Согласно легенде, древний язык цанцзе был создан в Небесном Царстве. В человеческом мире он давно стал потерянным искусством. Очень немногие люди владели им в полном объеме, и даже такой мудрый мастер, как Чу Ваньнин не мог расшифровать всю надпись, но он мог, по крайней мере, понять суть.

Чу Ваньнин некоторое время изучал символы, пытаясь понять их значение:

— Здесь написано, что он — дух этой ивы по имени Чжайсинь Лю[43.2]. Когда он был лишь ветвью-саженцем, Гоучэнь Шангун принес его сюда из Небесного Царства. Позже, по неизвестным причинам, Гоучэнь покинул этот мир, и с тех пор Чжайсинь Лю не видел его и не знает, жив он или мертв.

Пока существовал Дворец Гоучэнь Шангуна, Чжайсинь Лю, следуя оставленным Богом инструкциям, сотни тысячелетий защищал озеро Цзиньчэн, охраняя Божественный Арсенал. Питаемый богатой духовной энергией этого места, дух Ивы смог развиться в человеческую форму. Дни пролетали незаметно, но однажды... — Чу Ваньнин внезапно перестал читать.

Мо Жань спросил:

— В чем дело?

— Эти три символа не знакомы мне. Похоже на имя, — Чу Ваньнин поднял руку, указывая на сложные извилистые знаки. — В общем, этот человек, что спустился на дно озера Цзиньчэн, был силен и безжалостен. Используя запретную технику Вэйци Чжэньлун, он уничтожил всю жизнь в озере и стал управлять мертвыми. Не смог избежать этой участи и Чжайсинь Лю.

Мо Жань воскликнул:

— Этот человек, вероятно, поддельный Гоучэнь!

При этих словах глаза Чжайсинь Лю вспыхнули и он дважды кивнул в знак согласия.

— Ха-ха, надо же, я угадал, — Мо Жань, смущенно улыбаясь, почесал затылок. — Не думал, что я так умен.

Чу Ваньнин тепло посмотрел на него и продолжил:

— Долгие годы Чжайсинь Лю находился в бессознательном состоянии, не приходя в себя более чем на полдня. К счастью, проснулись две другие ветви ивы — Тяньвэнь и Цзяньгуй, которые со времен создания были связаны с ним телом и духом. Заимствуя часть их сил, Чжайсинь Лю смог вернуть себе контроль над сознанием. Если бы это не произошло, вероятно, он бы обезумел и убил всех присутствующих здесь.

«Все присутствующие», услышав о подобной перспективе, почувствовали, как их прошиб холодный пот и сердца забились сильнее. Трое молодых людей посмотрели на существо в плавильном горне, не зная, как реагировать на эти его слова.

Мо Жань заговорил первым:

— Старейшина Лю…

Сюэ Мэн переспросил:

— Старейшина Лю[43.3]?

— Ну а как я должен сказать? Старейшина Чжай? — Мо Жань впился раздраженным взглядом в Сюэ Мэна, прежде чем продолжил. — Я собираюсь сказать кое-что, что может вам не понравиться, но, кажется, в вашей истории есть большие логические дыры.

Чжайсинь Лю не мог говорить, но понимал слова, что были сказаны. Он повернул лицо к Мо Жаню, который продолжил:

— Сначала вы сказали, что находитесь под контролем фальшивого Гоучэнь Шангуна, но смогли вернуть сознание благодаря одновременному пробуждению Тяньвэнь и Цзяньгуй. Но фальшивый Бог был тем, кто дал мне Цзяньгуй. Разве он не знал последствий этого?

Чжайсинь Лю покачал головой, и письмена перед Чу Ваньнином стали меняться, складываясь в новые фразы:

— Я — дерево, рожденное в Небесном Царстве. Он мало знает обо мне и не подозревает, что ваше священное оружие может повлиять на мое сознание. Он использовал мою силу, чтобы снять Три Запрета. Я все еще нужен ему, поэтому в последние годы он делал все, чтобы продлить мое подходящее к концу существование. Но я действительно не хочу больше жить. Лучше умереть, чем помогать злодею. К сожалению, я все еще нахожусь под его контролем и моя воля слишком слаба…

При этих словах Чу Ваньнин сделал паузу, задумавшись:

— Должно быть, поэтому ему так нужен был именно Мо Жань. Имея сильную духовную сущность с древесной основой, Мо Жань лучше всего подходит для того, чтобы после объединения его духа с духом Цзяньгуй быть принесенным в жертву.

Чжайсинь Лю кивнул.

Мо Жань все еще был в сомнениях:

— Но этот фальшивый Гоучэнь сам сказал, что есть две духовные сущности с древесной основой. Учитель тоже имеет такую, так почему он запер только меня?

Чжайсинь Лю написал: «Чем моложе жертва — тем лучше она подходит для жертвоприношения. Юные более податливы и не оказывают сильного противодействия при слиянии духа. Кроме того, перед ритуалом жертва должна быть насыщена телесно и духовно. Необходимо удовлетворить все «семь чувств и шесть страстей[43.4]» человека, и жизнь должна быть отнята в тот момент, когда жертва целиком погрузится в эйфорию, потеряв сознание от удовольствия. Если у приношения в момент смерти останутся сожаления, энергия обиды только ускорит мое увядание.

Мысли Мо Жаня тут же вернулись к мертвой лисе-оборотню, принявшей облик Чу Ваньнина.

Секс с этой тварью должен был насытить сексуальное желание Мо Жаня. Это похоже на откорм свиньи перед убоем для улучшения качества мяса.

И все это отлично объясняет, почему он увидел Чу Ваньнина вместо Ши Мэя. Мо Вэйюй слишком дорожил Ши Мэем, чтобы осквернить его. Когда дело шло об удовлетворении сексуального голода, он действительно вожделел Чу Ваньнина в разы сильнее, чем Ши Мэя...

Увидев странное выражение на лице Мо Жаня, Чу Ваньнин подумал, что ему все еще не по себе, и, желая успокоить его, спросил:

— О чем ты думаешь?

— Н-нет, ничего такого… — нежный румянец расцвел на щеках застигнутого врасплох юноши. Чу Ваньнин тупо уставился на него, прежде чем понял, о чем мог думать Мо Жань. Он закрыл рот и поспешно отвернулся в приступе смущения и необъяснимой злости.

От чего у этого мальчишки может сильнее забиться сердце? Стоило упомянуть о «семи чувствах и шести страстях», как Мо Жань начал думать о грешном и неправильном.

Чу Ваньнин в негодовании отряхнул рукава и с холодным лицом произнес:

— Совсем стыд потерял.

Мо Жань: — …

«Хорошо, что Чу Ваньнин не знает, кто именно удовлетворял мои желания в иллюзии. Интересно, если бы он знал, разозлился бы так, что содрал с меня кожу живьем?»

Мо Вэйюй как раз обдумывал это, когда земля Божественного Арсенала внезапно содрогнулась. Сюэ Мэн испуганно закричал:

— Что происходит?

Чжайсинь Лю не успел ответить. Его лицо исказила гримаса боли. Открыв рот в беззвучном крике, человекоподобный дух обхватил голову руками. Хотя он не мог издать ни единого звука, этот мучительный, разрывающий сердце и легкие крик, казалось, можно было услышать, просто посмотрев в это полное страдания лицо.

«Спасите меня…»

«Спасите меня!» Его губы изогнулись совершенно непостижимым и неестественным образом, сосуды на белках глазных яблок лопались один за другим. Если бы не цепи, сковывающие его на месте, он, вероятно, уже вырвался бы и что-то сделал с собой.

Вспыхнули символы:

«Я умоляю… скорее… уничтожьте меня…»

Поддерживающая родственная магия Тяньвэнь и Цзяньгуя истощилась. Сознание Чжайсинь Лю с каждой секундой становилось все более замутненным. Он боролся из последних сил, но все было напрасно. Черный туман хлынул из плавильного горна и атаковал пойманное в ловушку тело духа божественной ивы. Цепи зазвенели, искры посыпались в разные стороны вместе с кусками окровавленной плоти.

Ситуация менялась слишком быстро, и Чу Ваньнин шагнул вперед, прикрывая учеников от этого шквала длинным рукавом своих просторных одежд. Его лицо приобрело жесткое выражение, когда он спросил:

— Как я могу спасти вас?

Хотя движения духа ивы замедлились, он все же смог сформировать из расплавленного металла ряд символов:

— Очень скоро я потеряю разум и нападу на вас. Я не хочу причинять боль, но это вне моего контроля и нет времени объяснять. Единственное, что я могу сделать для вас сейчас, — это рассказать о техниках, которыми владею... Пожалуйста, будьте внимательны и осторожны…