Но он, конечно, все равно сразу ее узнал.

Леди Элена Крейтон, покойная мать Гарета, спасшая его во время ночного нападения на родовой замок — или по крайней мере кто-то, чрезвычайно на нее похожий. И эта странная женщина, скрывающая свое лицо, и сельская барышня, до того пытавшаяся Гарета убить, обе держались за спиной у мальчишки с таким видом, будто именно здесь им и полагалось находиться. И он явно не опасался ни одну из них — что в случае крестьянской девки выглядело достаточно странным.

Гарет Крейтон переступил порог.

— Господин чародей, — сказал он спокойно и громко, обращаясь к занятому схваткой с Колдером волшебнику, — не желаете ли вы со мной побеседовать? Подходящее время, мне кажется, как раз пришло.

Гарет вышел из комнаты, в которой проснулся и беседовал с Анвин, в полутемный коридор, освещенный светом единственного чахлого факела — и немедленно замер. Остановилась и Анвин, ткнувшись ему носом в спину и недовольно выругавшись, что-то на предмет медлительного высоколобого придурка. Девушка не успела закончить фразу — выглянув из-за плеча Гарета, она испуганно ойкнула. Гарет вскинул шпагу.

Прямо посреди коридора стояла та странная женщина, что пять ночей назад заставила его покинуть родной дом и задержала шедшую по его следу погоню. На сей раз вместо любимого маминого платья на ней оказался наряд, куда больше приставший странствующему наемнику, наподобие того же Гледерика — кожаная куртка, облегающие брюки, высокие сапоги. На голову наброшен капюшон, лицо по-прежнему скрывает плотная шелковая вуаль, не различить даже глаз. Из оружия — сабля и длинный кинжал, оба вложены в ножны, рука покоится на эфесе.

— Вот я тебя и нашла, — сказала она. — Пробиться сюда оказалось непросто.

— Это против нее предупреждал некромант, — выпалила Анвин. — Исчадие Бездны, чудовище! Наверняка это она зачаровала твоих друзей!

В голосе незнакомки прорезалась насмешка:

— А ты, милочка, я смотрю, любому вздору готова поверить?

— Вы как ко мне обращаетесь?!

— Как к крестьянской девке положено.

Анвин дернулась вперед. Выхватила рапиру, непонятным образом вновь оказавшуюся у нее в руках, но Гарет, перехватив девушку левой рукой, удержал ее.

— Стой, дорогая, — произнес он сухо. Это «дорогая» вырвалось у него как-то само собой, совершенно естественно. Анвин недовольно фыркнула, но подчинилась.

Не опуская собственного клинка, направленного незнакомке в лицо, Гарет внимательно посмотрел на странную гостью. Ее голос оставался слишком хорошо знакомым, слишком напоминал тот, что пел ему колыбельные в детстве, и это почему-то изрядно пугало. Сердце судорожно билось, сжимавшие эфес пальцы покрылись потом.

— Так и будешь на меня пялиться? — поинтересовалась женщина.

— Назовите, пожалуйста, свое имя, миледи. Если вас, конечно, не затруднит.

— Оно тебе и без того известно. Просто ты отказываешься признавать очевидное. Андраса ты ведь узнал сразу? Вот и со мной не ошибся, несмотря даже на эту тряпку, что мне приходится носить.

У него с трудом получалось отрицать ее правоту. Слишком много совпадений, все одно к одному. Памятный голос, манеры, даже эта упрямая настойчивость, столь свойственная леди Элене при жизни. По всему выходило, что оба его родителя возвратились из страны смерти и заняли разные стороны в разгоревшемся ныне противостоянии. Не оставалось сомнений — мертвые начали собственную игру, пусть даже их цели не до конца понятны, а внутри их стана не существует согласия.

Невзирая на крепнущую внутри уверенность, Гарет произнес:

— И все-таки, я настаиваю. Скажите, пожалуйста, сударыня, как вас зовут.

Женщина немного помедлила, прежде чем ответить. Слова упали гранитными глыбами, шершавые, холодные, тяжкие, и придавили к земле:

— Элена Клавдия Крейтон. Жена Андраса Крейтона. Мать Гарета Крейтона.

В ответ Гарету захотелось закричать, и он лишь насилу сдержался. Мысли теснились в голове, взбудораженные и злые. «Пусть темные силы втянули в свои игры отца, капитана Макдоннелла, Анвин, кого угодно еще, неужели хотя бы маму они не могли обойти стороной? Неужели даже на том свете ей не найдется покоя?!»

— Откуда нам знать, что вы говорите правду? — выпалила Анвин, заметив замешательство Гарета. — Вы скрываете свое лицо под маской, вы появляетесь ровно тогда же, когда случилась беда. А она случилась, мы точно знаем, снизу ни звука. Если вы даже враг некроманту, откуда нам знать, что нам вы союзник?!

— Резонный вопрос, — поддержал Гарет, с трудом вновь овладевая собой. — Голос, если разобраться, подделать несложно. Тем более, подобные чары ведомы многим, а при желании справишься и без чар. Шпионов учат таким фокусам, рассказывал мне отец. Если вы взаправду приходитесь мне родной матерью, почему не пришли сразу? Не выложили все как есть, не поделились подробностями, кто за мной охотится и зачем? Я до сих пор не понимаю, что вокруг происходит, и блуждаю во мраке. Зачем потребовались недомолвки, тайны, невнятные намеки?

— В прошлый раз у меня просто не нашлось времени. Я едва смогла до тебя дойти.

— Напоминает отговорку, вы не находите? Может, вам просто удобно молчать?

— Да как ты не понимаешь, упрямый баран, — в материнском голосе прорезалась злость. — Каждый шаг, каждую минуту, каждое мгновение мне приходится прилагать усилия, дабы удержать цельным это подобие плоти! С дня моей смерти миновали годы, а вовсе не пара месяцев. Я успела уйти далеко, и мне сложно прибиться обратно к миру живых, пусть даже его теперь вывернуло наизнанку. Твою фермерскую подружку направил сюда Дунстан. Его величество наловчились пользоваться магией, научились с ее помощью открывать ворота на землю. Твоих преследователей, Андраса и прочих, призвал некромант. Он поделился с ними силой, направляет и питает их. А каково мне, одной, возвращаться назад из теней, пытаться найти дорогу в тумане? Да еще немного, и я сама этим туманом растаю.

Ее слова прозвучали убедительно — пожалуй, даже слишком. Анвин, до того глядевшая на женщину исподлобья, напрягшаяся, словно готовый к броску волчонок, внезапно опустила клинок. Похоже, девушка несколько призадумалась.

И все-таки, слишком все получалось соблазнительно и просто. Слишком хотелось поверить, что мама вернулась, обогреет и защитит, спасет от врага, как в детстве, и сделает бессильными ночные страхи. Того и гляди расслабишься, потеряешь бдительность — и сам вскоре примкнешь к полчищу мертвецов.

— Простите, сударыня, мои подозрения, — Гарет вздохнул. — Однако моя мать действительно умерла очень давно, и назваться ее именем — беспроигрышный ход, которым охотно бы воспользовался любой оборотень или колдун, вознамерившийся обмануть меня и ввести в заблуждение. Предоставьте, пожалуйста, доказательства своих слов — хоть какие-то, хотя бы немного. Откройте, для начала, свое лицо. Уже этого окажется достаточно, я полагаю. Мне крайне неприятно разговаривать с маской.

Она едва слышно вздохнула.

— Ты уверен, что хочешь этого?

— Могу заверить, более чем.

Откуда снизу, почудилось Гарету, донеслось пение флейты, нарушившее, пронзившее тишины. Анвин ойкнула, схватилась за голову, будто в приступе внезапной режущей боли — однако странная собеседница Гарета быстро щелкнула пальцами, и прежняя густая тишина вновь накрыла коридор плотным плащом.

Женщина, называющая себя Эленой Крейтон, медленно подняла руку, откинула назад капюшон, а затем, одним решительным движением — сбросила с лица вуаль. Анвин вскрикнула, Гарет собрал всю волю в кулак, чтобы не отшатнуться, не дать испугу проступить на лице.

У стоявшей перед ним женщины вовсе не было лица — его полностью заменял, окаймленный волной темных волос, густой серый туман. Колеблющийся и текучий, он пребывал в вечном движении, выбрасывал вперед рваные клочья. Иногда, на долю мгновения, туман застывал в странном подобии обычного человеческого обличья, обращался серой глиняной маской, нехотя обрисовывая очертания носа, подбородка и рта. Следовал всего один удар сердца, и памятные из детства черты приходили в движение, рассыпались и опять смазывались.