Только после этого выражение лица Чу Ваньнина немного расслабилось, но когда он заговорил, его брови все еще были нахмурены:

— Мо Жань, слушай внимательно. Гоучэнь Шангун — самозванец, а не настоящий Бог Оружия. Этот человек искусен в иллюзиях и знает как минимум одну из трех запрещенных техник — Вэйци Чжэньлун[41.2]. Вот почему я должен был проверить тебя, а вдруг ты тоже одна из его иллюзий.

Мо Жань чуть взвыл от негодования:

— Если бы я был иллюзией, был бы связан тут подобным образом?

— Я вытащу тебя оттуда прямо сейчас.

Мо Жань кивнул и спросил:

— Учитель, а как же Ши Мэй и Сюэ Мэн?

— Как и ты, они подверглись действию наркотика, подмешаного в вино, и были заперты в другом месте, — увидев выражение лица Мо Жаня, Чу Ваньнин добавил, — не волнуйся, с ними все в порядке. Я не знал, с какой опасностью столкнусь здесь, поэтому велел им ждать снаружи. Ты сможешь увидеть их, как только мы выберемся.

Что касается техники Вэйци Чжэньлун, Чу Ваньнин не стал ничего объяснять. Впрочем, в случае с Мо Жанем в этом не было никакой необходимости. Это была одна из трех мощных и печально известных запрещенных техник мира совершенствующихся.

Как следует из названия, техника Вэйци Чжэньлун — это техника манипулирования живыми существами, как камнями для вэйци на игровой доске. Игроку, как правило, не нужно было даже появляться лично на поле боя: он просто использовал игровую доску, а также черные и белые камни для вэйци, чтобы из тени заставлять всех, от живых людей до духов, от зверей на земле до птиц в небе, играть нужные ему роли. Существо, попавшее под контроль техники Вэйци Чжэньлун, став частью игры, верно служило игроку до самой смерти, а проиграв, умирало, став рассыпавшимся в пепел камнем вэйци.

Мощность техники во многом зависела от духовной силы игрока, а также от того, какой объект был выбран для контроля. Легче всего манипулировать недавно умершими людьми и животными, несколько сложнее — давно умершими, затем по градации сложности шли живые звери, и, наконец, достигнув самого высокого уровня самоконтроля и силы, игрок мог контролировать живых людей.

Очень немногие люди в мире были способны достичь этого высшего уровня техники Вэйци Чжэньлун. Однако к тому времени, когда Мо Жань провозгласил себя императором, он уже в совершенстве освоил эту технику. В том году, когда Мо Вэйюй сошелся в смертельной схватке с Чу Ваньнином, он разложил свиток длиной в тридцать три метра, чтобы использовать его как доску вэйци для управления своей непобедимой армией.

В той битве пали сотни тысяч его пешек. Крылья тысяч воронов скрыли солнце и накрыли западные земли, водяные драконы вырвались из водных глубин, и океаны стали землей, а земля — водой. Мо Жань призвал зверей и птиц без счета и управлял бесчисленным войском, состоящим из живых и мертвых людей. Такую битву трудно увидеть даже в адском царстве Асуры.

Этот труп лисы, очевидно, также контролировался техникой Вэйци Чжэньлун с дополнительным использованием магии создания иллюзии обольщения.

Ходили слухи, что мех самого первого предка лисьего клана Цинцю был разделен на сорок девять частей различных размеров, превращенных затем в магические артефакты. Если взять чью-то кровь и капнуть ее на лисий мех, а потом завернуть в этот мех что угодно, даже кусок гнилого дерева примет вид человека, самого желанного для сердца того, чья кровь была использована в ритуале.

Мех, обернутый вокруг трупа лисы, был одним из сорока девяти артефактов. Однако его магия действовала только на владельца крови. Для всех остальных труп был трупом, и не более.

Освободить Мо Жаня было несложной задачей. К тому времени, когда Чу Ваньнин вытащил его из камеры, то уже более или менее закончил объяснять ему все это.

Только одного Мо Жань не мог понять:

— Учитель, откуда вы знаете, что Гоучэнь Шангун — самозванец?

Чу Ваньнин ответил:

— Разве настоящий  Гоучэнь Шангун стал бы использовать в своей игре мертвых вместо живых? Хотя этот человек духовно одарен, ему далеко до настоящего Бога.

В этом был смысл, но Мо Жань все еще был в сомнениях:

— Учитель, значит, когда вы увидели… мертвого лиса, поняли, что человек был самозванцем?

Чу Ваньнин покачал головой.

— Нет.

— Тогда в какой момент вы стали подозревать...

— Ты помнишь, о чем спросил меня  Гоучэнь Шангун, когда мы впервые встретились?

Мо Жань на мгновение задумался и ответил:

— Кажется, он спрашивал что-то про ваше оружие?

— Верно, — подтвердил Чу Ваньнин. — Любой сильный совершенствующийся сможет легко ощутить ауру божественного оружия, тем более что я не скрывал ее. Но почему Бог Тысячи Оружий не смог сразу сказать, что у меня не одно божественное оружие из озера Цзиньчэн, а два? Тогда у меня возникли подозрения, но на кону был твой божественный меч, поэтому я предпочел не обострять ситуацию недоверием, но с тех пор внимательно следил за всем, что он делал во время нашего путешествия.

— Но… если это не  Гоучэнь Шангун, как он мог создать божественное оружие?

— Во-первых, тот факт, что именно  Гоучэнь Шангун создал все оружие в этом озере — всего лишь слух. Никто на самом деле не знает, почему в этом месте так много оружия, поэтому божественное оружие не обязательно было сделано Богом. Во-вторых, этот человек взял оружие из Божественного Арсенала, но никто не может подтвердить, принадлежало оно ему или нет. Более того, мы внимательно осмотрели оружие Сюэ Мэна и Ши Мэя — оно поддельное.

Мо Жань был потрясен:

— Поддельное?

— Да.

Мо Жань на мгновение застыл, с трудом выстраивая логическую цепочку, когда до него дошло:

— Тогда Цзяньгуй...

— Цзяньгуй — настоящее божественное оружие. Но этот поддельный Бог дал его тебе, преследуя какие-то собственные цели.

— Тогда что именно он хотел сделать? — спросил Мо Жань, с отвращением глядя на труп лисы на каменной кровати. — Сначала потратил так много усилий, чтобы заманить нас, а затем пытался сотворить эту мерзость. Что он хочет получить?

— Тебя.

— А?

— Все, что ты сказал, верно лишь наполовину. Только целью этой ловушки являемся вовсе не мы. В конечном итоге ему нужен только ты.

— Чего он хочет от меня? — Мо Жань сухо рассмеялся. — Я же просто дурак.

Чу Ваньнин ответил:

— Я никогда еще не встречал дурака, который мог бы сформировать духовное ядро в течение года.

Мо Жань собирался возразить, но ошеломленно замер, когда понял кое-что…

Чу Ваньнин только что… похвалил его?

Осознание этого заставило его сердце биться быстрее, и он уставился на Чу Ваньнина с открытым ртом. Прошло несколько мгновений, прежде чем Мо Жань медленно моргнул. Лицо, непроницаемым выражением которого он так гордился, слегка покраснело.

К счастью, Чу Ваньнин даже не смотрел на него, все еще бормоча себе под нос:

— Кроме того, Тяньвэнь и Цзяньгуй, кажется, имеют некую связь с той ивой во дворе. Ранее, в древних текстах, я читал, что когда Гоучэнь Шангун спустился в Царство Смертных, он принес с собой три ветки ивы из Небесного Дворца. Но эти тексты были неполными, и я так и не смог узнать, что именно  Гоучэнь сделал с этими тремя ветвями Небесной Ивы.

Он помолчал, прежде чем продолжить.

— Но если слухи верны, то Тяньвэнь, Цзяньгуй и это старое дерево во дворе на самом деле могут быть теми тремя ивовыми ветвями. Две — стали священным оружием, одна была посажена на дне озера Цзиньчэн, чтобы стать могучим защитником Божественного Арсенала.

— Но какое это имеет отношение ко мне?— спросил Мо Жань.

Чу Ваньнин разочарованно покачал головой.

— Как это может не иметь к тебе никакого отношения? Ты тот, кто пробудил Цзяньгуй.

Мо Жань вздохнул:

— Я просто повторю это. Серьезно, какого черта!

— Я думаю, что все, чего он хочет, в конце концов как-то связано с этой ивой во дворе. Но это все выводы, которые я могу сделать исходя из имеющейся у нас информации. Пока это все, что я могу предположить.