Все, решил я, представлений на сегодня хватит. Пора возвращаться в Азанар и дать задание моим «бездарям» делать тысячи амулетов. Мне еще предстояла битва с воинством Рока.

Настроение улучшилось. Солнышко пригревало. Белые облака клубились под ногами. Город строился. Я глубоко вдохнул свежий чистый воздух. «Благодать!» – промелькнуло у меня в голове, и в это время гора вздрогнула.

Из-за больших камней, разбросанных в беспорядке там, где горы переходят в безбрежную степь, вышли двое. Лица не обветренные и не тронутые загаром, походка неровная, усталая. Два осторожно крадущихся эльфара.

Старый пернатый падальщик, сидящий на одном из камней, сердито посмотрел на непрошеных гостей, взмахнул крыльями и с противным громким клекотом лениво взмыл вверх.

Оба были одеты в простую человеческую одежду, по-походному. Кожаные потертые куртки, заплечные мешки из крепкой крашеной парусины, штаны из такой же ткани и невысокие сапоги из шкуры горного оленя. Единственный атрибут эльфарского снаряжения.

Снежные эльфары остановились. Тот, который был старше, держал за руку юношу. Видно было, что мальчик пребывает в растерянности. Его плечи были опущены, он сутулился, как будто замерз и пытается согреться, сжавшись в комок. На мертвенно-бледном лице застыла скорбная маска. Было ему лет пятнадцать. Эльфар долго всматривался в даль, где начинались орочьи степи, затем грустно поглядел на юношу.

– Ну вот мы и пришли, Радзи-ил, – сказал он. В голосе взрослого эльфара не было сочувствия, но не было и равнодушия. Таким тоном обычно говорят, когда провожают знакомого в дальний путь с надеждой, что он когда-нибудь вернется. – Дальше ты пойдешь один. Отсюда до Лигирийской империи лиг тридцать по степи. Иди ночами, – поучал он молодого эльфара, – иначе можешь напороться на разъезды орков. Как доберешься до империи, ищи отца. Его отстранили от должности посла и запретили появляться в княжестве.

Мальчик исподлобья посмотрел на провожатого.

– Ты так и не скажешь, почему дед перед смертью лишил меня всех прав? – спросил он.

Молодого эльфара немного трясло, и это было заметно. Подрагивали губы, которые он крепко сжимал, чтобы не показать, что ему страшно. Речь была прерывистой, и ладони предательски потели. Ему было страшно и стыдно оттого, что он не может справиться с собой.

– Радзи-ил, мальчик, одним богам известно, почему Великий так поступил. Но ты не должен сомневаться в том, что твой дедушка желал тебе добра. Сейчас тебе кажется, что с тобой поступают жестоко и несправедливо. Погибла мать, тебя лишили рода и дома, но придет время, и ты сам узнаешь, что произошло. Все тайное когда-нибудь становится явным. Иди и будь мужественным. Я выполнил последнюю волю моего господина.

Эльфар высвободил руку, развернулся и, не оборачиваясь, пошел прочь, в сгущающиеся сумерки. Мальчик какое-то время смотрел ему вслед, сдерживая набегающие слезы, обиду и подступающий липкий страх. Его страшило не одиночество, не степь, полная орков. Как и многих из тех, чья жизнь была подчинена строгому распорядку, его пугала неопределенность. Как жить среди людей? Чем заниматься, кто подскажет и поможет? И сможет ли он найти отца? Неуверенность в собственных силах подтачивала его мужество.

Когда спина эльфара исчезла среди холмов, мальчик сел на землю и разрыдался. Проплакал он около часа. Затем вытер слезы, размазав грязь по лицу, поправил мешок с запасами и пошел в противоположную сторону. Впервые он остался один, в чужом краю, брошенный на произвол судьбы, отвергнутый родней и изгнанный из пределов княжества. Горькие мысли одолевали его. Постоянно приходили мысли покончить с собой и тем самым дать покой измученной душе, но он гнал их от себя как малодушные. «Я смогу! – твердил он себе. – Я сильный!» И следом набегало отчаяние: «Ну почему я такой несчастный? За что мне выпала такая злая судьба? Чем я успел прогневить богов, что они ополчились на меня?»

Сначала, когда в их поместье пришел секретарь деда, он радостно встретил того. Посланник Владыки переговорил с начальником охраны, и вскоре все слуги и воины покинули поместье. Он остался один с пожилым эльфаром, который поведал ему волю великого князя. А воля его была непонятной и оттого еще более ужасной. Наследник отлучался от дома и рода. Отныне предоставленный самому себе, он должен был покинуть княжество и взять другое имя. Более сильного удара Радзи-ил не мог себе представить. Рушился понятный и привычный мир.

– А как же мать, отец? – не мог поверить услышанному юноша. – Как же они?

– Мать погибла во дворце, сынок, – печально ответил посланник. – А отец уволен со службы, и ему запрещено, как и тебе, появляться в княжестве.

– Но почему?! – не пряча слез, воскликнул наследник. – Что мы такое сделали? Почему с нами так жестоко поступают? – Он смотрел в глаза эльфару и не находил ответа. Взгляд эльфара был печален, и только. – Нас оклеветали? Нужно бороться! – воскликнул он. – Я поеду на Совет домов и расскажу, что это ошибка, недоразумение!

– Тебя, Радзи-ил, не пустят на Совет. Теперь ты никто. Собирайся в дорогу. Мы пойдем горными тропами, я проведу тебя через перевал до орочей степи, а дальше ты пойдешь уже сам. Захвати деньги и драгоценности. Выходим утром.

Мальчик шел, погруженный в свои думы. День угасал кровавым закатом, поднимался ветер. Ходить по звездам он умел. Путь надо держать строго на юго-восток. Постепенно мальчик стал уставать – сказывались события минувших дней – и, найдя лощину, поросшую низкорослыми деревьями, решил остановиться на ночлег. Забрался в кусты, подложил мешок под голову, укрылся плащом и забылся тяжелым сном.

Утром он развел костер, вырыв кинжалом ямку и положив в нее хворост. Пока костер разгорался, набрал в ручье воды в котелок. Поставил котелок на огонь и стал ждать. В закипевшую воду насыпал разнотравья и не спеша попил взвар. Есть не хотелось. Идти дальше было опасно – можно напороться на орочьи разъезды, а в степи одинокого путника видно издалека. Радзи-ил улегся снова и пролежал так до темноты.

В эту ночь он шел без отдыха почти до рассвета. Он шел, уже не думая ни о чем. Все мысли покинули его, оставив пустоту в сердце и незаметно подкравшееся тупое равнодушие. Он был бессилен. Остается смириться и постараться выжить. Придет время, и он отдаст долги тем, кто так несправедливо с ним поступил. Пусть дед умер, но остались те, кто оклеветал его семью. Он их найдет.

Мальчик просто шел и шел, выверяя направление по звездам. Встретив по пути овраг, по которому протекала совсем маленькая речушка, он спустился вниз и стал готовить место для отдыха. Нарубил кусты и выложил толстым слоем на землю. Разжег костер и, налив воды, настрогал вяленого мяса. Затем нарезал небольшой кусок копченого оленьего жира, все это закинул в воду. От реки тянуло прохладой, и огонь костра согревал уставшее тело. Плотно поужинав, мальчик уснул.

Радзи-ил проснулся, остро почувствовав опасность. Не вставая, он оглядел пространство вокруг себя. Все было тихо. Значит, опасность подстерегала сверху. Кто там, он не знал, но тревога только усиливалась. Осторожно вытащив кинжал, он активировал щит. Тот, кто затаился вверху за гребнем оврага, выжидал. Молодой снежный эльфар приготовился к схватке и замер. Подниматься наверх он не имел никакого желания. Убегать тоже. Он встретит опасность, как подобает Высокому, лицом к лицу. Его чувства были обострены, и все равно атаку степной гиены он прозевал. Трупоед, по-видимому, был очень голоден, раз решил, что эльфар подходящая добыча. Степные гиены были сильны, но трусливы, и из рассказов наставников он помнил, что гиена никогда не нападала первой на орка. Но почему хищник решил, что он подходящая добыча, этого мальчик не знал. Он ждал, приготовившись к схватке, однако, когда из темноты прямо перед ним показались горящие глаза хищника, он от неожиданности вздрогнул. Гиена тявкнула и пошла в атаку. Она стремительно прыгнула, одним прыжком покрыв расстояние до кустов, в которых прятался эльфар. Ее клыки нацелились на шею жертвы.