Девочка вскрикнула от радости.

Мел улыбнулась.

Когда секунду спустся кукла повела ребёнка к родителям, взяв её за руку, она не почувствовала ни

че

го…

Конгломерат человечества.

Артерия.

Артерия, известная как Мир Цветов, представляла собой небольшую планету в два раза меньше столицы конгломерата, которую вдоль и поперёк усеивали лепестки.

Таинственным образом (таинственным для простых людей, ибо более сведущие знали, что причиной тому были местные законы) на Артерии можно было найти совершенно любой цветок из тех, которые произрастали во вселенной. Более того, если удавалось, путём скрещивания и генетических экспериментов, создать совершенно новое растение — можно было быть уверенным, что его росток уже появился на Артерии.

Единственное исключение представляла собой золотая роза. Почему? Никто не знал. Многие жители Мира Пустынь, кролики и драконы, заявляли, что это был их собственные цветок, награда за многочисленные тяготы, которые преодолели их народы; другие, более рассудительные, приписывали это особенной природе данного растения, которое не могло существовать без Ци; наконец абсолютные безумцы утверждали, что было это потому, что Роза Пустынь представляла собой вовсе не растение, но млекопитающее… Но эта точка зрения имела наименьшую популярность и была попросту смешной.

В любом случае Артерия представляла собой огромной интерес для ботаников и людей, которые любили цветы. Казалось бы, это было идеальное место, чтобы провести здесь свою старость… но не совсем. Ведь изобилие всевозможных растений мешало созданию полноценной инфраструктуры.

Конгломерат человечество предпочитал биологические технологии. И тем не менее перед началом строительства полноценной технологической базы они напротив старательно зачищали планету от местной флоры и фауны, поскольку последняя могла негативно повлиять на их собственные приспособления. Поэтому миры-заповедники вроде Артерии не могли похвастаться всеми современными удобствами; единственные технологии, которые разрешалось здесь использовать, были механические, причём самые примитивные, на которые не распространялось влияние Механического бога.

Поэтому этот мир пользовался популярностью исключительно среди туристов. Местное население, на контрасте, хотя и не было бедным, проживало в обыкновенных деревушках, которые редко могли похвастаться водопроводом, не говоря про электричество.

Большую часть местного ландшафта представляли собой всевозможные цветочные долины, но был и лес. Очень необычный потому, что на деревьях его росли не листья, но цветы. Впрочем, расцветали они только единожды в году — это был особенный день, праздник, накануне которого сюда прибывали тысячи туристов. Ещё до рассвета они, а также местные жители, которые тоже не хотели пропустить такое представление, собирались на опушке и смотрели на деревья; время шло, поднималось солнце, сжимались тени, и наконец тёмные и запутанные древесные ветви начинали сочиться краской. Вид это был такой прекрасный, что зрители не могли отвести от него взгляда; они смотрели пристально, не отрываясь, словно души их были объяты красотой.

И всё же даже в этот ранний, самый прекрасный час для наблюдения одна фигура не смотрела на цветы.

Эта была девушка (?) в просторной тоге с короткими, до подбородка, голубыми волосами. Она шла по тропинке прямо возле рощи; красота сверкала всего в нескольких метрах от неё. Ей нужно было всего лишь повернуться и посмотреть на неё. Девушка этого не делала. Она смотрела перед собой, то и дело постукивая землю деревянной тросточкой.

Любой удивился бы подобной картине… но затем, присмотревшись, обнаружил, что глаза девушки были неподвижными, и всё стало бы на свои места.

Она была слепая.

И тросточкой она не столько щупала то, что было перед ней, сколько ударяла по земле — вызывала шум.

В один момент девушка остановилась и опустила голову. Глаза её при этом были открыты, но это не имело значения. Они казались стеклянными. Затем, медленно, она повернула и побрела назад.

Через десять минут перед ней показалась небольшая хижина. Она зашла в неё и прикрыла за собой дверь.

После этого Мел отложила трость и присела на кресло.

Последнее было мягким и удобным. По крайней мере судя по своему звуку. Пощупать его Мел была не в состоянии. Она могла различать форму и очертания вещей, но давно потеряла способность понимать их текстуру; в свою очередь зрение она утратила пару лет назад. Тогда она спасла целую планету от страшной войны… Равноценный обмен, не правда ли?

С тех пор у неё появилась привычка слушать радио — книги, новости, речи… Слова напоминали маленькие ключики, которые открывали шкатулки её воспоминаний, которые стремительно пустели…

Это была её жизнь.

Она ничего не ела.

Она выходила на прогулку не для того, чтобы посмотреть на прекрасную природу и ощутить дуновение ветра на своей деревянной коже, — она не могла, — но чтобы услышать, как шуршит трава у неё под ногами. Слух был единственным, что у неё теперь осталось.

Иной раз Мел, покачиваясь на стуле, думала о том, чтобы перестать думать; превратиться в настоящую куклу. Почему бы и нет? Что её у неё осталось? Душа — зеркало окружающего мира. Но её зеркало было игрушечным. И сама она была простой игрушкой.

Мел сидела на кресле.

Улыбалась.

Вспоминала.

Она собиралась включить радио, когда в дверь тихо постучали.

— Кто там? — спросила Мел.

Тишина.

Она была терпеливой.

Наконец раздался голос:

— Я пришла… пришла к той, которая умеет исполнять желания.

Мел наклонила голову, улыбнулась и сказала:

— Открыто…

Дверь скрипнула, и в помещении зазвучали тихие шажки…

— Как ты про меня узнала? — спросила Мел.

Неизвестная, — судя по голосу и неуверенному шагу это была изрядно потрёпанная женщина, — помолчала некоторое время, а затем ответила:

— Я слышала слухи, легенды…

Мел кивнула.

Прежде она старалась заметать следы, но после потери зрения она уже не могла позволить себе прежнюю предосторожность. Да и не особенно хотела. Ведь даже если её поймают — что с того? Что они с ней сделают? Будут пытать? Пусть. Смерть давно перестала представлять для неё угрозу и превратилась в подобие возможности, которую она то и дело перебирала в своих пальцах; прежде это была бездна, от которой она держалась на расстоянии сотни метров, — теперь она свешивала в неё ноги, временами наклоняясь и отдаваясь на попечение гравитации.

Она была уверена, что её найдут — просто не ожидала, что первой это сделает обездоленная женщина.

— И чего ты хочешь? — без особенного интереса спросила Мел.

— Я… хочу, чтобы вы за меня отомстили.

— Кому?

— Моей семье.

Мел кивнула.

Тем самым она хотела показать, что хватит, но женщина видимо восприняла её кивок иначе; она заговорила быстрее — о том, что раньше была богата, что у неё было много друзей и связей, что всё это она потеряла после страшного предательства и что теперь её сердце желало расплаты; что она хотела увидеть тех, кто подставил её на коленях, и что она готова сделать ради этого всё что угодно.

— Я заплачу… У меня ничего не осталось, но я что-нибудь придумаю, — пролепетала женщина.

— Я не смогу исполнить твоё желание, — ответила Мел.

— Почему⁈ — немного истеричным голосом спросила женщина.

Мел промолчала.

Причина была предельно простой: женщина не хотела этого достаточно сильно. Мел могла исполнять только самые сильные желание, ради которых человек готов едва ли не пожертвовать собственной жизнью. Эта женщина так не могла; собственная жизнь была для неё важнее мести.

— Я заплачу, правда, — пролепетала женщина.

— Иди.

Однако женщина уходить не собиралась.

— Или ты не хочешь? А? Не хочешь? — в её голосе появились агрессивные нотки. Снова зазвучали шаги. Они приближались. Затем звон — нож, разрезающий воздух. Мел не могла знать этого точно, и всё же ей показалось, что лезвие остановилось в считанных сантиметрах от её лица.