Причины, сходные с теми, что определили судьбу еврейского образования, повлияли и на другие процессы в еврейской культурной жизни Ленинграда, в частности, на развитие науки о еврействе.

Одной из наиболее характерных особенностей еврейской культурной жизни в предреволюционном Петрограде был высокий уровень науки о еврействе, достигнутый в основном благодаря деятельности двух общественных организаций — Общества для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ) и Еврейского историко-этнографического общества (ЕИЭО). ОПЕ, основанное в Петербурге в 1863 г. под председательством барона Евзеля Гинцбурга, было старейшей и крупнейшей культурно-просветительной и научной организацией российских евреев. Учредители ОПЕ стремились к распространению в еврейском народе светских знаний на русском языке. ОПЕ печатало научную и просветительную литературу, разрабатывало учебные программы для еврейских школ, оказывало помощь бедным еврейским студентам, поощряло исследования в области еврейских наук, устраивало лекции, доклады, семинары, на которых выступали деятели еврейской науки и культуры. Оно имело десятки отделений в Одессе, Москве, Екатеринославе, Ковно и других городах.

Если вначале деятельность ОПЕ носила отпечаток русификации, то к концу 19-го века оно стало склоняться к национализму, что выразилось в большем поощрении иврита, а затем и языка идиш. На рубеже веков ОПЕ начало уделять больше внимания еврейским начальным школам, их субсидированию, изданию учебой литературы, а также стало открывать и свои собственные школы. Во время первой мировой войны, в связи с проблемой беженства, деятельность ОПЕ по поддержке еврейских начальных учебных заведений неизмеримо расширилась за счет средств, переводившихся этому обществу от ЕКОПО. За два года войны было открыто 370 школ на 30 тысяч учащихся с годовым бюджетом в один миллион рублей. Комитет ОПЕ также разрабатывал программу высшего еврейского образование и готовился к открытию еврейского вуза в Петрограде.

В 1892 г. вдохновленная призывом С.Дубнова группа молодых юристов образовала при ОПЕ Еврейскую историко-этнографическую комиссию под председательством известного адвоката Александра Пассовера, которого вскоре сменил на этом посту Максим Винавер. Комиссия стала собирать документальный архив и музейную коллекцию, отражавшие прошлое российского еврейства. В 1908 г. Комиссия была преобразована в Еврейское историко-этнографическое общество, которое объединяло большинство еврейских историков и этнографов, работавших в России, а также множество любителей. С 1909 г. ЕИЭО издавало периодический сборник Еврейская старина под редакцией С.Дубнова, продолжало пополнять архив и музейную коллекцию, устраивало публичные лекции и поощряло издания на исторические темы. В 1916 г. при ЕИЭО был открыт Еврейский музей на базе материалов, собранных в 1911—1914 гг. этнографическими экспедициями этого общества под руководством Семена Ан-ского.

Следуя традициям Хаскалы, еврейские научные учреждения никогда не ограничивались поддержкой одной только науки. Они стремились к просвещению и воспитанию народа, укреплению его национального самосознания, к спасению исчезающего культурного наследия. Важнейшими аспектами их работы являлись становление еврейского образования всех уровней, распространение популярных знаний о еврействе, борьба с антиеврейскими предрассудками.

Развитие и пропаганда еврейских наук рассматривались как продолжение социальной и профессиональной помощи, культурного и общинного строительства. Не случайно комитет ОПЕ принимал участие в решениях вопросов общественной жизни наравне с ОЗЕ, ОРТом и ЕКОПО, а в руководство ОПЕ и ЕИЭО входили общественные деятели, не являвшиеся ни профессиональными историками, ни семитологами, ни гебраистами. Многие еврейские ученые, в свою очередь, активно участвовали не только в просветительской деятельности, но и в общественно-политической жизни. Д.Гинцбург, А.Гаркави, Л.Каценельсон, И.Маркой, а позднее и И.Гинцбург играли выдающуюся роль в петроградской общине. С.Дубнов был идеологом и основателем Фолкспартей.

Политизация культурной жизни, усилившаяся к 1917 г., не миновала и науку. Так, например, 29 января 1917 г. в ЕИЭО

М.Лазарсон прочитал доклад «Новейший этап в постановке еврейского вопроса», в котором потребовал международного юридического признания евреев единым народом, имеющим право на автономию и, в принципе, на собственную территорию.

Февральская революция нарушила нормальное течение еврейской научной жизни. Общие собрания членов ЕИЭО прекратились, так как с весны 1917 г. «трудно было привлечь внимание к деятельности организации, далекой от политической злобы дня». Комитет Общества во главе с М.Винавером за первые 10 месяцев 1917 г. заседал только трижды (по сравнению с десятью заседаниями в 1916 г.). На фоне разросшейся партийной печати научные публикации по иудаике почти исчезли. Запланированные Обществом издания не выходили, и никто не представил сочинение на объявленную ЕИЭО премию за Краткий учебник еврейской истории для еврейских народных училищ и талмуд-тор, так что срок конкурса пришлось продлить еще на год. Только в 1918 г. увидел, наконец, свет 10-й том Еврейской старины. Малоуспешной оказалась и попытка публикации первого в России исторического журнала на иврите Хеавар (Былое) под редакцией Саула Гинзбурга. Летом 1918 г. издательство журнала переехало в Москву, где вскоре было закрыто под давлением еврейских коммунистов. Затрудняло научные исследования и непоступление книг из-за границы. Открытый в конце 1916 г. Еврейский музей пришлось временно закрыть с осени 1917 г. из-за участившихся грабежей. Хотя формально между 1916 г. и 1918 г. число членов Общества выросло с 710 до 823, связь с большинством из них, жившим вне Петрограда, прервалась. За весь 1918 г. поступило 156 руб. членских взносов (по сравнению с 4370 руб. в 1917 г.). Только архив и библиотека ЕИЭО продолжали пополняться документами и книгами умерших общественных деятелей, а также ликвидированных еврейских организаций, в частности, Политического бюро при еврейских депутатах Государственной думы (1914-1917 гг.). В остальном деятельность Общества почти совсем замерла.

Перенос столицы в Москву не означал немедленного перемещения туда центра научной жизни, так как важнейшие книгохранилища и архивы, не говоря уже о научных кадрах, оставались в Петрограде. Дубнов, несмотря на голод и холод, продолжал работать над многотомной Всеобщей историей евреев и вел дневник, фиксировавший события в городе. Израиль Цинберг в это время уже закончил том истории еврейской литературы, посвященный средним векам, но не мог осуществить его издание в России. Тем не менее он приступил к работе над следующим томом, посвященным литературе эпохи Ренессанса. После изнурительного трудового дня, проведенного в химической лаборатории Путиловского завода, Цинберг находил в себе силы просиживать долгие часы в нетопленых залах Азиатского музея, работая над своей монографией. «Научными исследованиями занимаются немногие из нас, — писал он в 1920 г. Шломо Нигеру в Нью-Йорк. — Условий для этого совсем нет. Каторжным трудом приходится зарабатывать на высохший ломоть хлеба». Действительно, таких подвижников, как Дубнов и Цинберг, оставалось в городе все меньше.

Новая власть вначале не возражала против развития еврейских наук как таковых. Однако ее не устраивали образовательные и просветительные аспекты деятельности еврейских обществ, не прошедших процесс советизации. Поэтому в ходе унификации школьного образования вскоре после Октябрьского переворота у ОПЕ были отобраны его образовательные учреждения. Еще раньше был закрыт Музей ЕИЭО. Вместе с тем Наркомпрос ассигновал ЕИЭО 250 тыс. руб. в 1919 г. с обещанием выделять такую же сумму в последующие годы, очевидно, в надежде постепенно установить контроль над деятельностью Общества. Стремлением комиссара Гринберга «направлять» науку объяснялось и его согласие финансировать ПЕНУ, а также архивные комиссии — по истории еврейских погромов, по исследованию процессов о «ритуальных убийствах» и по истории еврейского образования, учрежденные по предложению «ловкого юриста» Григория Красного-Адмони, а также Комиссию по составлению библиографического указателя русско-