпицей грязные ладони. — На масленник грязь насела. Ничего, теперь поедет, как новенький.

Заметив подходящих к омнибусу Дерека и Кьяру, водитель сразу же обрел усталый вид и произнес:

— Господа, посадка на станции. Вон там, под колоннами.

Дерек не стал тратить время на ответ. Он обошел капот и, приблизившись к кондуктору, поинтересовался, глядя тому в переносицу:

— Эта девушка вчера ехала на вашей колымаге. Рейс с двух часов дня. Помните?

Кондуктор снова ковырнул прыщ, и выражение его глаз сделалось оловянным. Дерек мысленно усмехнулся: он не раз видел такой блеск в людских глазах, и означал он лишь одно — желание нажиться там, где этого делать не следует.

— Не знаю, — ответил кондуктор. — Мы тут в день толпы перевозим.

Дерек жестом фокусника выдернул из кармана билет и покрутил его перед лицом кондуктора.

— Билетик ваш?

Кондуктор лишь плечами пожал. Внутренне он невероятно сетовал на недогадливость этого франтоватого любителя задавать вопросы. За ответы ведь платить надо, что тут непонятного?

— Может, наш, а может, и не наш. Вы, если что-то не так, обращайтесь в центральное управление с жалобой. А нам работать пора, — ответил кондуктор и обернулся к водителю: — Шон, поехали. Вон, людишки уже на остановке собрались…

Он вдруг осекся и удивленно стал смотреть, как несколько кудрявых прядей медленно падают с его головы, рассыпаясь на волоски. Кьяра ахнула с испуганным восторгом, а маленький серповидный нож, который когда-то прислал Дереку товарищ с Дальнего Севера, описал круг над омнибусом и вернулся к владельцу. Дерек небрежно поймал его двумя пальцами, довольно заметив, что мастерство никуда не делось за несколько лет, проведенных без тренировок, и сказал:

— В следующий раз брошу так, что перережу горло. Проживешь еще восемь секунд, успеешь посмотреть, как умираешь. И пожалеешь о том, что был настолько глуп.

Ему очень понравилось выражение лица кондуктора. Оно наконец-то было правильным. Дерек привык, что его не воспринимают всерьез, и очень любил те минуты, когда люди понимали, что перед ними не просто щеголь, который отводит половину дня на полировку ногтей.

— Наш, наш билет, — торопливо ответил кондуктор. Теперь в его лице была лишь горячая готовность услужить: лишь бы нашлось, чем задобрить! — И миледи я помню, да. Она ехала вчера. Сидела на втором этаже. С ней рядом еще паренек увивался, не карманник, нет.

Дерек покосился на Кьяру. Везде, где есть кондукторы, найдутся и контролеры.

— Что за паренек? — сухо осведомился он.

В речи кондуктора от волнения даже прорезался акцент.

— Молодой, лет двадцать пять. Брюнет, лицо круглое, очки. Упитанный такой паренек, прямо скажу…

— Я ему еще сказал: «Куда ты на второй этаж-то полез?» — подал голос водитель омнибуса. — Отожрал себе пердак, как дирижабль, транспорт перевернет! — он покосился на Кьяру и поправился: — Задница здоровая, короче.

Дерек мысленно нарисовал Кьяриного соседа: молодой толстяк выглядел крайне невинно. В принципе, это правильно. Люди должны смотреть на него и видеть не хищника, а беспомощного растяпу, например, студента или учителя. Хорошая маскировка — уже половина дела.

— Где он вышел? — поинтересовался Дерек. Водитель пожал плечами.

— Господом Богом клянусь, не запомнил.

— А я запомнил! — сказал кондуктор. — На углу Малой Морской. Я еще подумал: куда ж тебя, жиробаса, понесло! Смотрю, он заходит в заведение мадам Розетты, ну, думаю, с тобой и правда только за большие деньги…

— Что у него было при себе? — оборвал Дерек излияния кондуктора.

— Саквояж. Маленький клетчатый, с какими доктора ходят.

Вот только в отличие от докторов, наш Толстяк не носит с собой ни лекарств, ни стетоскопа, подумал Дерек. И в саквояже у него походный набор артефактора и наверняка оружие.

— Хорошо, — кивнул Дерек и протянул кондуктору серебряную монетку. — Два билета, пожалуйста.

Кондуктор послушно оторвал два билета от рулончика — не отважился напоминать, что посадка на остановке. Дерек пропустил Кьяру вперед, рассеянно подумав, что давно не пользовался общественным транспортом. К чему это, когда имеешь свой экипаж, да и вообще, редко отправляешься куда-то далеко…

Кьяра опустилась на сиденье в самом конце второго этажа и, разгладив складки платья, призналась:

— Мне было страшно, Дерек. Очень страшно.

Дерек устроился рядом с девушкой и устало вытянул ноги в проход. К носку ботинка прилипла невесть откуда взявшаяся соринка.

— Это еще почему? — поинтересовался он. Водитель занял свое место, омнибус заворчал и деловито направился к остановке.

— Когда ты бросил нож, — объяснила Кьяра. — Видишь ли… ты выглядишь очень миролюбиво. На тебя смотришь — и не веришь, что ты способен убивать. А потом ты берешь и швыряешь нож. И у тебя лицо убийцы.

Дерек усмехнулся. Это Кьяра еще не знала о количестве убитых им ведьм. И о коллекции, которую он собирал когда-то. Потом Аурика дала ему понять, что жизнь не сводится к коже, снятой с уничтоженных монстров…

— Миролюбиво, значит, — произнес он. Кьяра кивнула и оценивающе посмотрела в его сторону.

— Знаешь, если у мужчины сюртук цвета розового парфе, то он не производит впечатления опасного типа, — улыбнулась Кьяра. Дерек скептически посмотрел на собственный рукав. Ну да, цвет розового парфе. И что в этом такого?

— Разве это плохо? — хмыкнул Дерек. Кьяра пожала плечами.

— Все думают, что ты играешь за другую команду.

Чего-то в этом роде Дерек и ожидал. Что ты будешь делать, так уж принято считать: если мужчина моет руки два раза в день и, не дай Бог, стрижется чаще раза в месяц, то с гарантией можно утверждать, что ему нравятся другие мужчины.

Когда-то его это задевало. Потом стало все равно.

— Как думаешь, — задумчиво произнес Дерек, — если я тебя отсюда сброшу на мостовую, ты разобьешь голову или нет?

Кьяра пристально посмотрела на него и убедилась, что он не шутит.

— Прости, — тотчас же сказала она. — Я сказала, не подумав.

Что ж, у нее, по крайней мере, хватало ума признавать свои ошибки.

Заведение мадам Розетты работало круглосуточно, выделялось на улице обнаженными кариатидами возле дверей и имело вполне демократичные расценки: конечно, не для всех желающих продажной любви, но для тех, кто уже сделал пару шагов вверх по карьерной лестнице. Возле входа с Дереком раскланялся какой-то интеллигентный господин, похожий на учителя гимназии или инженера, и Кьяра сказала:

— Да… любопытное местечко.

Обстановка внутри была спокойной и изящной. По раннему времени посетителей было мало, в заведении царила тишина, которую нарушал лишь шелест страниц: хозяйка, сидевшая за стойкой, вносила какие-то записи в пухлый гроссбух. Услышав шаги, она подняла голову и изменилась в лице так, словно получила ценный приз.

— Господин Тобби! — воскликнула она и, выплыв из-за стойки, взяла Дерека под руку и легонько налегла на него грудью. Грудь была впечатляющая, запах духов — дорогим и густым, и Дерека даже чуть повело на сторону от такого напора. — А я-то все гадаю, когда же столь изысканный джентльмен посетит заведения нашего рода, и кому в городе настолько повезет! О счастливый день!

Кьяра негромко кашлянула и сказала:

— Мы к вам по делу.

Хозяйка посмотрела на нее таким взглядом, что у Кьяры невольно дрогнули руки, словно она хотела прикрыться. Оценив стоимость девушки на рынке услуг, которые оказывало заведение, хозяйка явно сочла, что Кьяра не конкурент ее работницам.

— Сюда все приходят по делу, милочка, — заметила она, — и девицы госпожи Занзы делают это дело так, что к ним потом возвращаются снова и снова, — затем Занза обернулась к Дереку и с самой милой улыбкой пропела: — У меня девушки любого возраста, все цвета кожи, вес от минимального до самого большого, все прекрасно обучены для удовольствий любого рода. Какими будут ваши пожелания, мой дорогой друг?