Она так расстроилась, что заблудилась. Второй этаж министерского дома был похож на самый настоящий муравейник — множество дверей, каких-то ходов и выходов, и ни одной живой души, чтоб спросить, где искать господина Тобби. Брюн прошла через один зал, потом через другой, потом оказалась в крошечной комнатке с дверью, ведущей в каморку со швабрами.

— Дьявольщина… — растерянно пробормотала Брюн и почти сразу же услышала чужие голоса.

Говорила женщина — говорила горячо и страстно. Брюн осторожно отодвинула тяжелый край пыльной портьеры и увидела приоткрытую дверцу. Она бесшумно шагнула вперед — за дверцей маячили человеческие фигуры.

— Так чего же вы все-таки добиваетесь? — сказал усталый мужской голос. Министр Тобби собственной персоной. Брюн закусила костяшку указательного пальца, чтоб не ойкнуть и не выдать себя.

— Сказать вам правду? — женский голос принадлежал роковой кокетке и соблазнительнице, кто еще может говорить настолько глубоко и проникновенно? Да и дорогими духами пахнет так, что невольно хочется чихнуть.

— Разумеется. Я не люблю, когда мне врут.

— Я хочу снять с вас этот мундир. Убедиться, что под ним бьется живое сердце… живое и страстное, — женщина сделала паузу и добавила: — Надеюсь, моя откровенность не слишком вас задевает.

— Я бы сказал, что это не откровенность, а дерзость, — с прежней сухой усталостью заметил Тобби. — Что вам проку в несчастном вдовце, дорогая моя? В столице множество мужчин, желающих отведать ваших чар.

— Но среди них нет такого, как вы, — парировала женщина, и Брюн готова была поклясться, что она улыбается.

— Вы лукавите. На самом деле вас интересует не мое сердце, а то, что ниже и правее… Чековая книжка в кармане.

Женщина печально усмехнулась.

— От вас ничего не утаить, Дерек. Да, дела мои плохи, кредиторы покойного мужа угрожают…

— Его высочество Патрис, — перебил Тобби. — Сведите его с моей протеже, госпожой Брюнхилд Шульц, и кредиторы забудут, что вы есть на свете.

Незнакомка презрительно фыркнула.

— Брюнхилд? Гадкое имечко. Больше подходит для кухарки с толстой жопой. Не знала, что вам нравятся бойкие бабенки из простонародья.

Брюн едва не расплакалась. Матушка всегда говорила, что, подслушивая, не услышишь о себе ничего хорошего — но надо быть воистину дрянным человеком, чтобы вот так плеваться ядом. Бабенка из простонародья… да род Шульцев известен еще с Темных веков, когда Август Шульц приехал из Лекии!

Еще неизвестно, из какой дыры вылезла эта роковая дама.

— А это уже не вашего ума дело, — произнес министр таким тоном, что невольно захотелось вытянуться во фрунт и придать глазам оловянный блеск нерассуждающей покорности. — Или Стрелецкие выселки вам нравятся больше?

Послышался шелест бесчисленного количества юбок и шум, который можно было трактовать только одним способом: дама упала на колени.

— Нет, умоляю! Только не Стрелецкие выселки! Дерек, вы же обещали, что это будет забыто…

Министр холодно усмехнулся.

— Будьте умницей, Лютеция. Его высочество Патрис сегодня должен обратить самое пристальное внимание на госпожу Шульц.

— Я все сделаю, — торопливо заверила Лютеция, — обещаю. Но и вы не забудьте…

Лютеция… От одного этого имени у Брюн прошел холодок по спине. Конечно, это не та дамочка, которая дала Эрику от ворот поворот, это не может быть она.

— Не забуду, — усмехнулся министр. — До встречи.

Послышался звонкий цокот каблучков, потом хлопнула дверь, а через несколько мгновений потайная дверца открылась шире, и министр взял Брюн за запястье и осторожно потянул к себе.

— Добрый вечер, госпожа Шульц, — улыбнулся он краем рта. — Вы вся в пыли.

Комната, в которой Тобби говорил с Лютецией, была похожа на маленькую гостиную: пара кресел, небольшой стол с букетом южных роз, изящные фарфоровые статуэтки на каминной полочке и зеркало — Брюн глянула в него и увидела растерянную девчонку с растрепанными волосами и нитями паутины на цветах в прическе.

— Господи Боже, на что я похожа… — растерянно прошептала Брюн. Да, такой замарашке только с наследными принцами танцевать. Министр вздохнул и принялся выбирать паутинки из ее прически — в этом было что-то настолько семейное, что Брюн едва не разревелась.

— Мерзкая бабенка, правда? — поинтересовался Тобби. Брюн смахнула с плеча пылинки и откликнулась:

— Да… мерзкая, — горло стянуло спазмом, и она смогла только прошептать: — Я же не кухарка… и у меня не толстая жопа.

— Вас хотели задеть побольнее, пусть и заочно, — Тобби убрал последнюю паутинку и взял с каминной полки продолговатый бархатный футляр, в каких обычно хранят драгоценности. Щелкнул золотой замок, и Брюн оторопело замерла, глядя, как розовые бриллианты колье рассыпают во все стороны пригоршни светящихся брызг. Министр вынул колье, и Брюн даже дышать перестала — неужели…

— Лютеция, конечно, дрянь, — к удивлению Брюн, колье оказалось не ледяным, а теплым, чуть ли не живым. Тобби застегнул замочек, и Брюн прикоснулась к шее: она и мечтать не могла о том, чтобы даже дотронуться до таких камней. — Но она один из лучших агентов инквизиции, так что приходится ее терпеть. Вам очень идут бриллианты, госпожа Шульц, и вы действительно очень красивы. Поверьте знатоку на слово.

Девушка в зеркале сейчас ничем не напоминала ту Брюн, которая робко вошла в особняк. Брюн смотрела на нее и не могла поверить, что это она сама и есть. Брюнхилд Шульц, честная девушка из благородной семьи, которая знает себе цену и держится с достоинством.

Тобби довольно улыбнулся и сделал шаг в сторону.

— Вот теперь то, что нужно, — сказал он. — Немного злости, много самоуважения и еще больше решительности. Именно то, что требуется.

Компания девушек на выданье, к которой по привычке, воспитанной в родительском доме, присоединилась Брюн, напоминала стайку тропических птичек. Летние бальные платья были яркими, легкими, украшенными множеством цветов и страз — казалось, что если подует ветерок, то девицы, жадно смотревшие по сторонам в поисках кавалеров, просто взлетят над паркетом.

Брюн решила просто держаться в общей компании и не заводить ни с кем ни дружбы, ни разговоров. Не придется врать, рассказывая, кто она такая, и почему находится здесь без родителей. Необходимость танцевать с его высочеством Патрисом почему-то внушала Брюн суеверный ужас — она присела на скамеечку и несколько раз взмахнула веером, пытаясь освежиться.

— Ах, кавалеры! Если бы хоть один из них был похож на Карла Петера Ульриха… — вздохнула девушка, сидевшая рядом. Брюн покосилась в ее сторону: высокая дебелая блондинка с томно опущенными ресницами смотрела в сторону компании молодых людей у карточных столов. Соседкой блондинки была уже немолодая женщина с истерично выкаченными глазами — то ли родственница, то ли дуэнья. В руках женщина держала растрепанную собачонку, а на ее запястье Брюн заметила браслет с множеством красных камушков, негласный знак того, что дама, помимо мужа, имеет и любовников.

Ну и компания! Брюн о таком только читала, и если бы матушка нашла эти книжки, то порки было бы не избежать.

— В них и близко нет того благородства, — заметила женщина с собачонкой. — Что они видят, кроме своих карт? А еще и вино… Нет, тут определенно собралось общество низкого пошиба.

Блондинка вздохнула и вынула из сумочки крошечную книжку в потертом переплете. На обложке красовался светловолосый юноша в очках, который нервно сжимал в пальцах волшебную палочку. «А что, если дама с собачонкой и есть та самая Лютеция, которой поручено свести меня с принцем?» — подумала Брюн и почему-то испугалась. Впрочем, тут бояться должен Тобби, которого такая образина чуть ли не волоком тащит в кровать.

— Новая обложка? — заинтересовалась дама с собачонкой. — Ах, дорогая моя, какой вкус! Какая тонкая работа кисти! Ты просто обязана отнести свою книгу издателю!

Блондинка махнула рукой, но было видно, что похвала ей приятна.