Золотой мальчик и Нефритовая девочка встали у гроба и снова запели — это была та же жуткая, но печальная элегия, что и раньше:

В водах Белого Императора волны сверкают и светятся,

Духи уток-мандаринок, приветствуя вас, несут цветы.

В этом гробу соединятся двое.

В этом святилище будут лежать двое.

Желание в жизни реализуется в смерти.

Отныне двое пойдут под небесами.

Отныне и в смерти одинокие души никогда не расстанутся.

Песня закончилась, дети задвинули крышку гроба, и лежащих в нем окружила кромешная тьма.

Чу Ваньнин и Мо Жань были запечатаны внутри гроба.

Стенки гроба были достаточно толстыми и заглушали голоса, так что снаружи их было почти не слышно, но Чу Ваньнин поднял руку и установил звукоизоляционный барьер, чтобы гарантировать их безопасность.

Первым, что он сказал, было:

— Подвинься, ты лежишь на моей руке.

Разве кроме «ты лежишь на моей руке» нет более насущных вопросов, которые следует обсудить прямо сейчас?

Несмотря на внутренний протест, Мо Жань подвинулся.

— Сдвинься, я не могу выпрямить ноги.

Он снова отодвинулся.

— Подвинься еще! Не смей трогать мое лицо!

– Учитель, я уже в самом углу, чего вы еще хотите? — обиженно заскулил Мо Жань.

Чу Ваньнин хмыкнул и наконец замолчал.

Мо Жань на некоторое время забился в угол. Внезапно гроб затрясло. Люди снаружи подняли его и понесли в неизвестном направлении. Мо Жань напрягся, прислушиваясь к звукам снаружи. Он подумал о том, что Ши Мэй, вероятно, сейчас заперт в гробу с Чэнь-Яо, а он ничего не может с этим поделать.

Барьер Чу Ваньнина был мощным и не давал звукам изнутри проникнуть вовне, однако им было хорошо слышно, что происходит снаружи. Сквозь стенку гроба доносился треск петард и шум от хлопушек. Мо Жань заметил:

— А они не слишком расторопны. Интересно, куда они тащат гробы?

В гробу было слишком темно, чтобы разглядеть лицо человека, поэтому он мог слышать только его голос:

– Согласно традиции Цайде, гробы должны отнести в местный храм за городом.

Мо Жань кивнул и некоторое время просто прислушивался к тому, что происходит снаружи.

— Учитель, кажется, идущих в процессии людей стало больше.

— Призраки путешествуют ночью. Если моя догадка верна, когда все гробы будут собраны в храме, призрачная покровительница браков появится в своем истинном виде, чтобы пожать урожай.

— Разве люди не заметят, что по городу проносят сотни гробов?

— Не заметят. Гробы несут Золотые мальчики и Нефритовые девочки, — ответил Чу Ваньнин. — Обычные люди не могут видеть предметы, которые несут призраки.

Мо Жань удивился:

— Почему вы так уверены в этом?

— В покоях невесты я использовал Тяньвэнь, чтобы допросить Золотого мальчика.

Они помолчали некоторое время, прежде чем Мо Жань снова спросил:

— А что случилось с тем красным гробом на горе, в котором лежал молодой господин Чэнь? И почему люди в семье Чэнь продолжают умирать?

— Я не знаю.

— Золотой мальчик не сказал вам?

— Он сказал, что тоже не знает.

— …

— Я думаю, что эта семья что-то скрывает от нас.

— Почему вы так говорите?

— Ты должен помнить, что хотя дух этого храма источает злую энергию, это все еще не бог, а божество, сила которого напрямую зависит от поклонения людей.

В прошлой жизни Мо Жань не уделял особого внимания урокам Чу Ваньнина и по этой причине впоследствии часто сталкивался с проблемами, не имея достаточно базовых знаний для понимания некоторых вопросов. В этой жизни пока ничего не мешало ему обратиться за советом и наставлением, поэтому Мо Жань спросил:

— А какая разница между богами и божествами?

— ...Что ты делал в прошлом месяце, когда я читал лекцию о различиях между божествами, призраками, богами и демонами?

Мо Жань подумал про себя:

«Этот достопочтенный только-только возродился — конечно, он не вспомнит, что делал во время какого-то урока более десяти лет назад! Скорее всего, ковырял ногой пол под столом, или читал «Приключения Девяти Драконов в спальне Феникса», или был погружен в мечты, глазея на Ши Мэя, или смотрел на шею Чу Ваньнина, втайне представляя различные способы отрезать голову этому человеку».

Не дождавшись ответа, Чу Ваньнин постановил:

— Когда мы вернемся, в качестве наказания десять раз скопируешь «Хроники Шести Царств».

— О…

Такая цена за прогулы оказалась довольно болезненным ударом для Мо Жаня.

— Боги отличаются от божеств. Боги могут действовать как им угодно, но божества не могут вмешиваться в смертные дела, если их об этом не просили.

Мо Жань почувствовал, как дрожь пробежала по его спине:

— Это значит, члены семьи Чэнь убиты по просьбе живого человека?

В темноте голос Чу Ваньнина звучал зловеще.

— Проситель не обязательно должен быть жив.

Мо Жань открыл рот, чтобы задать еще несколько вопросов. Возможно, потому, что Золотой мальчик и Нефритовая девочка шли по неровной местности, гроб резко дернулся и накренился влево.

Толчок был внезапным, а ухватиться в гробу было не за что, поэтому Мо Жань откатился и сильно ударил головой в грудь Учителя.

— Ох!..

Мо Жань со стоном схватился за ноющий от боли нос и с трудом приподнял голову. Он пытался сориентироваться в обстановке, когда его ноздри наполнил аромат цветущей яблони. Он был легким, как туман на рассвете, с намеком на ночной холод. Такие запахи обычно убаюкивали людей, но этот был чистым и освежающим разум.

Мо Жань был ошеломлен, а потом окаменел.

Он был более чем знаком с этим ароматом. Это был запах тела Чу Ваньнина, и для Мо Жаня он всегда был тесно связан с плотским желанием.

Как молния порождает лесной пожар, так этот запах разбудил развратные желания, мгновенно захватившие его тело.

Автору есть что сказать:

Президент Фонда по пристраиванию в хорошие руки засидевшихся в пацанах мужиков, первый злодейский boss матушка-покровительница, призрачный церемониймейстер, скоро появится в Сети.

У Матушки-покровительницы даже есть особый свадебный обряд для таких, как вы, сучьих педиков. Просто помещу вас в один гроб, и… Бах! Выйти вы сможете, только если поклянетесь впредь жить в любви и согласии. Отказы не принимаются! Ах!

Мо Жаня действительно нельзя было винить за его животные инстинкты. В такой ситуации кто бы среагировал иначе, если бы оказался пойманным в ловушку в тесном замкнутом пространстве с человеком, который ложился с тобой в постель бесчисленное количество раз. И не важно, было ли это искренне или притворно, от ненависти или любви, но, ощутив знакомый запах тела, Мо Жань не смог остаться безразличным.

Кроме того, он ведь всегда был бесстыжей сволочью.

Ши Мэй был его лунным светом, но из-за страха осквернить эту чистоту у него не хватало духу прикоснуться к нему. А вот по поводу Чу Ваньнина Мо Жань не испытывал никаких угрызений совести. По отношению к этому человеку он всегда мог свободно изливать все свои самые низменные желания, с легкостью растереть его в пыль, разорвать на части и заставить его делать такие вещи, которые никогда даже не подумал бы сделать с Ши Мэем.

В прошлой жизни каждый раз, когда Мо Вэйюй видел запрокинутую голову Чу Ваньнина, его обнаженную шею и судорожно перекатывающийся кадык, он чувствовал, что теряет себя, превращается в кровожадного зверя, охваченного желанием разорвать это горло, выпить кровь и раздавить кости. И он не чувствовал угрызений совести относительно подобных желаний по отношению к этому человеку, поэтому никогда не скрывал их.

Но в конце концов его тело стало рефлекторно реагировать на запах Чу Ваньнина. Стоило ему учуять его, как внизу живота вспыхивал огонь, который заставлял сердце зудеть от дикого желания привязать этого человека к кровати и жестко трахнуть.

В гробовой тишине слышалось только бешеное сердцебиение Мо Жаня.