Глубоко вздохнув, Мо Жань ответил:

— Нет возражений.

Следуя регламенту, старейшина Цзелюй спросил собравшихся на площади учеников:

— Если кто-то не согласен с вынесенным решением или ему есть что добавить, говорите сейчас.

Собравшиеся внизу ученики топтались в нерешительности, обмениваясь растерянными взглядами.

Никто из них и представить не мог, что старейшина Юйхэн в самом деле способен отправить своего ученика на Платформу Шаньэ для публичного наказания. Если облечь этот поступок в красивые слова, то можно было бы сказать, что этот учитель суров, но справедлив, однако, если говорить начистоту, многие считали, что так мог поступить лишь бессердечный демон.

 Подперев подбородок рукой, с бесстрастным выражением лица бессердечный демон Чу Ваньнин восседал на своем почетном месте, ожидая завершения суда. Вдруг кто-то крикнул, используя технику усиления звука:

— Старейшина Юйхэн, этот старший ученик готов просить о снисхождении для младшего брата Мо.

— …О снисхождении?

Видимо, этот юноша решил, что раз уж Мо Жань приходится родным племянником уважаемому главе, то даже если он оступился сейчас, его все равно ждет блестящее будущее, а значит, грех не воспользоваться случаем, чтобы снискать его расположение. Выйдя вперед, он с самым серьезным лицом начал нести полную чушь:

— Хотя младший ученик Мо поступил неправильно, обычно он всегда очень доброжелателен с людьми, дружен с соучениками и в меру своих сил старается помогать слабым. Прошу старейшину принять во внимание, что по природе своей он человек не злой, и смягчить наказание!

Очевидно, мысль использовать ситуацию, чтобы снискать расположение младшего братца Мо, пришла не ему одному.

Постепенно у наказуемого появлялись все новые заступники, но доводы их были настолько нелепыми и странными, что неловко стало даже самому Мо Жаню… Откуда у него «душа ребенка и сердце, открытое для всего мира»? Они тут собрались для дисциплинарного наказания или чтобы петь ему хвалу?

— Старейшина Юйхэн, однажды младший брат Мо защитил меня от злых духов и своими руками обезглавил напавшего на меня страшного оборотня. Прошу зачесть это ему в заслуги для уравновешивания его неблаговидных деяний. Надеюсь, старейшина смягчит наказание!

— Старейшина Юйхэн, когда внутренние демоны атаковали меня, младший собрат Мо помог мне справиться с одержимостью. Я верю, что брат Мо совершил этот проступок в час, когда разум его помутился. Прошу старейшину учесть это и смягчить наказание младшему брату!

— Старейшина Юйхэн, некогда младший брат Мо даровал мне чудодейственное средство, которое спасло жизнь моей матушки. По сути своей он добрый и милосердный человек. Прошу старейшину смягчить наказание!

Довод следующего защитника был уже озвучен предыдущим оратором, и он не сразу смог придумать, чего бы еще такого наплести. Почувствовав на себе холодный взгляд Чу Ваньнина, молодой человек так испугался, что сболтнул первое, что пришло на ум:

— Старейшина Юйхэн, младший ученик Мо когда-то помог мне с двойным совершенствованием[7.16]…

— Пф! — кто-то не смог сдержаться и прыснул со смеху.

Попавший впросак юноша тут же покраснел до корней волос и смущенно отступил назад.

Видя, что дело принимает дурной оборот, старейшина Цзелюй бросился увещевать разъяренного Чу Ваньнина:

— Юйхэн, успокойся, умерь свой гнев…

Но разгневанного Чу Ваньнина было уже не остановить.

— Я никогда не встречал настолько бесстыжего человека. Как его зовут? Чей он ученик? — мрачно спросил он.

Немного замешкавшись, скрепя сердце Цзелюй шепотом признал:

— Это мой ученик Яо Лянь[7.17].

Чу Ваньнин насмешливо приподнял брови:

— Твой ученик? Яо Лянь значит «честный»?

Старейшина Цзелюй не мог не смутиться и, покраснев от стыда, попытался сменить тему разговора:

— Он сметливый, и язык хорошо подвешен, поэтому помогает мне собирать пожертвования.

Чу Ваньнин фыркнул и отвернулся, не желая тратить время на этого бесстыжего старейшину.

На Пике Сышэн живут тысячи людей — так стоит ли удивляться, что среди них нашлось с десяток холуев[7.18].

Мо Жань смотрел на этих «дорогих друзей и уважаемых братьев» и диву давался. Они так уверенно свидетельствовали в его пользу, что он уже и сам готов был им поверить. Охренеть, как круто! Оказывается, не только он умеет врать не краснея. Похоже, эта прекрасная духовная школа смогла взрастить целую плеяду молодых талантов!

Выслушав все их просьбы в духе «старейшина Юйхэн, мы просим о снисхождении», Чу Ваньнин наконец обратился к ученикам:

— Просите за Мо Вэйюя? — он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил. — Ладно, вы все, поднимайтесь сюда.

Не зная, чего ждать, выступившие в защиту Мо Жаня ученики робко поднялись на помост.

В центре ладони Чу Ваньнина вспыхнул золотой свет. Явившаяся по его приказу Тяньвэнь в один миг со свистом обмоталась вокруг пары десятков человек, крепко связав их всех вместе.

Снова она!

Мо Жань был на грани отчаяния. При виде Тяньвэнь у него даже коленки подогнулись. Он действительно не мог понять, где Чу Ваньнин взял такое извращенное оружие. К счастью, в прошлой жизни он так и не женился, ведь любую девушку, которая имела несчастье выйти за него, он бы замучал допросами, а то и просто запорол бы до смерти.

С насмешкой в глазах Чу Ваньнин задал вопрос первому из его защитников:

— Мо Жань защитил тебя от злых духов?

Разве мог простой ученик устоять перед пыткой Тяньвэнь? Он тут же взвыл:

— Нет! Нет!

— Мо Жань помог тебе справиться с одержимостью? — обратился Чу Ваньнин к другому ученику.

— А-ааа! Нет! Никогда!

— Мо Жань давал тебе чудодейственное лекарство?

— А!.. Пощадите! Нет! Я это выдумал! Все выдумал!

Чу Ваньнин ослабил путы, однако тут же одним безжалостным взмахом руки обрушил разбрызгивающую искры справедливого негодования Тяньвэнь на спины лживых учеников.

Брызнула кровь, послышались истошные вопли.

Прямые брови Чу Ваньнина гневно сошлись над переносицей:

— Что вы орете? На колени! Цзелюй!

— Я здесь.

— Примерно накажи их!

— Да!

В итоге все эти люди не только не извлекли из этой ситуации никакой пользы, а наоборот, за свой обман, который также являлся нарушением внутренних правил духовной школы, каждый из них получил по десять ударов палкой и удар плетью от старейшины Юйхэна сверху.

Когда наступила ночь, Мо Жань лежал, растянувшись на кровати. Несмотря на то, что он уже нанес на раны целебную мазь, его спина была исполосована вдоль и поперек так, что даже когда он пытался перевернуться на другой бок или просто пошевелиться, от пронизывающей тело острой боли глаза его тут же наполнялись слезами и он начинал жалобно шмыгать носом.

Обладая весьма миловидной внешностью, скорчившийся и всхлипывающий юноша сейчас напоминал съежившегося на кровати маленького плюшевого котенка, побитого жизнью, но, к сожалению, мысли его были далеки от детской невинности.

Вцепившись в одеяло, он закусил простыню, представляя, что это Чу Ваньнин и все его потомки. «Вот ублюдок! Я буду кусать тебя! Пинать! Изобью до смерти! Разорву на куски!»

Единственным утешением для него было то, что Ши Мэй лично пришел навестить его и принес с собой приготовленные специально для него пельмешки. Под внимательным взглядом этих полных сострадания ласковых глаз слезы Мо Жаня потекли ручьем.

Плевать он хотел, что «настоящие мужчины не плачут» — с теми, кто ему нравится, он любил вести себя как маленький капризный ребенок.

— Так больно? Сможешь подняться? — Ши Мэй сел на краешек кровати и печально вздохнул. — Учитель, он… уж слишком жестоко наказал тебя. Посмотри на свои раны… некоторые все еще кровоточат.