Улыбка на лице Мо Жаня застыла. Его охватило дурное предчувствие. Он вдруг подумал об одном человеке…

Но…

Если бы тот был здесь, то сегодня не госпожа Ван, а именно он должен был разбирать жалобу в Зале Даньсинь.

Этот человек… его ведь нет…

Сюэ Мэн заметил страх в глазах Мо Жаня, и выражение его лица стало еще более презрительным и высокомерным.

 — Отец тебя жалеет и любит, но думаешь, на Пике Сышэн нет человека, который не будет снисходителен к тебе?

Мо Жань попятился, улыбка на его лице стала совсем уж натянутой, а смех натужным:

— Мой достойный и добрый младший брат[5.14], сейчас уже так поздно, давай не будем среди ночи беспокоить этого почтенного «старика[5.15]»? Признаю, что ошибся, обещаю, что впредь никогда не буду посещать бордели и воровать. Давай договоримся? Иди скорее домой, отдохни, хе-хе, ты выглядишь усталым.

На последнем слове он развернулся и, забыв о достоинстве, припустил во всю прыть между домами.

Он же просто пошутил! Сюэ Мэн, этот желторотый юнец, слишком уж кровожаден для своего возраста!

Он ведь как-никак Наступающий на бессмертных Император! Как можно отдать его в руки этого человека? Узнав, что он обокрал кого-то, да еще и навещал проститута в публичном доме, этот зверь точно переломает ему обе ноги своей ивовой лозой! Чего тут выжидать, нужно прямо сейчас спасаться бегством!

Автору есть что сказать:

Почему этот господин Дачан такой безмозглый?

Потому что вместо мозгов у него прямая кишка. ╮(╯▽╰)╭

В следующей главе на сцене появится Учитель.

[Визуал к 5 главе]

Как-никак Сюэ Мэн вырос на Пике Сышэн и лучше, чем кто бы то ни было, знал местность, так что в конце концов ему удалось поймать Мо Жаня, чтобы отконвоировать его на гору Хоу[6.1].

Пик Сышэн был построен в горах, в западной части которых находилось место, где мир мертвых вплотную соприкасался с миром живых. Именно здесь проходила граница, отделяющая смертных от Призрачного Царства.

Увидев, в каком ужасном состоянии находится склон горы, Мо Жань сразу понял, почему для разбора жалобы смертных пришлось привлечь госпожу Ван, хотя этот человек не покидал территорию ордена.

Не то чтобы он не хотел выполнять эту работу, просто и правда сейчас не мог оставить это место…

Граница, отделяющая мир живых от мира духов, была нарушена, и всю гору Хоу заволокло сгустившейся темной аурой.

Еще не материализовавшиеся злые духи, отчаянно завывая, кружили в воздухе. В небе прямо перед главными вратами была огромная дыра, ведущая прямиком в Призрачное Царство. Невооруженным глазом было видно, что барьер стал совсем тонким, а в разрыве можно было рассмотреть край лестницы из голубого известняка со множеством ступеней, по которым ползли обретшие плоть демоны, пытающиеся вырваться в мир живых.

Если бы на его месте был простой человек, при виде этой картины он бы точно поседел от ужаса. Когда Мо Жань впервые увидел нечто подобное, его тоже прошиб холодный пот, но со временем ему все же удалось к этому привыкнуть.

Магический барьер между миром людей и призраков был создан легендарным Фу Си[6.2] в глубокой древности, и по прошествии многих тысячелетий он обветшал и истончился. Время от времени в нем появлялись новые прорехи, которые должны были латать бессмертные заклинатели. Однако это занятие не только не способствовало повышению духовного уровня, но и расходовало много духовной энергии. Это была тяжелая и монотонная работа, потому мало кто из совершенствующихся Верхнего Царства хотел браться за нее.

Если свирепому духу удавалось прорваться сквозь барьер, то в первую очередь страдали простые люди Нижнего Царства, и потому Пик Сышэн взял на себя обязанность постоянно чинить его. Чтобы сэкономить время и успеть залатать новую дыру, орден был построен в горах таким образом, что самая тонкая часть барьера находилась прямо на заднем дворе.

Словно залатанный горшок, которым толком нельзя пользоваться, этот барьер «протекал» по четыре-пять раз в году.

Сейчас на огромной лестнице из голубого известняка, у разрыва границы между мирами, стоял человек в белых как снег одеждах с трепетавшими на ветру длинными рукавами. Сияющий золотом меч в его руках, словно в танце, кружил вокруг него, пока, используя собственную духовную энергию, он уничтожал злых духов и латал дыру в барьере.

Этот стройный и элегантный мужчина обладал манерами бессмертного и красотой небожителя. Глядя на него со стороны, легко можно было представить, как этот ученый муж, вознесясь над мирской суетой сидит с книгой в руках под цветущим деревом. Но если присмотреться повнимательнее, у него были далеко не мягкие черты лица, брови вразлет, напоминающие покрытые инеем мечи, ледяные глаза феникса и ровный, но очень выразительный нос. Хотя красивое лицо этого человека выглядело утонченным и интеллигентным, но выражение глаз было бесстрастным и отстраненным и не вызывало никакой симпатии.

Мо Жань издали окинул его изучающим взглядом. Хотя морально он уже подготовил себя к этой встрече, все же, увидев этого человека прямо перед собой живым и здоровым, он содрогнулся каждой косточкой своего юного тела.

И хотя одна его половина тряслась от страха, вторая, вне всякого сомнения, дрожала от… возбуждения.

Его Учитель.

Чу Ваньнин.

В прошлой жизни, когда Сюэ Мэн перед его кончиной все же смог добраться до Дворца Ушань, именно о судьбе этого человека он в слезах молил его рассказать.

Именно этот мужчина постоянно вмешивался в великие дела Мо Жаня, служил помехой его грандиозным замыслам, и в конце концов он заточил его и истязал до самой смерти.

Вроде бы логично, что, сломив волю противника и отомстив ему за все сполна, Мо Жань должен был испытать радость и удовлетворение. Широкое море принадлежит рыбам, бескрайнее небо — птицам, а весь мир — ему одному, ведь теперь в нем не осталось никого, кто мог бы встать у него на пути. Именно так поначалу и думал Мо Жань.

Но, похоже, это было не совсем верно.

После смерти Учителя вместе с ненавистью и злобой он как будто похоронил кое-что еще.

Мо Жань, никогда не обращавший внимания на свое образование, не мог даже правильно сформулировать, с чем связано это чувство потери, но если бы смог, то точно сказал бы, что в тот день он потерял единственного достойного противника[6.3].

Тогда же он только понял, что теперь, когда его старый враг навеки покинул этот мир, у него не осталось цели и ему не с кем сражаться.

Когда Учитель был жив, Мо Жань боялся его, дрожал от страха так, что волосы на всем теле вставали дыбом. Он был словно привыкший к побоям бездомный пес, у которого от звука удара колотушки начинали ныть кости, лапы подгибались, а изо рта текла слюна. Даже сейчас его икры тут же свело судорогой.

Со смертью Учителя Мо Жань избавился от самого страшного для него человека. Он сразу почувствовал, что возмужал и вырос в собственных глазах, сломав оковы, наложенные на него учителем. Впредь, что бы он ни сделал, никто не окинет его гневным взглядом, не поставит его на колени и не даст ему затрещину.

Ради того, чтобы отпраздновать это событие, он открыл кувшин выдержанного вина «Белые Цветы Груши», уселся на крыше и всю ночь пил в одиночестве. Тогда, под воздействием алкоголя, он вспомнил свою юность, и шрамы на спине, оставшиеся после порок Учителя, снова начали гореть, совсем как свежие.

Сейчас, своими глазами увидев своего уважаемого наставника, Мо Жань уставился на него не только со страхом и ненавистью, но и с каким-то странным, искаженным восторгом.