Уважаемый мастер Чу Ваньнин имел репутацию человека, имеющего проницательный взгляд и широкие знания в области боевых искусств. Кроме того, он был не из тех людей, кто будет говорить ободряющую ложь, чтобы подбодрить кого-то. Поэтому, услышав эти слова, Сюэ Мэн был очень взволнован.

— Учитель, вы правда так думаете?

Чу Ваньнин прищурился и сказал:

— Сколько тебе лет, Сюэ Мэн? Я не утешаю никого старше пяти.

Сюэ Мэн смущенно потер нос и расплылся в улыбке.

Чу Ваньнин продолжил:

— Нельзя предсказать победу или поражение. Однако высокомерие недопустимо, когда дело касается борьбы. Вы должны усердно трудиться, чтобы достигнуть лучшего результата.

Сюэ Мэн ответил:

— Я понимаю!

Закончив разговор, Чу Ваньнин направился к тренировочному полю, которое находилось в дальней части Платформы. Для того, чтобы ученики во время спарринга случайно не поранили проходящих мимо людей, оно было удалено от основного комплекса. Чтобы попасть на тренировочное поле, нужно было пройти по длинному коридору, а затем повернуть за угол.

Выйдя из-за угла, Чу Ваньнин увидел, что Ши Мэй и Мо Жань тихо разговаривают, повернувшись к нему спиной.

— Вы… — Чу Ваньнин уже собирался позвать их, однако, разглядев всю сцену, внезапно замолчал.

Автору есть что сказать:

«Напишите краткое эссе, кем вы хотели бы быть…»

Чу Ваньнин: — Наверное, самый злобный преподаватель в Университете.

Ши Мэй: — Хирург.

Сюэ Мэн: — Студент киноакадемии. Читать нараспев (*от пер. — рэп?)... это же актерское мастерство...

Сюэ Чжэнъюн: — Угольный магнат, местный нувориш и деспот.

Госпожа Ван: — Певица кабаре, дама сердца деспотичного нувориша.

Мэй Ханьсюэ: — Психолог–консультант.

Е Ванси: — Честный народный дружинник.

Мо Жань: — Гонщик. Не спрашивайте меня почему. Все зависит от того, на чем (ком) я еду…

[Визуал к 49 главе] 

Как человека, который любил свое оружие, увиденная сцена так разозлила Чу Ваньнина, что он лишился дара речи.

Пожалуй, можно сказать, что он увидел идиота.

Неподалеку, под цветущими деревьями, Мо Жань вызвал Цзяньгуй.

Размер священного оружия по желанию хозяина мог меняться, и большинство владельцев предпочитали придавать своему божественному оружию более внушительный вид или сохраняли его естественный размер, как это делал Чу Ваньнин. Мо Жань же сделал Цзяньгуй совсем крошечным, превратив в крошечную ветку длиной и шириной с ленту для подвязывания волос. Божественное оружие, превратившееся в тонкий прутик с крошечными листьями, выглядело как несчастный маленький ребенок.

Внутренняя сила разных людей индивидуальна. Когда Чу Ваньнин передавал Тяньвэнь свою духовную энергию, она светилась золотым сиянием. Цзяньгуй же горел алым и, если не обращать внимание на листочки, стал похож на красную нить судьбы[50.1].

— Ши Мэй, привяжи его к своей руке. Я хочу посмотреть, обладает ли Цзяньгуй способностью Тяньвэнь убеждать людей говорить правду.

— Э-э ... ты хочешь проверить его на мне?

Мо Жань улыбнулся:

— Да, потому что ты самый близкий для меня человек и я знаю, что ты никогда не будешь лгать мне.

Ши Мэй все еще колебался:

— Это правда, но…

— Эй, я не буду спрашивать ничего неприятного. Если ты мне не веришь, давай поклянемся на мизинцах? — Мо Жань оттопырил мизинец.

Ши Мэй не знал, смеяться или плакать:

— Ты все еще ведешь себя как ребенок! Сколько тебе лет?

— Да ладно, давай поклянемся! Если в восемь лет это было нормально, то и в восемнадцать, и в восемьдесят восемь это тоже приемлемо. Что в этом такого?

Мо Жань схватил Ши Мэя за правую руку и с дерзкой усмешкой отогнул мизинец. Разрываясь между раздражением и смехом, Ши Мэй неохотно протянул руку.

Неожиданно вместо того, чтобы соединить их мизинцы, Мо Жань хитро прищурился:

— Цзяньгуй, за работу!

Иву не пришлось просить дважды. Цзяньгуй мгновенно удлинился и обвил мизинец Ши Мэя, другим концом зацепившись за мизинец Мо Жаня.

Смеющийся красивый юноша был похож на хитрую лису, пробравшуюся в курятник. От этой лучезарной улыбки на его щеках появились милые ямочки:

— Поздравляю, ты попался!

Ши Мэй занервничал:

— Ты! Сейчас же отпусти!

— Подожди, подожди… Я отпущу, но сначала всего несколько вопросов, — рассмеялся Мо Жань.

По правде говоря, Мо Жань чувствовал, что что-то не так, с тех пор, как Ши Мэй не смог открыть шкатулку Чансянсы. Несмотря на то, что он был в перчатках и не прикоснулся к шкатулке кожей, Мо Жань не мог избавиться от своих сомнений. Как назло, именно Чу Ваньнин открыл Чансянсы.

Чу Ваньнин... как такое вообще могло произойти...

Мо Жань предпочитал думать, что Чансянсы была сломана, но все равно хотел использовать Цзяньгуй, чтобы убедиться. Он был абсолютно уверен в своих чувствах к Ши Мэю, но занимал ли он сам то же место в сердце этого красивого юноши? Что касается того признания на озере Цзиньчэн, он до сих пор не был уверен, что все не было сном.

Ши Мэй обладал мягким темпераментом и был добр всегда и ко всем. В отличие от того же Чу Ваньнина, который не вызывал никакой симпатии с таким вечно угрюмым выражением лица, будто весь мир взял у него в долг и забыл отдать.

Может быть, Тасянь-Цзюнь и был неотесанным дикарем, но, когда думал о человеке, которого выбрало его сердце, он мог до смерти запутаться в своих чувствах и желаниях.

— Начнем, — сердце Мо Жаня было полно тревоги, но он продолжал ухмыляться и изображать беззаботность. Он решил намеренно задать несколько несущественных вопросов, чтобы вымостить путь к ответу на самый главный:

— Что ты думаешь о Сюэ Мэне?

— Молодой господин — хороший человек, но он слишком прямолинеен, а иногда невыносимо бестактен.

Мо Жань расхохотался и радостно захлопал в ладоши:

— Даже ты не можешь выдержать его? Ха-ха-ха, неудивительно, ведь он такой зануда!

Ши Мэй покраснел:

— Говори потише, нас же могут услышать...

— Ладно, ладно, — Мо Жань ухмыльнулся, — но меня радует, когда ты плохо говоришь о нем.

Ши Мэй:

— ...

Мо Жань продолжил:

— А что ты думаешь об Учителе?

— Учитель — тоже хороший человек, но его нрав несколько...

Ши Мэй, казалось, действительно не хотел критиковать Чу Ваньнина, но был связан Цзяньгуй, поэтому он прикусил губу на некоторое время, но все же закончил мысль:

— У него слишком вспыльчивый нрав.

— Ха-ха, вспыльчивый? Да он вспыхивает от дуновения ветра. Взрывается по пять раз на дню, но ни за что не признается, что злится. Да все жены и наложницы императора менее капризны, чем он.

Чу Ваньнин, стоя за углом:

— !..

Между тем Мо Жаню стало любопытно, и он спросил:

— Но если ты с самого начала знал о его плохом характере, то почему все равно выбрал его как Учителя?

Ши Мэй ответил:

— Учитель холоден снаружи, но у него доброе сердце. Я не так одарен от природы, как другие, но он не считает меня глупым, даже если мое развитие такое медленное. Он сказал: пусть я не имею боевых способностей, это не повод отказаться от обучения, — и научил меня исцелению и восстановлению. Учитель очень добр ко мне.

Изначально радостный Мо Жань, слушая эту речь, почувствовал, как все его настроение улетучивается вместе с улыбкой.

Он долго молчал, прежде чем наконец выдавил:

— С чего ты взял, что он хорошо к тебе относится? Все, что он сделал, — это обучил тебя нескольким техникам и иногда проявлял заботу. Но разве это не долг каждого учителя?

— Это не то же самое...

Мо Жань разозлился:

— Все равно он не может быть добр к тебе! Я могу делать все, что он делает с тобой!