Как мог шестнадцатилетний мальчик так много знать о трех запрещенных техниках?

Вместо этого, он сказал:

— Это слишком сложно.

— Нет, — сказал Чу Ваньнин, — это слишком просто.

Он помолчал секунду, прежде чем добавил:

— Тебе просто нужно, чтобы они все были мертвы.

Прежде, чем Мо Жань успел что-то ответить, у него за спиной послышался пронзительно-визгливый голос:

— Дорогу, дорогу! Пропустите меня!

Фубан?!

С грудой камней на спине фубан притащился все к той же аптеке и закричал:

— Скорее, лекарь! Иди сюда и спаси мою жизнь!

Навстречу ему выплыл седовласый змеелюд. Его хвост отличался от тех, что они видели: по всей длине он сиял подобно жидкому золоту. Длинные белые волосы были заколоты на затылке простыми деревянными заколками и свободно ниспадали на плечи. Лицо, хотя и было изрыто глубокими морщинами, в целом отличалось правильными чертами, прямым носом и приятным изгибом губ. Затуманенные золотистые глаза излучали покой и умиротворение. Легко было представить себе, как он был красив в расцвете юности.

Мо Жань насторожился. Раньше все происходило по-другому? Куда делся бирюзовый морской дракон?　

Старик взглянул на них, но ничего не сказал. Он подошел к порогу и наклонился, чтобы один за другим снять камни со спины фубана.

Когда последний камень был убран, фубан взорвался и его кровь растворилась в воде подобно туману. Иллюзия была разрушена, и все существа на рынке на долю секунды застыли, прежде чем рухнули на землю, как мокрое тряпье. Из давно сгнивших тел в воду озера хлынула вонючая кровь.

Вода в одно мгновение окрасилась в бордовый цвет, который становился все насыщеннее и темнее. В этом кровавом тумане стало трудно что-либо разглядеть, а потом гнилая кровь полностью затемнила их зрение и стало невозможно разглядеть даже пальцы на вытянутой перед собой руке.

Чу Ваньнин позвал:

— Мо Жань.

Не нужно было говорить еще что-то, Мо Жань давно понимал его без слов:

— Учитель, не волнуйтесь, я здесь.

Чу Ваньнин был немногословным человеком: слова всегда давались ему слишком тяжело. Но все же он добавил:

— Будь осторожен.

Сквозь кровавую муть Мо Жань не мог разглядеть его лица. Впрочем, вряд ли оно изменило бы выражение, даже если бы небо упало на землю. Однако в голосе Учителя звучало искреннее беспокойство. В повседневной жизни Мо Жань так редко ощущал теплую заботу от Чу Ваньнина, что от осознания этого грудь опалило жаром. Он крепко сжал его ладонь и сказал:

— Хорошо.

Не видя ничего вокруг, спина к спине, они стояли так близко, что чувствовали биение сердец и дыхание друг друга. В этой опасной ситуации Чу Ваньнин вызвал Тяньвэнь, а Мо Жань, к которому вернулась его духовная сила, позвал Цзяньгуй.

После того, как появилось духовное оружие, стало чуть светлее.

— Учитель, посмотрите туда.

Чу Ваньнин повернул голову в том направлении, где они последний раз видели странного змеелюда. На дне в том месте, где старик помог фубану убрать камни, появилось несколько десятков белых пятен разного размера. Рука об руку они подошли ближе. Стало ясно, что белые пятна и правда были камнями фубана. Пожилой водяной не просто бросил их, а разложил в три аккуратных ряда, каждый из которых теперь светился мягким сиянием.

Перед камнями появилась фигура, напоминающая седовласого змеелюда.

Мо Жань попытался спросить:

— Кто вы?

Но тот не ответил. Взглянув сначала на Чу Ваньнина, а затем на Мо Жаня, старец молча указал рукой на камни, разложенные на земле.

— Вы хотите, чтобы мы подобрали камни?

Седовласый показал им один палец.

— Хотите сказать… нужно выбрать только один?

Старец покачал головой, указал на Мо Жаня, а затем на Чу Ваньнина.

Мо Жань уточнил:

— Каждый из нас должен взять только один камень?

На этот раз седовласый змеелюд энергично закивал, а потом выжидательно посмотрел на них.

— Учитель, должны ли мы поступить так, как он хочет?

— Просто сделай это, все равно другого выхода у нас нет.

Каждый из них выбрал камень. Стоило подушечкой пальцев коснуться камня, как множество странных цветов вспыхнуло перед глазами, мир закружился и затянул их внутрь. Когда к ним вернулась способность видеть, красное марево исчезло.

Осмотревшись, они обнаружили, что перенеслись в Божественный Арсенал.

— Учитель!

— Учитель, А-Жань!

И Сюэ Мэн, и Ши Мэй тоже были здесь. Увидев Чу Ваньнина и Мо Жаня, они были счастливы и бросились навстречу им. Чу Ваньнин, не ожидавший, что светящиеся камни окажутся порталами, все еще испытывал легкую тошноту от быстрого перемещения. Пытаясь унять головокружение, он приложил руку ко лбу, в то время как другой все еще крепко сжимал ладонь Мо Жаня.

Пока они находились внутри кровавой мути, их руки не разъединялись ни на миг.

Из-за своего статуса Чу Ваньнин редко имел возможность прикоснуться к Мо Жаню. Все, что он мог позволить себе ранее, — это стоять в стороне, наблюдая за проявлениями близости между учениками.

Редкое ощущение тепла в ладони заставляло его бережно лелеять каждый миг...

— Ши Мэй!

Однако это тепло только для него было драгоценным сокровищем. В глазах другого человека, возможно, оно было бесполезно, как пара изношенной обуви, возможно, не стоило даже упоминания — нет, скорее всего, вообще не было замечено.

Увидев Ши Мэя, Мо Жань просто отпустил его руку. Кончики пальцев Чу Ваньнина слегка шевельнулись, будто пытаясь удержать. Но разве была для этого причина?

У него нет мужества любить кого-то.

И он не хотел потерять ту жалкую частичку гордости, что у него осталась.

Поэтому просто смотрел, как Мо Жань счастливо смеется, глядя на Ши Мэя, как естественно обнимает его и нежно гладит по волосам.

Пальцы Чу Ваньнина опустились.

Это так глупо... Так неловко...

Его лицо было обычно бесстрастным, поэтому ни гнев, ни радость, ни печаль не отражались на нем, но сейчас...

Наверное, он слишком стар, слишком устал и замерз, раз после этого перемещения в груди стало так холодно. Но на кончиках его пальцев все еще оставалось немного тепла… к счастью…

Ухватившись за эту теплую нить, пока она не исчезла, он медленно выпрямился и привычно привел в порядок выражение лица и глаз.

— Учитель, с вами все в порядке? Вы так сильно побледнели.

Чу Ваньнин кивнул Сюэ Мэну:

— Все хорошо.

Он помолчал, потом спросил:

— Вас тоже переправил сюда этот змеелюд?

Прежде чем Сюэ Мэн успел ответить, раздался булькающий звук. Чу Ваньнин обернулся и увидел, как из кипящего плавильного горна показалась половина окровавленного лица, а затем на поверхности появился и сам изуродованный человек.

Этот человек определенно не был смертным и тем более не был жив, потому как кто мог бы выжить в жидком раскаленном металле. Но этот странный человек, хотя и был обожжен с ног до головы, определенно все еще дышал. Цепи сковывали его четыре конечности, удерживая внутри плавильного горна. Он, без сомнения, испытывал невыносимые страдания, но не мог вырваться на волю.

Незнакомец медленно открыл глаза и умоляюще уставился на них, всем видом призывая подойти ближе. Хотя он не мог говорить, у него все же были другие средства для общения. Он поднял руку, на которой почти не осталось плоти, и струйка раскаленного металла поднялась в воздух. Вслед за движением руки в воздухе материализовались древние письмена.

Пораженный Сюэ Мэн выдохнул:

— Что это за язык? Почему я не могу прочитать ни одного символа?

Чу Ваньнин ответил:

— Это древний язык цанцзе[43.1]. Чему я еще не научил тебя?

— Итак, что же там написано? — напомнил Мо Жань.

Чу Ваньнин подошел и внимательно изучил надпись:

— Он хочет… обратиться за помощью...