Витольд же стоически сносил обожание маленькой Сьюзен, которая замучила родителей просьбами раздобыть ей старшего братика (сестра ее почему-то не устраивала) и теперь пребывала в полном восторге…

Время от времени мы наведывались и к тетушке Мейбл (предварительно удостоверившись, что ее приятельниц нет в обозримых пределах и выверив время визита до доли секунды).

Полковник Стивенсон однажды, подумав, куда-то съездил (как позже выяснилось, к лорду Блумберри) и вернулся с пони. Я схватился за голову, тетушка Мейбл — за сердце, Наоби — за нюхательные соли тетушки, а Витольд — за поводья подарка.

Как вскоре выяснилось, он, в отличие от меня, лошадей обожал, немного умел держаться в седле, и в его лице полковник обрел благодарного слушателя и верного ученика. Я только рукой махнул, решив, что мальчику все равно нужны физические упражнения, а верховая езда ничем не хуже всего остального.

Тетушка же взялась за поиск наставников для Витольда, заявив, что я в этом деле ничего не понимаю, найму из жалости какого-нибудь бедного студента, который сам толком ничего не знает, а ребенку нужно дать достойное фамилии образование! В итоге мы обзавелись приходящими учителями.

Мистер Коннорс, сурового вида пожилой джентльмен, разочаровавшийся в системе школьного образования, преподавал историю, географию и биологию (в последних двух предметах я и сам мог наставить Витольда, но тетя была непреклонна). Мистер Дин, маленький и кругленький, очень забавный с виду, но тоже весьма строгий человек, занимался с мальчиком литературой, французским и латынью (последнюю тот учил охотно, потому что так проще было запоминать названия кактусов). Мистер Хокинз наставлял несчастного ребенка в математике (и, по-моему, несколько увлекался, я в этом возрасте подобные примеры точно не решал).

От музицирования, к счастью, удалось отвертеться: Витольд продемонстрировал столь вопиющее отсутствие слуха, что даже Сирил, которому медведь на ухо наступил, поразился. Я бы решил, что этот недостаток передается по линии Кинов (тетушка-то грешила на Кертисов), если бы случайно не услышал, как Витольд тихонько напевает, поливая по моей просьбе опунции… Ну что я могу сказать: не знаю, как насчет способностей, но слух у него точно был. Впрочем, я сделал вид, что ничего не заметил и не стал выдавать секрета: мне самому не хотелось слушать бесконечные гаммы и этюды! Помню, как я в свое время от них настрадался…

Ну и, наконец, несколько экстравагантный мистер Пибоди (самый молодой из учителей, недавний студент), учил Витольда обращаться с карандашом и кистью. Получалось у мальчика значительно лучше, чем у меня в его возрасте; впрочем, от своей клинической неспособности нарисовать даже домик я ничуть не страдал.

Занятия только начались, и сложно было пока сказать, к точным или гуманитарным наукам склоняется Витольд, но в любом случае он старался.

Единственное, что меня беспокоило (кроме пристального внимания горожан) — так это то, что Витольд относился ко мне с явной настороженностью. Он легко поладил с Мэри (она уже души в нем не чаяла), подружился с Сэмом (тот явно был рад прислуживать воспитанному мальчугану, а не старой даме), был неизменно вежлив и приветлив с Ларримером, но вот при виде меня моментально замыкался в себе. Впрочем, с моими родственниками он тоже был очень сдержан, но как-то иначе. Трудно объяснить, в чем это выражалось… Да хотя бы в том, что со мной наедине Витольд, и без того немногословный, превращался в настоящего молчуна. Только в оранжерее он немного оттаивал и даже начинал задавать вопросы — но исключительно по поводу моих колючих крошек и ухода за ними.

Я сперва подумывал поделиться этой проблемой с тетушкой Мейбл, но потом решил не торопить события. В конце концов, смерть матери — серьезное потрясение, потом мальчик оказался в непривычной обстановке, среди незнакомых (пусть и дружелюбно настроенных) людей, и пока еще явно не разобрался, как себя вести. И потом, мы все принадлежали не к тому кругу, в котором он привык находиться. Нет ничего удивительного, что он легко находил подход к прислуге — наверняка научился у Сигрид, которая говорила, помнится, что верная горничная ценится на вес золота. Подозреваю, он сумел бы правильно вести себя с лордом Блумберри, или, скажем, с каким-нибудь вольным художником… А вот как быть с нами, он просто не знал. Вряд ли в череде многочисленных знакомых его матери попадались скромные эсквайры, пожилые дамы и отставные полковники… Хотя последние как раз могли встречаться: то-то они со Стивенсоном быстро поладили!..

В очередной раз обдумывая этот феномен, я собрался подняться в оранжерею, когда вдруг грянул дверной звонок. Кто-то трезвонил от души.

Сэм бросился открывать (Ларример передоверил ему эту почетную обязанность), распахнул дверь… да так и замер. Я тоже замер, увидев толпу на пороге.

— Виктор! — воскликнула невысокая темноволосая дама, величаво вплывая в холл. — Как давно я тебя не видела!

— Я безмерно рад, матушка! — ответил я в тон, обняв ее. Надеюсь, в моем взгляде не читалось вовсе уж откровенное отчаяние. — Ты прекрасно выглядишь!

— Мы решили сделать тебе сюрприз на Рождество, — очаровательно улыбнулась она. — Надеюсь, ты нас не прогонишь?

— Ну как ты можешь такое говорить? — фальшиво воскликнул я и снова покосился на просачивающуюся в двери толпу. Или табор, не знаю, как вернее назвать.

Так. Значит, на заднем плане — Луиза, моя младшая сестра. Заметно располнела с тех пор, как я видел ее в последний раз, но это и немудрено. Впрочем, выглядит все равно цветуще.

Рядом с нею супруг, Даллас Макалистер, он ничуть не изменился: все такой же сухощавый, невысокий, разве что виски поседели. Он улыбнулся мне немного виновато, мол, я пытался их отговорить, но разве же Шарлотту Кин можно остановить? Я только вздохнул: если матушка что-то задумала, заставить ее отказаться от планов — пустая, с этим только отец как-то ухитрялся справляться.

Рядом с Далласом — двое юношей, похожих, как две капли воды. Джеймс и Дуглас, вспомнил я их имена, они близнецы. Далее… Тут я машинально пересчитал детей и задал резонный вопрос:

— А почему восемь? Было же семеро!

Матушка воззрилась на меня с укоризной. Если сейчас окажется, что я забыл кого-то из племянников, мне не поздоровится. И точно…

— Виктор! — воскликнула она. — Нельзя быть таким рассеянным! Я ведь писала тебе, что Даллас взял на попечение дочь своего дальнего родственника, Элизу, она осиротела… Ну не могли же мы оставить девочку одну! Тем более они так славно сдружились с Лаурой…

«Угу, сдружились», — подумал я, глядя, как девочки обмениваются щипками, и презлыми. Кажется, Лаура была вовсе не в восторге от новоявленной сестрицы, и я мог ее понять. Элиза, рано созревшая пышная сероглазая блондинка, смотрелась очень выигрышно рядом с тоненькой темноволосой Лаурой, больше похожей на мальчишку-сорванца, а в четырнадцать лет, знаете ли, это серьезный повод для вражды.

Ну да ладно, не вспомнить о воспитаннице — это не так страшно, как забыть племянника. Кто у нас остался? Девочка с книжкой подмышкой — Лили, они с Дереком погодки (кому из них сколько, я забыл, но не больше двенадцати, оба тихони. Ни от кого их них особенных проблем ждать не приходилось. А вот от младших, Дэвида и Дэниэла, соответственно восьми и семи лет от роду, уже начавших шнырять по холлу…

Боже, я ведь не закрыл оранжерею! Витольд ничего не тронет без моего разрешения, а если и тронет, будет очень осторожен, но эти два сорванца…

— Сэм… — прошипел я. — Позовите Ларримера. Срочно! Хотя нет… Быстро сбегайте закройте оранжерею, вот ключ!

— Да, сэр, — кивнул он и испарился. Куда только подевалась его былая неуклюжесть!

Я, чтобы потянуть время, расцеловался с сестрой, пожал руку зятю, поинтересовался, отчего это семейство не захватило с собой няню, пожилую Кэтрин (при ней младшие были бы под присмотром!), услышал, что Луиза и сама справляется, ей помогают старшие дети…

— Хозяин, куда багаж-то нести? — раздалось от дверей. Оказывается, все это время там изнемогали аж три таксиста: в один автомобиль такая орава банально не помещается, а вещей тоже немало.