— Нет, моя! — отозвался тот, что сидел справа, покоренастей, с черными волосами до плеч.

— Почему твоя? Она моя! — резко повернулся к говорившему третий паренек, тонкий, как тростинка, и красивый, как девушка.

Высокий схватил нож со стола и замахнулся на коренастого. Я еле успел перехватить его руку и вывернуть. Отобрал нож и назидательно проговорил:

— Нож не игрушка, им не балуются. Вы чего не поделили? Девушку?

Все трое посмотрели на меня и одновременно кивнули.

«Заколдованные, что ли?» — подумал я.

— А ее саму спрашивали, кто ей больше нравится?

Трое, как заведенные, отрицательно покачали головой.

— Ну так спросите, — засмеялся я. — Кто ей больше понравится, тот с ней и останется.

— Я не буду спрашивать, — замялся высокий блондин.

Остальные двое согласно закивали головой:

— Мы тоже не будем.

— Хотите я спрошу? — ответил я, с недоумением оглядывая эту странную троицу.

Все трое синхронно согласно кивнули головой.

Вошла девушка с блюдом, на котором лежали пироги, и поставила его на стол. Я с удивлением смотрел на угощение — на румяные пироги, исходящие жаром.

— И в каком из них мудрость, а в каком — знания? — пошутил я.

— Мудрость сама находит дорогу к разумным, — ответила Марта.

— Это если разумный, — невесело усмехнулся я, но к пирогам не притронулся. — А если нет?

Девушка серьезно посмотрела на меня, но промолчала. Молчание затягивалось и становилось тягостным. От меня все чего-то ждали.

Чтобы хоть как-то разорвать этот круг молчания, я обратился к девушке:

— Марта, тут парни не могут поделить… э-э-э… — чуть было не сказал «тебя», — не могут определить, кто тебе нравится.

— Мне нравишься ты, — совершенно спокойно ответила та. — Оставайся со мной.

— Я? — Моему удивлению не было границ. — Почему я?

— Потому что ты не такой, как они.

— Я не могу, Марта. У меня есть невеста и много дел, еще не сделанных.

— Тогда забирай этих, — она кивнула на троих парней, — и уходите.

И такая властность прозвучала в ее голосе, что мы не смогли ослушаться! Я встал с тяжелым сердцем, словно терял самое дорогое в жизни. Так, будто совершал непоправимое и потом буду сожалеть об этом до конца своих дней. Ноги мои налились свинцом. Все внутри меня кричало: «Останься! Это твое счастье! Ты здесь недоступен никому и вечно будешь жить в любви и ласке, не испытывая проблем, горестей и печали. Вот оно, счастье! Ты искал его всю свою жизнь».

Я остановился и увидел Шизу, прижавшую платочек к губам и со слезами смотревшую на меня. Она молчала, и только слезы маленькими бусинками текли по ее щекам, падая на песок. Я разрывался на части. В моих чувствах царила буря. Боль душевная, непереносимая оплела их своими щупальцами и сдавливала меня, словно питон. Я застонал и увидел Гангу, стоявшую рядом с Чернушкой. Моя невеста прошептала: «Ты нас предаешь?» Я не услышал слов, а прочитал это по губам.

— Предаю? Нет, я не предатель. Я… Не…

Я сделал немыслимое усилие, словно поднял тонну, и шагнул вперед. Потом еще, и почувствовал, что стало легче. Преодолевая навалившуюся тяжесть, медленно, не оборачиваясь, побрел прочь из комнаты. Я слышал, как следом поплелись остальные. Я боялся оглянуться, чтобы не утонуть в глазах красавицы и не совершить непоправимое.

— Пой, Виктор, — услышал я тихий шепот и хрипло запел песню о жене в далеком краю.

Я пел только одну строчку, что пришла на память, и меня отпускало. Идти становилось все легче и легче. И я вышел из комнаты на крыльцо. Вытер пот, льющийся со лба, и облегченно вздохнул.

Когда я вышел из усадьбы, спустился с высокого крыльца и оглянулся, то ее уже не было. Не было сараев, коров и собаки с будкой. Не было колдуньи. Только одно марево на границе видимости.

— М-да, — поджал я губы. — Лучше идти по дороге. Есть дорога, надо по ней и идти, а всякие повороты в сторону приводят к таким вот непредвиденным трудностям.

— Эй, чужак! — услышал я грубый окрик и обернулся.

Ко мне шли трое парней во главе с высоким блондином. Он уверенно шагал по дороге. Не просто парень, а этакий хозяин мира, уверенный, что ему все можно и за это ему ничего не будет. Об этом говорило и наглое выражение его лица.

— Кто ты? — спросил он.

— Не важно, — ответил я. — Чего ты хотел?

— Мы тебя не знаем. Я Торн, это Велес, — показал он рукой на коренастого. — А это Бортоломей, — указал он на красавчика.

— Ты брат Ридаса? — спросил я.

Тот засмущался и, потупив взгляд, ответил:

— Да. Мы все тут братья — дети Творца. — И, подняв голову, с любопытством спросил: — Ты видел Ридаса на входе?

— Видел, но не на входе, а в зале суда.

— Ты — вновь созданный? — настойчиво продолжал интересоваться белокурый.

— Послушай, Торн. Я не знаю, кто вы, но идите своей дорогой.

— Дорога, незнакомец, тут одна, и по ней нам нужно идти, чтобы пройти путь хранителя, — отозвался коренастый брюнет. — Предлагаю идти вместе. Так спокойнее и безопаснее. Ты поможешь нам, мы поможем тебе. Я же вижу, что ты чужак и многого не понимаешь.

— Да, идем вместе, — закивал Бортоломей. — И спасибо, что вывел нас из этого наваждения.

Оба брата зыркнули на красавчика, но промолчали. Я неохотно оглядел их и согласно кивнул:

— Не возражаю, пошли вместе.

Мы шли до вечера и дошли до колодца. Пить хотелось сильно, но у меня исчезла моя сумка с припасами. Я нагнулся над колодцем, чтобы посмотреть, есть там ведро или нет, и нашел его. И не только его. Там плавал брюхом кверху покойник.

— Тьфу ты! — сплюнул я, — как не повезло.

И покойник неожиданно засмеялся:

— Зачем плюешься, незнакомец? Лучше помоги выбраться.

Его слова гулко звучали в трубе каменного колодца.

— Так ты живой! — удивился я. — Вылезай, чего ты там плаваешь. Только воду портишь. Ты там не мочился, случаем?

— Я бы с радостью, — ответил «покойник», — да не могу. Помоги мне.

Вниз следом за мной заглянули три головы и громко рассмеялись:

— Авангур, ты все плаваешь? Не надоело?

— Еще как надоело. А вы откуда здесь? Вы же ушли и пропали.

— Ну, не совсем пропали, как видишь, объявились, — рассмеялся Торн.

— Вы мне не поможете?.. — упавшим голосом спросил Авангур.

— Нет, братец, — рассмеялся Велес, — тут каждый за себя. Поплавай еще тысячу лет.

— Ребята, ему надо помочь, — не согласился я, и в ту же секунду мои ноги взметнулись вверх, а я полетел вниз. Пролетел сквозь «утопленника» и погрузился в воду до дна. Там лежало тело.

Я вынырнул и посмотрел вверх на довольных, смеющихся парней.

— Зачем вы это сделали? — спросил я. Надо мной закружил «утопленник». Вернее, его дух.

— Ты тоже попался, — произнес он. — Эти парни скинули меня сюда и удрали. А сделали они это потому, что соискателей много, а служений мало. Каждый хочет стать богом.

— Все верно, Авангур, — ответил брюнет. И вновь засмеялись трое наверху.

— А как мы воды достанем? — прервав смех, спросил Бортоломей. Троица молча уставилась на нас.

— Эй! — неуверенно крикнул Торн. — Незнакомец.

— Пошел к чертям! — огрызнулся я.

— Ты это… не сердись, — ответил на мою ругань Торн. — Мы сделали все верно. Ты бы тоже так поступил на нашем месте.

— Идиоты! — всплеснул руками дух. — Сначала скинули в колодец, а потом хотят, чтобы им помогли достать воды. Ты видел больших дураков, чем эти?

— Не видел, — ответил я. — Ты чего за грань не уходишь?

— А зачем? Если ты достанешь мое тело, я оживу.

— В самом деле? Оживешь?

— Это непростой колодец. Отсюда Творец черпал силы для создания мира.

— И постараешься утопить меня? — усмехнулся невесело я.

— Зачем мне тебя топить? Да и слаб я, чтобы нападать, а вот с братьями бы посчитался.

Три головы исчезли из дыры колодца.

«А почему нет?» — подумал я и, нырнув, дотянулся до тела. Поднял его над водой. Дух стремительно влетел в тело, и оно открыло глаза.