Вместе с большинством общероссийских политических партий еврейские партии также осудили Октябрьский переворот. Выступая от имени Бунда на 2-м съезде Советов, Г.Эрлих заявил, что считает «несчастьем все, что происходит в Петрограде». Делегация ЕСДРП Поалей Цион, как и делегация Бунда, покинула 2-й съезд Советов в знак протеста против действий большевиков. То же сделал, хоть и на втором заседании, делегат Объединенной ЕСДРП М.Гутман. Поалейционовцы, осторожнее других партий осудившие переворот, все же присоединились к меньшевикам-интернационалистам (Мартову) в требовании создания правительства социалистических партий, которое заменило бы ленинский Совнарком. Петроградские лидеры Бунда Эрлих, Заславский, Эстер Фрумкина призвали бойкотировать большевистские советы. Бундовская газета Ди Арбейтер штиме назвала переворот безумием. Попытка Самуила Агурского склонить кого-либо из петроградских журналистов к работе в большевистской газете на идиш, задуманной в декабре 1917 г., закончилась провалом. На это согласились только два политэмигранта. Орган Еврейского демократического объединения Фолксблат указал, что «большевистская затея не имеет под собой никакой нравственной почвы», так как не пользуется поддержкой населения. Выступая на предвыборном собрании к Всероссийскому еврейскому съезду, лидер Фолкспартей Дубнов объяснил свое отношение к разгону Учредительного собрания так: «Мы постараемся умереть не так бесславно, как оно». Общие сионисты, вдохновленные публикацией декларации Бальфура и занятые подготовкой к выборам в общины, вяло откликнулись на переворот, так как не верили в долговечность новой власти. Вскоре после переворота Рассвет сравнил большевиков с мавром, которого силы реакции подобрали для «нехорошего дела» и которому, скорей всего, скоро придется уйти. В то же время ЦК сионистской народной фракции Цейре Цион уже 27 октября резко осудил переворот, назвав его «преступной узурпацией». Прокляла переворот Еврейская неделя, близкая к Еврейской народной группе. «Из царского застенка, после немногих святых дней свободы, в большевистский Бедлам» — таким был рефрен передовиц первого послеоктябрьского номера газеты.

Если Февральскую революцию Петроградская еврейская община приветствовала поздравительными телеграммами и благодарственными молитвами, то после Октября во вновь избранном на демократической основе Совете общины не нашлось ни одного человека, кто бы поддержал переворот. В ноябре на открытии еврейского клуба Слиозберг резко осудил большевиков и тех, кто вступил с ними в компромисс. Он призвал проявить твердую волю к победе над большевиками и их лозунгами. Попыткой оправдаться перед неевреями за содеянное евреями-большевиками стало покушение на Урицкого 30 августа 1918 г., совершенное поэтом и офицером Леонидом Канегиссером, сыном известного инженера, члена общины.

Октябрьская революция подвела черту под наиболее бурным периодом в жизни петроградских евреев. Никогда — ни прежде, ни потом — они не демонстрировали такого высокого уровня политической активности, самоорганизации и вовлеченности в общественные дела своего народа, города и всей страны. Этот феномен был подготовлен стечением целого ряда обстоятельств — высоким социально-культурным статусом евреев Петрограда, богатому опыту общественной деятельности и столичными амбициями еврейской интеллигенции. Накануне 1917 г. петроградское ядро усилилось за счет большой группы политических и общественных деятелей, прибывшей из западных губерний, а позднее — также вернувшихся в город политических эмигрантов и ссыльных. На короткий период Петроград оказался местом, где решались судьбы всей России, в том числе и еврейские. Однако очень скоро после переворота петроградское еврейство лишилось своей лидирующей роли. Приобретенные. в Феврале гражданские права и надежды на национальную автономию оказались утраченными, экономическая база общины и общественных организаций — подорвана. Из важнейшего европейского центра Петроград превратился в отрезанный от всей страны, в панике оставляемый жителями город, охваченный голодом, холодом и вездесущим террором новой власти.

Революционный хаос, усугубленный переносом столицы в Москву, катастрофически сказался на положении всего Петрограда и положил начало закату петроградского еврейства. Конец «петербургского» периода русско-еврейской истории ощущали и современники событий. В мартовском номере Рассвета за 1918 г. в статье «Быть Петербургу пусту» сионистский журналист Михаил Алейников вынес безжалостный приговор: «Петербургу еврейской общественности, ублюдку бесправия и самозванства, не властвовать более над еврейством... Роль и значение, авторитет и влияние еврейского Петербурга навсегда утрачены. Место ему уготовано не в настоящем и грядущем еврейского политического строительства, а в архивах еврейской истории».

С первых же дней Октябрьской революции советской власти пришлось искать поддержку у населения национальных окраин, где развернулась гражданская война. Политический вес евреев, составлявших большинство городского населения западных губерний, теперь сильно возрос в глазах большевиков. Часть евреев бежала из прифронтовой зоны в большие города. Случалось, они даже не знали русского языка и не могли воспринимать большевистскую пропаганду. Для работы с ними 19 января 1918 Л-В..Петрограде при Наркомнаце был образован специальный Еврейский комиссариат. Первоначально он назывался «временным». Было объявлено, что Евком займется ограниченным кругом дел, связанных с евреями — воинами, военнопленными и беженцами, а также организацией еврейских отрядов Красной армии, если в ней будет применен национальный принцип формирования. По отношению к еврейской общине Евком на первых порах провозгласил нейтральную политику.

На деле главной целью Евкома было распространение коммунистических идей среди еврейского населения на доступном ему языке и борьба против некоммунистических еврейских партий и организаций. Другую задачу Евкома его создатели видели в том, чтобы использовать настроения пострадавших от погромов еврейских масс на отошедших от Советской России западных территориях для экспорта туда революции, то есть для расширения границ страны. В конце декабря 1918 г. председатель Евкома, в юности воспитанник Любавичской иешивы, а затем близкий соратник Ленина, Семен Диманштейн писал:

Нужно стремиться, чтобы еврейская кровь служила не только смазочным маслом, которым мы поливаем помимо нашей воли колеса мировой революции: нужно превратить ее в винтики, в колесики, в механизм, творящий революцию и развивающий ее.

Третьей задачей Еврейского комиссариата являлось создание коммунистического суррогата еврейских автономных органов — демократической общины и Всероссийского еврейского съезда, идея которых была популярна в массах.

В марте 1918 г., вслед за переводом всех центральных учреждений в Москву, туда же переехал и Евком, за исключением его отдела культуры и просвещения. Дела нацменьшинств Петрограда, в том числе и еврейские, были переданы в ведение Союза коммун Северной области, где в конце апреля образовался и в начале мая приступил к работе губернский Комиссариат по делам национальностей. Губкомнац подчинялся на общих основаниях Исполкому Союза Коммун и одновременно являлся исполнительным органом Наркомнаца.

Губкомнац объявил своей целью «удовлетворять нужды политического, правового, культурного и бытового характера национальных меньшинств в пределах Северной области». Число его сотрудников быстро росло, достигнув через пять месяцев после его основания 178 человек. Возглавил Губкомнац эстонский большевик Я.Я.Анвельт, заведующим Еврейским отделом был назначен профессиональный революционер и агитатор, член РСДРП(б) с 1906 г. Соломон Раппопорт, исключенный в свое время из витебской иешивы за революционную деятельность и не раз бывавший под арестом, в ссылке и эмиграции. В Евотдед входили подотделы: культурно-просветительный, политическо-правовой, агитации и строительства. В марте 1919 г. вся еврейская культурно-просветительная работа была передана от Губкомнаца Еврейскому подотделу Отдела нацменьшинств при Наркомпросе.