— Вы еще скажите, что научите его уму-разуму, — поддел я.
— Может, и научу, — пробормотал он и умолк.
Утро выдалось ветреным. «Не к добру, — сказал мне шепотом Диего, — и вчера солнце в тучу садилось». Мой серый мерин прядал ушами и фыркал — ему не нравились клубы пыли, поднятые ветром. За повозками тоже тянулся пыльный след. Я предпочел ехать чуть поодаль, да еще и платок на нос натянул, чтобы не вдыхать пыль и песок. Эти платки вовсе не для красоты, как думают многие, у них чисто утилитарная цель — защищать лицо владельца. Ну или не давать опознать его, чем частенько пользуются грабители.
— Сеньоры, надо ехать! — крикнул нам старший возничий. — Никак, гроза собирается! Впереди каньон, надо бы пройти его поскорее!
— Какая гроза, побойся бога! — поморщился Гонсалес. — Разве что снова сухая…
Я взглянул на небо — в самом деле, сгущались тучи, и я даже расслышал далекий сдержанный рокот. В обозе кто-то негромко начал молиться богу огня и грозы Уракану, чтобы не прошел мимо и одарил землю дождем. Это, я знал, палка о двух концах: мимо он, быть может, и не пройдет, но если ветер усилится…
— Повозки в круг! — приказал Гонсалес, явно подумав о том же. — Лошадей и мулов в центр! Укрыться всем!
Началась организованная суета, а я отъехал немного в сторону, чтобы не мешать.
— Глядите, сеньор! — воскликнул Диего, следовавший за мной по пятам. — Вон там! Смотрите же!
Я пригляделся — солнце очень удачно зашло за тучу — и разглядел силуэт всадника. Тот, будто почувствовав мой взгляд, вздыбил коня и помчался к обозу.
— Орландо! — крикнул я, почуяв азарт. — Он здесь!
— Вижу! — отозвался Гонсалес, укрывшись за повозкой. — Не стреляйте, он нужен мне живым!
— Понял! — отозвался я, сделал вид, будто не вижу никакого всадника, а жестом приказал Диего убраться подальше.
Выстрел, прозвучавший с противоположной стороны, заставил меня вздрогнуть.
— Стрелок! — закричал кто-то из обозников. — Вон он, сеньоры, глядите!
Я развернулся: в самом деле, на фоне сумрачного неба на плато, поросшем опунциями, гарцевал еще один всадник на точно таком же вороном коне.
— Выходит, их двое… — пробормотал я, удерживая своего серого на месте. — Вот откуда сказки о том, что у Стрелка волшебный конь, мгновенно переносящий седока с одного места на другое… Но тут ты выдал себя, приятель! Диего, будь здесь!
— Понял, сеньор, — ответил тот.
— Орландо! — я махнул рукой. — Я за тем, а вы…
— За другим! — азартно откликнулся Гонсалес, тоже понявший, в чем причина неуловимости Стрелка. Ясно: пока один отвлекал внимание, подельник успевал подобраться вплотную к обозу. — Н-но!..
Его гнедой взял с места в карьер. Да, конек был невзрачен с виду, но сейчас он, летящий во весь опор по прерии, напоминал охотничью собаку, выкладывающуюся изо всех сил, чтобы нагнать дичь.
Я тоже пришпорил серого: он разгонялся медленно, это я уже понял, но был на редкость неутомим, как большинство местных лошадей. Стрелок (или его копия) мелькал впереди, вороной конь мчался что есть духу, и мне почудилось что-то удивительно знакомое в его аллюре. Я не лошадник, но я достаточно наблюдателен, чтобы подметить подобное.
— Стой! — крикнул я, перекрывая посвист ветра, и выпалил в воздух. — Стой, именем закона!
Не знаю, откуда я это взял, но прозвучало грозно.
Будто в ответ на мои слова гром грянул над самой головой, и мой конь шарахнулся от неожиданности, правда, сразу же выправился. Стрелку не повезло больше — его вороной заартачился, явно испугавшись, но потом снова помчался вперед. Однако разрыв между нами значительно сократился, и я уже различал спину Стрелка и его развевающийся плащ.
— Стой, кому говорят! — повторил я, правда, стрелять не стал, поскольку мрак так сгустился, что я запросто мог попасть во всадника, а не в белый свет…
Вместо меня выстрелили сами небеса: новый оглушительный раскат грома заставил моего серого осадить на полном скаку, вороной же Стрелка, истошно заржав, встал на дыбы. Мне прекрасно было видно, как тот пытается усмирить перепуганного коня: молния подпалила высохший цереус, и факел пустыни осветил всё чуть не на милю вокруг.
Я пришпорил мерина — тот двинулся вперед, пусть и без особой охоты. Стрелку повезло меньше: еще один раскат грома, и вроде бы успокоившийся вороной скинул всадника и умчался прочь — я хорошо это видел, кактус пылал, будто путеводная звезда.
Тут уж я не упустил своего и в мгновение ока оказался возле Стрелка, который, кажется, запутался в собственном плаще.
— Вот ты и попался! — воскликнул я в духе дешевых романов, соскочил с коня и схватил беглеца за плечо, разворачивая к себе.
Стрелок слабо вскрикнул и попытался закрыться руками, но тщетно: шляпа свалилась с его головы, по плечам рассыпались густые кудри, а эти глаза я видел совсем недавно!
— Сеньора? — выговорил я, сдернув с ее лица эту тряпку. — Вы?! Но как…
Вместо ответа невестка Гонсалеса поступила, как большинство женщин в сложной ситуации — разрыдалась, пряча лицо в ладонях. Я вздохнул и прислушался — кажется, в отдалении раздавались выстрелы. Я искренне надеялся, что Гонсалес сдержит свое слово и постарается взять Стрелка живым, иначе…
— Второй Стрелок — это ваш муж, верно? — спросил я, когда всхлипы Алехандры сделались пореже. Она кивнула. — Бог мой, как вы додумались до подобного?
— Это всё Рикардо… — судорожно вздохнула она, утерев слезы платком, который я машинально ей подал, а дальше слова полились рекой. — Он сильный и храбрый, но он очень молод и никак не мог убедить отца и прочих, что нужно действовать, что мы должны защитить людей! Никакое серебро не стоит стольких жизней! Его не хотели слушать, и тогда я вспомнила легенду о мстителе, мне рассказывала ее кормилица.
— Вот как Рикардо сделался Стрелком…
— Да. Сперва в одиночку. Ну а потом мы решили — лучше, если все поверят в потустороннюю природу Стрелка… Рикардо появлялся с одной стороны, я с другой… — Алехандра снова всхлипнула. — Я хорошо езжу верхом, а со стороны могу показаться юношей, и нам удавалось морочить людей…
— Однако эти ваши грабежи и поджоги…
— Я не хотела, клянусь! — она прижала руки к груди. — Но как иначе было привлечь внимание властей? Грабежи — это чушь, мы же никого не убили, зато крестьяне заговорили о беде! Губернатор богател, а простые люди только голодали и болели! Разве это справедливо? Мы должны были что-то сделать, чтобы их защитить!
— Ясно… — Я помолчал. — А кони? Одинаковые вороные кони?
— У сеньора Гонсалеса их несколько, — Алехандра шмыгнула носом. — Мы с Рикардо просто говорили, что едем на конную прогулку, вот и все! Обычно я ездила на Кальме, но она захромала. Мы уж думали, что ничего не выйдет, что Рикардо придется ехать одному, однако сеньор Родригес оставил своего Ниньо на конюшне, и я подумала, что совладаю с ним, он хорошо вышколен. А он молнии испугался…
— То есть вы знали, что ваш свекор будет в обозе?
— Конечно. Мы оба знали, ведь он обсуждал дела при Рикардо, меня тоже не стеснялся — что может понимать в подобном девушка моих лет!
Алехандра сверкнула глазами, и я тяжело вздохнул.
— Едем обратно, — сказал я и поднял ее на ноги. — Мой серый свезет двоих, а Ниньо, думаю, вернется сам, когда поутихнет буря.
— Ах! — воскликнула она.
— Что такое?
— Глядите, сеньор! — Алехандра показывала мне ладонь. — Глядите, это же… это же дождь, вы что, не видите?! Дождь пошел! Значит, вы и вправду шаман и наколдовали его?! Ах, сеньор!..
С этими словами она кинулась мне на шею, а я тяжело вздохнул. И зачем мне такая слава?
Будто в ответ на мои мысли высоко в темных тучах грянул гром, а ближние горы отозвались тяжелым гулом.
— Едем скорее, — сказал я, заподозрив неладное, и закинул девушку в седло серого.
К лагерю мы добрались уже под проливным дождем, не спасали ни шляпы, ни плащи.
— С добычей, Виктор? — прокричал сквозь шум дождя Гонсалес. Он держал за шиворот мокрого насквозь и порядком исцарапанного сына. Должно быть, тот пытался укрыться в кактусовом лесу, а может, просто столкнулся с опунцией.
