А кто были эти соискатели? На мой взгляд, самыми никчемными созданиями, наделенными частичкой божественности. Если человек рождался от матери, он впитывал отношения и принципы той среды, в которой рос. Там он учился понимать, что хорошо, что плохо. Учился жить и выживать. А что могли впитать и чему могли научиться эти парни в изоляции, оторванные от обычной живой среды, не знающие ограничений? У них даже не было страха перед смертью. Поэтому опыт говорил мне, что, если я хочу добиться от них признания своего главенства сейчас и нейтралитета в дальнейшем, по меньшей мере надо действовать предельно просто, решительно и даже жестоко.

Перед уставшим строем я выступил с краткой речью:

— Сейчас, дерьмо, будем учить походную песню. Запомните еще истину. Для вас я командор. Тот, кто вами командует. И еще. Нам песня помогает жить и строить.

Я оглядел строй и увидел, что один соискатель закрыл глаза.

— Как тебя зовут, новобранец? — гаркнул я ему в ухо.

Тот дернулся и чуть не упал. Вылупился на меня и получил удар дубиной по спине от Авангура. «Молодец! — подумал я про покровителя пророков, — быстро все схватывает. Недаром его утопили».

— Быстро отвечай, баранья лепешка! — приказал Авангур.

Соискатель, заикаясь, пролепетал:

— Мебус.

— Мебус, повтори истины, которым ты научился за это время.

— Э-э-э… Прежде чем повелевать… научись… э-э-э… командовать!

— Неправильно!.. Для тебя неправильно. Повторим правильно всем отделением. Двадцать раз… — Я оглядел замерший строй. — Вместо отдыха. «Перед тем как повелевать, научись подчиняться». Повторяем.

После двадцатого повтора я дал им отдых. Они его потратили на взбучку Мебуса.

К тому времени как появился мой денщик, соискатели научились петь. Вот как это выглядело. Они маршировали, а красавчик, что очень красиво пел, исполнял вступление, перечисляя имена своих братьев.

— Авангур, Авангур, пойдем копать картошку.

Отделение слаженно подхватывало:

— Дили, дили, трали-вали!..

И снова Бортоломей красиво, словно Муслим Магомаев, выступал соло.

— Торн, Торн, пойдем варить картошку.

Ну а отделение пело, что это им не задавали. И так перечислялись все соискатели. Картошку то копали, то варили, Рохля ее чистил, а Мебус жарил. Кстати, «сыны божьи» ничего другого запомнить не могли. Я поражался их интеллекту и все-таки решил проверить. Может, я чего не понимаю?

— Торн, — спросил я белобрысого. — Ты знаешь, что такое огненные интурии?

Блондин тут же выпятил грудь и бодро отрапортовал:

— Это призванные существа — энергетические паразиты.

— Велес!

— Я!

— Как их можно призвать?

— Для этого нужна тысяча единиц благодати, — отозвался сразу тот, — и приманка в виде жгута ауры. Надо пробить путь в их мир своим желанием, и интурии присосутся к жгуту.

— Мебус!

— Я.

— Как от интурий избавиться?

— Надо эту тварь пересадить в чужую ауру.

— Молодцы, — произнес я. — Кое-что знаете. Всем пять минут отдыха.

«Странно, — подумал я. — Эти олухи знают то, чего не знаю я. И где они могли набраться этих знаний? Что-то я не вижу тут книги мудрости и древа познания. Может, я чего не понимаю или не вижу? Может, мудрость лежит тут, в пыли, или утонула в колодце? Или там, в глубине пещеры, в сундуках?»

На эти вопросы у меня не было ответов, не было их и у Шизы. Но я понял, как получать нужную информацию. Главное, чтобы эти соискатели не поняли, что я профан в «божьем промысле».

— Бортоломей!

— Я!

— Вот ты будешь покровителем поэтов и художников, а не боишься, что Рок свергнет тебя с твоей горы и лишит благодати?

— Никак нет, командор, у меня нет горы, и начну я служение на нижнем уровне бытия среди смертных, внушая моим поклонникам, что надо молиться мне, и буду им помогать за их рвение, а когда моя гора вырастет, я буду защищен Творцом. Моим отцом.

«Странно! — подумал я. — Почему же я не защищен? Может, потому, что я не рожден от Творца? Тогда почему мне дали служение хранителя?»

И тут меня озарило: ведь я волей-неволей оживил предания старцев о духе мщения. Я дал жизнь старой легенде, и часть орков стала поклоняться Худжгарху. А потом сработал скрытый механизм Творца. Раз оживил предание — получи гору. Гора — производная от обилия благодати. Она дает право на духовную власть, а духовная власть — это высшая форма власти. Но я не прошел путь хранителя и для Беоты и Рока был самозванцем. А самозванцев всегда низвергают. Видимо, судья увидел во мне потенциал и сделал хранителем, только почему-то не сказал, чтобы я прошел свой путь. Почему? Может, потому, что я исключение, так сказать, ошибка, сбой системы? И мне дали шанс на самореализацию, коли я взлетел так высоко. Если удержусь, меня утвердят в моем звании. Потерплю поражение — туда мне и дорога.

Я задумался и машинально углубился в свое сознание. Я видел, как был доволен Дракон.

— Детка, скажи этому дуралею (это он про меня), чтобы побольше выпил живой воды Создателя — Творца. — Лиан плевал на червяка и сосредоточенно нанизывал извивающееся тельце на крючок. Видимо, решил половить рыбы в пруду, в котором опять начала появляться вода. — Я наполнил половину пруда, и такая благодать оттуда прет, я прямо не могу, — просюсюкал он.

Я же удивился, что он смог найти червяка для рыбалки. Раньше у него это не получалось. Лиан толстыми пальцами мучил червя, пытаясь насадить на крючок. Я лениво смотрел, как он все-таки сумел справиться, насадил червя на крючок и забросил леску в воду.

«Откуда там рыбе взяться?» — подумал я и замер. Из воды показалась огромная голова. Потом тело. Я не поверил своим глазам. Это червяк Лиана увеличился в размерах и, поднявшись над водой, как пережравший питон, покачиваясь, водил башкой из стороны в сторону. «Наверное, ищет своего мучителя», — мелькнула у меня мысль.

Лиан выронил удочку и разинул пасть. Видимо, он никак не ожидал вытащить такую «рыбку». Но надо отдать ему должное. Инстинкт самосохранения у него работал идеально, но, впрочем, не очень быстро. Дракон вскочил и бросился удирать. Но тут червь заметил движение и молниеносно среагировал. Метнулся вперед и придавил Дракона к песку.

Началась схватка не на жизнь, а насмерть. Червь сжимал Дракона кольцами, тот орал и кусал его своими зубами, разрывал плоть. Захлебывался коричневой жижей, текущей из червя, и пытался лапами разжать объятия мутирующего существа. Мгновение — и я, выдернутый странной силой со своего места, оказался возле них и черными руками разорвал червя пополам. Увидел бегущую к нам Шизу в шортиках и маечке по пупок. Заметил в ее руках сковородку и усмехнулся: «Тоже мне, помощница!» Но, чтобы не дразнить ее насмешками, отвернулся и стал помогать Лиану подняться. Сдвоенный удар в живот от Лиана лапой и по затылку сковородкой я пропустил. Как всегда, я слишком хорошо думал о своих иждивенцах, потому и не ожидал от них вместо благодарности такой подлянки.

Мгновенно вернулся в себя и увидел, как надо мной склонились трое братцев с камнями в руках. Я еще успел заметить краем глаза, что Авангура добивали остальные, охаживая моего сержанта его же дубиной.

«Ага, бунт на корабле! — отстраненно подумал я, но больше этого меня занимало другое: — Сколько я пролежал, вырвавшись из реальности? — Но в это время камень опустился мне на голову, и я взорвался яростью. Последней моей мыслью было: — Предатели! Ну ничего. Сейчас придет возмездие!»

Я стал черным, как ночь. В глазах моих вспыхнул огонь ярости, и свет погас в моем сознании. А когда я стал способен видеть и осознавать, то сам ужаснулся тому, что сотворил. На дороге лежали разбросанные тела соискателей с травмами различной тяжести, с переломанными руками и ногами, а на земле между орущими и плачущими «детьми божьими» ползал Авангур. Ему эти сволочи вырвали глаза, и он искал их, ощупывая пыль дороги. Соискатели орали, как стадо мамонтов, попавших в ловушку.

Я закрыл глаза. «Это сон», — подумал я, а когда открыл их, понял, что это явь. Поискал на дороге глаза Авангура и, подхватив их вместе с песком, засунул в глазницы моего сержанта.