Евреи, как справедливо заметил Ш.Эттингер, оказались почти единственной группой населения, выигравшей в социальном плане от Октябрьской революции. Ленинградские евреи выиграли особенно много, поскольку составляли наиболее образованную часть населения второго по важности города страны и были более других вовлечены в процесс урбанизации и советизации. В 1930-х этот выигрыш стал особенно ощутим в связи с предпочтением, оказанным советским режимом новой интеллигенции, незаменимой для осуществления планов индустриализации и централизации страны. Роль евреев в жизни Ленинграда намного превосходила их долю в городском населении. Евреи заняли видное место среди технической и гуманитарной интеллигенции, врачей, адвокатов, литераторов и ученых, в системе образования, в управлении, среди советских служащих. Часть евреев освоила новые для себя рабочие специальности, хотя их доля среди рабочих, не говоря уже о крестьянах, так и осталась незначительной. Вместе с тем традиционные еврейские профессии, такие, как торговля (в 30-х только государственная) и портняжничество, все еще занимали заметное место в спектре их занятий. Тысячи евреев продолжали уклоняться от чересчур быстрой советизации, что выражалось в их предпочтении артельного труда работе на государственных предприятиях.

За позиции, завоеванные в советском обществе, ленинградские евреи вольно и невольно, заплатили массовой утратой национальных черт, этнически однородной семьи, родного языка, религии и культуры, возможности участвовать хотя бы в каких-нибудь формах национальной жизни. Но даже и отказавшиеся от национального в пользу русско-советского евреи во второй половине 30-х оказались неудобными для властей, взявших курс на возрождение великорусского национализма. Потому в огне партийных чисток и террора постепенно обозначилась тенденция к вытеснению евреев из правящей верхушки города, хотя в целом их позиции среднего класса пока еще гарантировались их незаменимостью. Гораздо легче оказалось властям расправиться с теми, составлявшими в Ленинграде незначительное меньшинство, кто упорно не желал советизироваться и денационализироваться, то есть с местечковыми традиционалистами и последними осколками старой петербургской еврейской интеллигенции. И те и другие были истреблены во время «ёжовщины».

О программах и деятельности еврейских политических партий в революционном 1917 году уже говорилось в первой главе, поэтому перейдем здесь прямо к послереволюционному периоду. Активность большинства еврейских политических партий в Петрограде, столь бурная в межреволюционный период, пошла на спад с приходом к власти большевиков. Резко осудив Октябрьский переворот, еврейские партии, как и другие, оказались не в состоянии эффективно противостоять большевикам. Репрессивная политика новой власти, изоляция Петрограда от большей части России и массовое бегство жителей из города — все это исключало нормальную партийную деятельность.

Заключение мира в Бресте ввергло в глубокий пессимизм большинство петроградских еврейских деятелей. Этой теме в марте 1918 г. были посвящены три заседания в Еврейском общественном клубе. Выступавшие отмечали опасности в политической, экономической и культурной сферах, связанные с распылением российского еврейства по новообразованным государствам. Больше других переживали те, кто стоял на русскоцентристской, «империалистической» платформе, подобно одному из основателей Еврейской демократической группы Иосифу Бикерману, фолкисту Борису Бруцкусу или Генриху Слиозбергу, представлявшему правое крыло Еврейской народной группы. На последнем заседании член ЦК Сионистской организации Михаил Алейников выразил не столь пессимистическую точку зрения, которая заключалась в поддержке федеративного устройства России, как альтернативы централизации. Евреям отделившихся территорий, по его мнению, было бы лучше избегать пророссийской ориентации, чтобы не ссориться с доминирующими там народами. Главное, заметил оратор, это помнить, что еврейские политические интересы не идентичны великорусским. Ту же точку зрения неоднократно высказывала сионистская печать Петрограда. Бундовский идеолог Рафаил Абрамович предсказывал миграции белорусских и литовских евреев в более крупные, и поэтому, по его мнению, более перспективные страны — Польшу и Украину, что должно было компенсировать отрицательные последствия послебрестской раздробленности.

Намечавшийся на 2 марта Всероссийский еврейский съезд оказалось невозможным собрать из-за начавшейся гражданской войны. Вместе с тем петроградские деятели по традиции ощущали свою ответственность за судьбу всех евреев России, оказавшихся без единого руководящего центра в столь трудный исторический момент. Они еще не осознали принципиально новой сущности власти большевиков и продолжали действовать привычными методами. Поэтому 24 марта 1918 г. петербургские делегаты, избранные на Всероссийский еврейский съезд (ВЕС), и члены ЦК еврейских партий решили образовать Временный Национальный Совет для представительства российского еврейства до тех пор, пока Съезд не будет созван.

Против немедленного образования Совета (но не против самой идеи) высказались только Еврейская социал-демократическая рабочая партия Поалей Цион и Объединенная еврейская социалистическая рабочая партия (сокращенно — Объединенные социалисты, или Фарейнигте (Объединенцы — идиш)). Бунд же вообще отказался от участия в общенациональном органе, так как, с его точки зрения, контролируемый петроградскими сионистами Национальный Совет не представлял бы народа и не мог бы выступать от его имени.

В результате в Совете оказались представлены все, кроме Бунда. Для того чтобы малые партии не блокировали создание Совета, сионисты согласились на некоторое увеличение их представительства по сравнению с результатами выборов в ВЕС. Из 70 мест в Совете сионистам досталось 28 мандатов, религиозной ортодоксальной партии «Ахдус» (Единство — иврит) — 12, Еврейской народной партии (Фолкспартей) и Поалей Цион — по 8, Объединенным социалистам и Еврейской народной группе — по 7 мандатов. Во временный Президиум Совета были выбраны Моисей Айзенштадт («Ахдус»), М.Алейников и Юлиус Бруцкус (сионисты), С.Дубнов (Фолкспартей) и Г.Слиозберг (Народная группа).

За свою недолгую жизнь Национальный Совет не сумел сыграть какой-либо общественно значимой роли. Каждый обсуждавшийся вопрос выявлял серьезные разногласия между его членами. Так, Например, проект противопогромного заявления, выдвинутый сионистами на обсуждение Совета в апреле 1918 г., подвергся резкой критике. Слиозберг выступил против призыва сионистов к организации самообороны, так как считал, что это лишь приведет к дополнительным жертвам. Вместо этого он предложил протестовать против гражданской войны и прямо указать, что еврейский народ не повинен в большевизме. Представитель Фолкспартей Израиль Ефройкин сказал, что он исключил бы из текста слова о том, что погромы проистекают от галута (рассеяния еврейского народа), и указал бы на бездействие властей по их предотвращению. Другой фолкист Израиль Цинберг предложил осудить демагогию, которая привела к погромам. Против призыва к самообороне высказался М.Айзенштадт («Ахдус») и фолкист Иосиф Клейнман. Последний хотел также указать на инициаторов гражданской войны (читай: большевиков), как на истинных виновников погромов. В заключительный текст противопогромного заявления не вошли призыв к самообороне и слова о галуте. В заявлении указывалось на повсеместное бездействие властей и на их нередкое противодействие созданию еврейской самообороны. Было также отмечено, что правящая партия, как и оппозиция, пользуются еврейской кровью, как оружием в политической борьбе.

Так как Совет не имел устава и программы действий, то одно из его заседаний (30 мая) было почти полностью потрачено на процедурные вопросы и на обсуждение того, должен ли Президиум Совета составлять определенный план работы. Выборы постоянного Президиума и разработка плана были отложены на следующее заседание, но потом сняты с повестки из-за малочисленности явившихся членов. Тяжелые условия петроградской жизни снижали посещаемость заседаний Национального Совета, а информация о его работе не доходила до народа.