– В душу или еще куда, а только посветить в темных уголках могу, – не стал отрицать Рыжий. – Сам-то я ничего не вижу, это они выкладывают все, что у них там скопилось по чердакам, подвалам и прочим чуланам. Только, понимаешь, когда по таким закоулкам шаришь да ветошь ворошишь, с огнем надо быть осторожней, а то искра случайно упадет – как бы весь дом не спалить! Видишь, тут уже занялось… но ты успела потушить. Кажется.
– Я с ума сойду от твоих присказок, – тяжело вздохнула я и снова посмотрела на Марриса. – Ты меня слышишь?
– Госпожа? – выговорил тот непослушными губами, сосредоточил взгляд на моем лице и вдруг побелел.
Ну верно, он ведь не встречал меня без вуали с тех самых пор, как меня волк покусал. Без нее меня видели только Саннежи и отец, да еще лекари и кое-кто из придворных, но им настрого было запрещено болтать. Саннежи пообещал отрезать язык тому, кто слишком его распустит, а у него слово с делом не расходилось, это все знали…
– Испугался? – спросила я. – Я не лесной дух. Могу напомнить, чем тебя потчевали на обеде в моем поместье. Желаешь?
– Нет, госпожа, я узнал голос, – сглотнул он, не сводя с меня глаз. – И глаза. Создатель, я их никогда не забуду… У королевы Аделин похожие, но все же не такие…
– Клешнявый, отвяжи его, пока он лужей не растекся, – вздохнул Рыжий. – Ты, служивый, хоть соображаешь, во что вляпался?
– А?..
– Ты понимаешь, что принцесса Жанна мертва? – с нажимом произнес бродяга. – Она сгорела там, в поместье, даже косточек не осталось!
– Да, но… глазам своим не верю! – воскликнул Маррис.
– Ты не на нее смотри, а на меня, – негромко сказал Рыжий, и в руке у него сверкнул нож. – И решайся, да поживее… Выбор невелик: или ты не веришь своим глазам и отправляешься к Создателю вслед за безвременно почившей принцессой Жанной, или ты все-таки им веришь и идешь возвращать трон законной королеве. Третьего не дано. Отпустить тебя на все четыре стороны, положившись на твое честное благородное слово, я не могу. Ты видел якобы погибшую хозяйку живой, и даже если ты не проговоришься сам, тебя могут расспросить… Да не как я, ласково и нежно, а с каленым железом и прочими… приспособлениями, чтоб уж точно не смолчал.
Маррис молчал, молчала и я.
Я не собиралась уговаривать его присоединиться к отряду, хотя, на мой взгляд, хороший боец лишним не был. Однако командовала не я, а Рыжий, странный бродяга… Вот снова он заговорил не в обычной своей манере, с шутками и прибаутками, а совсем иначе! Если бы я не видела его своими глазами, подумала бы, что говорит такой же гвардеец, как Маррис! А может, и кто-то повыше чином…
– Если позволите, я пойду с вами, – выговорил тот наконец. – Я… я приехал за принцессой, но вы меня опередили.
– Ты… что сделал?! – Рыжий расплескал воду из ведра, которое ему как раз передал Клешнявый.
– Я хотел выкрасть принцессу из поместья, – негромко произнес Маррис, растирая занемевшие от веревок запястья. – Потому и напросился в эти края, все равно мало кто хотел ехать сюда… Да все никак не выходило: ее высочество разговаривать со мной не желала, я не сумел даже намекнуть ей о своих намерениях! Ну а Линдо глаз с меня не спускал, не то я давно забрался бы в дом через окошко.
– Маррис, мне казалось, ты стараешься верно служить королю, чтобы тот не припомнил твоему отцу его дерзких речей, – сказала я.
– Так и было, госпожа, – серьезно ответил он. – Да только отец умер в середине лета, а я постарался, чтобы об этом никто не узнал. Письма за него пишет старый камердинер, который помнит отца с детства и знает о нем все или почти все. Случайных гостей в нашем поместье не бывает, а если и появляются, то… отец недомогает и никого не принимает. Если уж станут настаивать, тот же камердинер его подменит: в постели, в подушках и пледах, грелках и примочках – поди отличи одного немощного, выжившего из ума старика от другого! – Маррис помолчал и добавил: – Это не я придумал, а сам отец. Он давно болел. И сожалел только о том, что сам уже не может собрать верных людей да скинуть самозванца с престола!
– За такие слова нынче вздергивают на первом же суку, – подал голос Клешнявый.
– А вы меня королевским палачам передадите или сами порешите? – усмехнулся Маррис. – Отец сказал еще: такое нам не по силам, но самозванец рано или поздно доиграется с огнем. И пес бы с ним, но королевскую кровь нужно сберечь любой ценой… Я понял это так, что должен выручить принцессу. Возможно, затевается переворот, а я слишком мелкая сошка, чтобы меня посвятили в детали, да и веры мне немного… Так или иначе, я хотя бы попытался!
– Посиди пока, – велел Рыжий, отвел меня к окну и негромко произнес: – Я же говорил, огненный смерч затягивает прелюбопытнейших людей…
– Лишь бы не сгорели, – ответила я. – Что скажешь? Стоит взять его с собой?
– Тебе решать.
– Нет, – покачала я головой. – Командир ты. Я даже не представляю, что может нас ожидать, а у тебя есть какой-никакой план, а может, и не один. И если ты полагаешь, что этот юноша станет обузой… лучше оставить его здесь прямо сейчас, а не подвергать опасности всех. Откуда я знаю, что может взбрести в его благородную голову?
– Вот ты какая, королева Жанна… – Рыжий прищурился. Уже достаточно рассвело, чтобы я могла различать его гримасы даже без огня. – И тебе не жаль его?
– Жаль, конечно, – ответила я и улыбнулась. – Надо же, благородный рыцарь, даже не слишком испугался, рассмотрев даму сердца поближе… Я думала, такие уже вымерли.
– Ты то же самое говорила несколько лет назад, – напомнил он.
– В огне рассмотрел? – я отвернулась. – Да, я сказала так Саннежи. Ему я могла говорить обо всем, что накопилось у меня на душе, не выбирая слов, а он… Даже если обижался, ничем не показывал этого.
– И что он сказал в ответ?
– Кажется, что ему дорога я, а не мое лицо.
– Думаю, в ответ ты расколотила о его голову еще парочку-другую зеркал, а, хозяйка?
– Это были вазы, – вздохнула я. – Зеркала я к тому времени уже перебила… заработав себе, наверно, еще семью семь лет несчастья.
– И он снова не обиделся?
– Нет. Пару ваз он даже успел поймать на лету, – невольно усмехнулась я, – а потом спросил… спросил…
– Пойдем-ка, выйдем! – Рыжий вытащил меня наружу и приткнул к покосившемуся зеленеющему столбу как раз вовремя. – Что, снова камни из твоей стены посыпались?
Я молча кивнула, прижавшись лбом к мокрому прохладному мху…
… Предпоследняя ваза с грохотом разлетелась на каменном полу, Саннежи не успел ее перехватить. Впрочем, он и так спас больше половины, последнюю все же поймал.
– А если бы это случилось со мной, – негромко спросил он, – ты не захотела бы больше видеть меня, тавани?
Помню, я лишилась дара речи. Мне это даже в голову не приходило… да что вообще творилось в голове у такой глупой девчонки!
– Нет… – ответила я, разом прекратив визжать и топать ногами. – То есть, я захотела бы! Но… ты ведь мужчина! Все говорят, что шрамы украшают мужчин, и если бы волк схватил тебя, ты еще и гордился бы этими отметинами и хвастал ими перед охотниками!
– И ты гордись, – невозмутимо сказал Саннежи. – Я так уж точно стану: не у всякого есть нареченная, не побоявшаяся схватиться с матерым волком один на один.
– Не сочиняй, – сердито ответила я. – Он был при последнем издыхании!
– Не я придумаю – молва придумает, – улыбнулся он. – А люди еще и присочинят, что это был оборотень, который влюбился в красавицу-принцессу, страстно ревновал ее к жениху и, даже умирая, не желал, чтобы она досталась другому… Нравится тебе такая история?
– Это у вас сказка на сказке сидит и сказкой погоняет, – сказала я, отвернувшись. – А здесь… И не говори, не говори, что увезешь меня на край света! Ты же знаешь, я – наследница престола и я не покину свое королевство!
– А я не покину тебя, – серьезно ответил Саннежи, подошел ближе, поставил злосчастную вазу на место и провел ладонью по моим волосам, которыми я тщетно пыталась закрыть лицо. – Причешись, тавани. Королева не может быть растрепой. На нее люди смотрят.
