— Больше, чем просто знаком.

— Ого!.. глядя на вас, и не подумаешь, а? Выходит, вы, совершенствующиеся, тоже можете… э… выступать… хм…

— А кроме известной певицы, вы знаете что-нибудь еще об этом заведении?

— Хм… я слышал, что еда там была также великолепна.

Губы Мо Жаня изогнулись в веселой улыбке, когда он со знанием дела взял в руки кухонный нож:

— Прежде чем встать на путь совершенствования духа, я много лет работал помощником на кухне этого заведения. Как думаете, кто лучше готовит: ваш шеф-повар или я?

Трактирщик был еще более поражен, спотыкаясь на каждом слове:

— Господин бессмертный… в самом деле... в самом деле…

Не в силах подобрать слова, он продолжал бормотать «в самом деле».

Искоса взглянув на него, Мо Жань самодовольно улыбнулся и с ленцой сказал:

— Хорошо, идите уже. Этот достопочтенный шеф-повар приступит к работе.

Трактирщик понятия не имел, что сейчас разговаривает с бывшим повелителем тьмы, и, отбросив стыд, взмолился:

— Я давно слышал о деликатесах из Терема Цзуйюй — может быть, когда добрый господин закончит, этот скромный трактирщик сможет попробовать?

Он подумал, что это небольшая просьба, поэтому Мо Жань определенно согласится. Кто знал, что молодой господин прищурит глаза и зло хмыкнет:

— Попробовать?

— Да!

— Размечтался! — надменно хмыкнув, Мо Жань выбрал редьку и, нарезая ее, пробормотал себе под нос. — Думаешь, что этот достопочтенный будет готовить для кого угодно? Это только для Ши Мэя! Если бы не он, этот достопочтенный даже не зашел бы на кухню…

Получив от ворот поворот, трактирщик какое-то время неловко мялся рядом, потирая руки и неловко улыбаясь, прежде чем тихо ускользнуть.

Уходя, он также мысленно пробурчал:

«Что не так с «этим достопочтенным»? Мальчик так молод, что, вероятно, у него еще даже не сформировалось духовное ядро, но послушайте, что за бред он бормочет: «шимэй то да шимэй се»... Очевидно же, что в их компании точно нет ни одной девушки[25.3]!»

Трактирщик закатил глаза. Должно быть, парень сошел с ума, причем прям конкретно.

Мо Жань возился на кухне целых четыре часа и закончил только к полудню. Он побежал наверх, чтобы разбудить Ши Мэя. Его шаги замедлились, когда он проходил мимо комнаты Чу Ваньнина.

Должен ли он позвать и его?..

Вспомнив о скверном характере Чу Ваньнина, Мо Жань нахмурился. Нет, он приготовил совсем немного и так расстарался совсем не для него!

Солнце поднималось все выше. Все больше и больше людей приходило в гостиницу поесть. Мо Жань обнаружил, что внизу шумно, поэтому приказал слуге принести в комнату приготовленную им еду.

В конце концов он все-таки пригласил и Чу Ваньнина, рассудив, что Учитель пользуется уважением в этом мире, а он больше не Наступающий на бессмертных Император, поэтому должен играть по правилам.

На квадратном столе из бука стояли три миски с дымящейся лапшой в бульоне. Он сам сделал эту гладкую и упругую лапшу, которая была намного лучше той, что можно купить на улице. Сверху были положены толстые ломтики говядины, слегка обжаренная гузенка, свежие и нежные побеги гороха, сочная листовая капуста и золотистая яичная нить[26.1]. Все эти красочные ингредиенты искусно сочетались и были красиво уложены.

Но самым примечательным в этой лапше была не зелень, не сочные куски мяса и даже не обилие ингредиентов, а молочно-белый бульон, покрытый слоем кунжутного масла с острым красным перцем, который кипел на слабом огне в течение четырех часов. Мо Жань сам измельчил обжигающие специи в каменной мельнице и варил их с бульоном для полного насыщенного вкуса и дразнящего аромата.

Помня о любви Ши Мэя к острой пище, он использовал большое количество специй и красного масла с сычуаньским перцем. Он наблюдал за тем, как Ши Минцзин наслаждается приготовленной им пищей, и уголки его губ поднимались все выше. Какое-то время украдкой поглядывая на Ши Мэя, в конце концов он не удержался от вопроса:

— Вкусно?

— Очень вкусно! — ответил Ши Мэй.

Чу Ваньнин ничего не сказал. Он сидел с таким мрачным лицом, как будто небеса задолжали ему горы золота и серебра.

Мо Жань был очень доволен собой:

— Тогда просто дай мне знать, когда захочешь поесть эту лапшу снова, и я сделаю ее для тебя.

Глаза Ши Мэя были влажными от жара пряности. Когда он поднял взгляд и нежно улыбнулся Мо Жаню, если бы не похожий на ледяную статую Чу Ваньнин, сидящий рядом и вымораживающий половину комнаты одним своим присутствием, столкнувшись с такой красотой, Мо Жань, возможно, так и не смог бы определиться: есть ему лапшу в своей миске или все же взяться за Ши Мэя.

Ши Мэй почти не ел гузенку и горох, но говядина и капуста быстро исчезли из его пиалы.

Мо Жань, который спокойно наблюдал за ним со стороны, протянул палочки и переложил ростки гороха и гузенку в свою пиалу, а несколько кусков говядины из своей миски — в пиалу Ши Мэя.

Когда ученики Пика Сышэн ели вместе в Зале Мэнпо, они часто обмениваясь блюдами друг с другом, так что Ши Мэй не увидел в этом ничего странного и с улыбкой спросил у него:

— А-Жань, ты не любишь говядину?

— Эм, мне нравятся побеги гороха.

Он начал усиленно жевать, но кончики его ушей слегка покраснели.

С каменным выражением на лице Чу Ваньнин собрал все побеги гороха из своей тарелки и бросил их в пиалу Мо Жаня.

— А я как раз не люблю пророщенный горох.

Затем он переложил всю свою говядину в миску Ши Мэя.

— И говядину я тоже не люблю.

Нахмурив брови, он уставился на остатки еды в своей тарелке и раздраженно поджал губы.

Ши Мэй осторожно спросил:

— Учитель… вам не по вкусу еда?

Чу Ваньнин не ответил, только, опустив голову, молча откусил кусочек капусты. Хватило маленького кусочка, чтобы его лицо мгновенно скривилось и он с громким стуком положил палочки на стол.

— Мо Вэйюй, ты, когда бульон готовил, опрокинул туда кувшин острого соуса?

Мо Жань никак не ожидал, что завтрак, над которым он так усердно трудился, получит такую резкую критику. Совершенно сбитый с толку, он ошеломленно моргнул и поднял взгляд на Чу Ваньнина, все еще не в силах поверить собственным ушам. Лапша так и повисла в уголке его рта. Он еще несколько раз невинно похлопал ресницами, прежде чем с хлюпающим звуком заглотил длинную лапшу целиком и спросил:

— Что?

На этот раз Чу Ваньнин был еще менее вежлив и уважителен к его чувствам:

— Эта еда сделана для людей? Она съедобна? Это вообще можно есть людям?

Мо Жань моргнул еще несколько раз, прежде чем понял, что этот придурок Чу Ваньнин специально злит его, и возмутился:

— Почему это ее нельзя есть людям?

Брови Чу Ваньнина сошлись над переносицей:

— Да она же колом в горле встает.

Мо Жань задохнулся от негодования. Как бы то ни было, пусть и тайно, но искусству приготовления пищи он обучался у лучших поваров «Хмельного Яшмового Терема».

— Учитель, вы… слишком привередливы в еде.

— Учитель, вы же не ели целый день, — поспешил вмешаться Ши Мэй. — Даже если вам это не по вкусу, все равно съешьте хотя бы немного!

Поднявшись с места, Чу Ваньнин холодно сказал:

— Я не ем острую пищу, — после чего развернулся и ушел.

Двое за столом погрузились в неловкое молчание. Ши Мэй удивленно переспросил:

— Учитель не ест острую пищу? Почему я этого не знал?.. А-Жань, ты тоже не знал?

— Я…

Мо Жань некоторое время тупо смотрел на лапшу, которую Чу Ваньнин оставил практически нетронутой, а затем кивнул:

— Да, я этого не знал.

Но это была ложь. Мо Жань знал, что Чу Ваньнин не может есть острую пищу. Просто он забыл. А ведь он был связан с этим человеком большую часть своей прошлой жизни и, конечно, точно знал, что он любит есть, а что терпеть не может.