— Молодой князь, придите в себя! Вы всегда учили нас, что жизнь любого живого существа бесценна. Неужели это лишь пустые слова? Когда дело коснулось вашей семьи, вы готовы заплатить сотнями жизней за жизнь одного человека?

Старуха, стоявшая рядом с молодым стражником, дребезжащим голосом отчитала его:

— Опусти свой лук! Как ты можешь пытаться навредить моему молодому господину? Это его решение и его ответственность. Он уже сделал все возможное, чтобы исполнить свой долг и спасти нас... Какие же вы все неблагодарные!

Их спор прервал вопль ужаса. Княгиня Чу совсем обезумела. Еще недавно она с любовью обнимала свое дитя, но сейчас эта женщина ничем не отличалась от дикого зверя. Она выла, подняв испещренное заклятиями лицо к небесам, изо рта текла слюна, зубы удлинились, превратившись в клыки. Чу Лань в объятьях матери беззвучно рыдал, задыхаясь от ужаса. Когда рука свирепого демона стиснула горло малыша, ребенок хрипло крикнул:

— Мама…

Когти одержимой госпожи Чу пронзили его горло, оборвав его крик...

В этот миг все звуки исчезли. Мертвая тишина опустилась на Линьань.

Брызги крови, как алые цветы хайтан, окропили землю.

Это было похоже на тот день, когда Лань Вань держала на руках своего новорожденного сына и смотрела в окно на яблоню в полном цвету. Вся усадьба была наполнена упоительным ароматом и нежным ярко-красным свечением от падающих на землю лепестков.

Мать ласково укачивала свое дитя и нежно напевала колыбельную песню:

— Красный хайтан, белый хайтан, утренний ветер подхватит мелодию. Маленький мальчик отправился в дальние края, папа и мама будут скучать.

Красный хайтан... белый хайтан…

Нежная рука, которая когда-то гладила дитя, сейчас рвала его плоть, отрывая голову и руки.

Утренний ветер подхватит мелодию.

Лил дождь. Текла кровь. Мать ела внутренности своего ребенка.

Маленький мальчик отправился в дальние края.

Городской храм божественного покровителя величественен и наполнен молитвами предков за благополучие потомков.

В тот год, когда родился Чу Лань, молодая мать пришла поклониться божеству в храме. Опустившись перед алтарем, она сложив теплые тонкие ладони, молилась под пение птиц и звук колокольчиков. Вдыхая аромат сожженных благовоний, женщина просила для своего ребенка долгой и счастливой жизни в мире… долгой жизни... в мире…

Папа и мама будут скучать.

Плоть Чу Ланя была растерзана, кровь пролита, и сердце вырвано. Госпожа Чу жадно вгрызалась в него, и свежая кровь стекала из уголков ее рта.

— Ааааааа! — Чу Сюнь рухнул на землю.

Он стоял на коленях, держась за голову и непрерывно бился головой о залитую кровью землю. Его сердце и легкие разрывались от крика.

Он преклонил колени перед своей женой и сыном, он преклонил колени перед жителями Линьаня, он преклонил колени перед божеством города. Он встал на колени в грязи.

Склоняясь в грехе и в святости. Склоняясь в благодарности и в ненависти. Склоняясь, чтобы обратиться в ничто. В этот миг душа его треснула и раскололась на мелкие кусочки, а потом исчезла, утонув в море вечной скорби.

Потребовалось время, чтобы кто-то, наконец, позвал дрожащим голосом:

— Молодой господин…

— Князь, мы так сожалеем…

— До самой смерти, мы не забудем вашу доброту…

— Князь Чу по-настоящему праведный человек! Действительно лучший из людей...

Кто-то крепко обнимал своего ребенка и закрывал ему глаза, чтобы оградить от ужасной сцены. Один из таких родителей, наконец, разжал объятия и с бледным посеревшим лицо обратилась к Чу Сюню:

— Князь, вы спасли наши жизни. Ваша жена и сын… они точно обретут счастье в следующем перерождении.

Кто-то крикнул:

— Почему бы и тебе не обрести счастье в перерождении вместе со своими детьми? Возьми своего ребенка и выйди за барьер!

Мужчина потупился и робко отступил.

Что касается Чу Сюня, то все эти препирательства были за пределами его восприятия. Сейчас он чувствовал себя так, будто сам умер и стал призраком, безразличным к страстям смертного мира. Для него все это людское многоголосье было подобно шуму прибоя, что-то из прошлого, которое больше не имело к нему никакого отношения.

В грязи под проливным дождем этот мужчина в одиночестве стоял на коленях перед светящейся золотистой пеленой барьера, за которой было то, что осталось от его жены и сына. Непогребенные кости самых близких людей были сейчас так близко, и так бесконечно далеко. Мо Жань смотрел на эти события, разворачивающиеся перед его глазами, и внезапно вспомнил, что в своей прошлой жизни он без разбору убивал виновных и невинных. Сколько хороших людей он толкнул в пучину скорби... На его кровавом счету было множество таких, как Чу Сюнь, Линь Вань и Чу Лань.

Он опустил голову и посмотрел на свои руки.

На мгновение показалось, что они все в крови.

Видение исчезло, и остался только холодный моросящий дождь, который ручейками стекал между пальцев его раскрытых ладоней.

Тело охватила волна неконтролируемой дрожи, но тут же кто-то крепко схватил его за руку.

Казалось, он внезапно проснулся от страшного кошмара. Повернув голову, Мо Жань увидел рядом с собой Ся Сыни, с беспокойством смотревшего на него. Этот ребенок был слишком похож на мертвого Чу Ланя.

Мо Жань медленно опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с ним. Как грешник, признавший свою вину перед всеми убитыми по его вине, он вглядывался в эти печальные, влажные от слез и дождя, глаза.

Чу Ваньнин молча поднял свою маленькую руку и ласково погладил его по голове.

— Все закончилось, — тихо прошептал Чу Ваньнин. — Это все уже в прошлом.

— Да, — отозвался Мо Жань и, грустно улыбнувшись, опустил глаза. — Это все уже в прошлом.

Но даже если все это было уже в прошлом. Пусть в случившемся сегодня не было его вины. Сколько таких невинных детей и людей погибло из-за него?

Чем больше Мо Жань думал об этом, тем сильнее страдало его сердце.

Почему он был таким безжалостным?!.. Почему никогда не считался с чужими чувствами?..

Предупреждение: 18+ насилие

Малыш Чу Лань отошел в мир иной. Однако их задача в иллюзорном мире все еще оставалась невыполненной.

До рассвета было еще далеко, и кошмарная ночь не закончилась. Чудом уцелевшие жители города вернулись в дом наместника, чтобы подготовиться к долгому пути в Путо.

Казалось, душа Чу Сюня умерла, оставив Линьяне только бренную оболочку. Впрочем, трудно было представить, что кто-то, перенеся такое душевное потрясение, может просто снова заняться незавершенными делами.

Прогуливаясь по усадьбе, Мо Жань отметил, что люди проявляют беспокойство. Были и такие, кто считал, что после пережитой потери, Чу Сюнь может потерять волю к жизни и погрязнуть в желании отомстить призрачному князю. В этом случае, даже если князь захочет возглавить отход из города, с его божественной силой он может натворить бед уже в дороге.

Конечно, не все думали только о себе, были и те, кто искренне сочувствовали горю Чу Сюня. Хотя, в конечно итоге, их было не так и много.

В страхе и тревоге, сгрудившись во дворе усадьбы наместника, люди ждали рассвета.

Однако, прежде чем первый луч солнца развеял тьму, со знакомым треском небо снова разверзлось, и над духовным барьером прогрохотал знакомый холодный голос. На этот раз призрачный князь обратился не к Чу Сюню, а к жителям Линьаня:

— Скоро наступит рассвет, и этот достопочтенный знает, что вы хотите покинуть город под защитой солнечного света. Но вы действительно все обдумали? До Путо путь долгий, за один день туда не добраться. Когда наступит ночь, вам придется полагаться только на духовные силы Чу Сюня. Но захочет ли он вас защитить?

— Мама! — от ужасного голоса ребенок разрыдался и спрятал лицо в материнских объятиях. Все люди, запрокинув головы, смотрели в небо.