Некоторые интеллигенты были прагматичнее в своем отношении к религии, примером (едва ли единственным) может служить Израиль-Нохум Хаимович (Александр Михайлович) Рывкин, уроженец Екатеринослава. В 1914 г., учась в Петербургской консерватории и рассчитывая на карьеру, он перешел в православие; но «процессы церковников», очевидно, убедили Рывкина в том, что стало практичнее быть евреем, поэтому в августе 1923 г. он вернулся в иудаизм.

В то же время процесс секуляризации затрагивал религиозные семьи и коснулся даже семьи раввина Каценеленбогена, трое из детей которого, хоть и не порвав совершенно с традицией, пошли учиться в университет. Престарелый раввин не счел нужным их отговаривать. Ему было очевидно, что советская власть не прекратит борьбу с религией и что у раввинской профессии нет будущего в СССР. Его самого притесняли и за профессию, и за нежелание повиноваться большевикам, в начале 1924 г. вынудили оставить свою просторную, близкую к синагоге квартиру. Только после года скитаний семья раввина сумела снять другое жилье за огромную плату. Другим ударом было исключение (в 1924 г.) младшего сына

Каценеленбогена, Элиаху, с математического факультета университета за социальное происхождение. Не удивительно, что когда юноша решил продолжить свое образование за границей, отец не стал его разубеждать и даже разрешил уехать на поезде, который приезжал в Ригу в субботу, так как видел в отъезде меру по спасению его жизни. Сам он решил не оставлять общину в трудное время. Прихожане старались как могли облегчить жизненные тяготы старого раввина, поддерживали его продуктами, дровами, деньгами. Нэпманы побогаче, случалось, не только жертвовали на синагогу, но и дарили деньги лично раввину. Его пасынок Гедалия, эмигрировавший еще до первой мировой в США, присылал валюту, на которую Давид-Тевель покупал в торгсине необходимые вещи.

С началом НЭПа появились первые признаки либерализации в политике государства по отношению к религии. 27 апреля 1923 г. было опубликовано постановление (инструкция) наркоматов юстиции и внутренних дел «О порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых». Постановление позволяло учреждать религиозные объединения в форме «обществ», которые имели несколько больше прав, чем разрешенные с 1918 г. «группы верующих» («двадцатки»). К постановлению прилагался примерный устав «религиозного общества». Так как для регистрации общества требовалось не менее 50 членов-учредителей и утвержденный в исполкоме устав, то большинство еврейских религиозных объединений остались «двадцатками»: для регистрации «двадцатки» устав был не нужен, ее члены подписывали лишь договор с исполкомом, в котором обязывались использовать передаваемое им в пользование молитвенное здание и религиозное имущество в соответствии с законодательством.

Однако в отличие от большинства других мест, в Ленинграде группа еврейских общественных и религиозных деятелей воспользовалась постановлением 1923 г. для создания общины с расширенными полномочиями, которая получила статус «религиозного общества» и объединила «двадцатки» почти всех синагог Ленинграда. 24 октября 1924 г. состоялось собрание учредителей Ленинградской еврейской религиозной общины (ЛЕРО), на котором был рассмотрен проект Устава. Облисполком утвердил устав, и 26 января 1925 г. ЛЕРО была внесена в реестр обществ и союзов, в котором регистрировались и все религиозные объединения.

На первый взгляд ЛЕРО мало чем отличалась от других религиозных объединений Ленинграда, во главе которых стояли «двадцатки». Также, как и «двадцатки», ЛЕРО не имела прав юридического лица и не могла владеть собственностью. Но в отличие от «двадцатки», к которой мог присоединиться любой желающий, члены ЛЕРО выбирались большинством голосов на общем собрании. Согласно Уставу, отпечатанному в 500 экземплярах, ЛЕРО управляла Хоральной и Кладбищенской синагогами. Роль ЛЕРО как центрального органа подчеркивалась и в названии (Ленинградская община, а не, скажем, община Хоральной синагоги), и в обязательстве заниматься такими общегородскими делами, как уход за Преображенским кладбищем и организация там похорон по еврейскому обряду, содержание микв, наем шойхетов для снабжения верующих кошерным мясом, организация богословских курсов и библиотеки религиозной литературы (последнее — только по специальному разрешению Наркомпроса). Лидерство новой общины обеспечивалось и тем, что представители малых синагог вошли в состав ее руководства, то есть оказались одновременно членами своих «двадцаток» и ЛЕРО.

Согласно Уставу, средства на свою деятельность община должна была получать «от сбора добровольных пожертвований и взносов, деньгами или натурой, и от надлежаще разрешенных духовных концертов; от поступлений за определенные места в синагогах, за совершение религиозных обрядов, по установленному тарифу, за убой скота по еврейскому способу и т.п.» Это означало, что ЛЕРО могло требовать плату за предоставляемые услуги. Устав ЛЕРО, как религиозного объединения, не мог содержать пункта о благотворительности, однако существование в городе с 1923 г. Еврейского комитета помощи (ЛЕКОПО), с которым у ЛЕРО установилась тесная связь, решал и эту проблему (Гл.2.3). Пункт Устава о праве ЛЕРО участвовать в съездах религиозных обществ обеспечивал юридическую основу для будущих совместных действий Ленинградской общины с общинами других городов.

Председателем Правления ЛЕРО, состоявшего из 12 членов, был избран энергичный 49-летний адвокат и общественный деятель, председатель подпольного Центрального Бюро Сионистской организации Лев Бениаминович (Борисович) Гуревич. Он получил основательное религиозное образование от деда, но не вел ортодоксального образа жизни. Товарищи председателя А.И.Гутерман и Леонид Иоффе представляли синагогу на Лиговке 107; казначей Я.В.Голант — синагогу «Иврио»; помощник казначея Ш.Г.Бабчин, члены Правления Л.Л.Дворкин, Н.М.Камраз и М.М.Светицкий — синагогу на Знаменской улице. Кроме того, в Правление были избраны двое из дореволюционных общинных деятелей — ветеринар Абрам Лесман и востоковед Иона Гинцбург. Последний, бывший габай синагоги, стал секретарем ЛЕРО. Как в прошлом, подавляющее большинство избранных членов Правления оказались митнагедами, но были и два любавичских хасида (хабадники) — Шмарияху Меклер и Л.Н.Гурарий (Гур-Арье). Массовая миграция хасидов Хабада в Ленинград и рост их удельного веса среди прихожан малых синагог заставил основателей ЛЕРО согласиться на включение хабадников в руководящие органы общины, главным образом в число шести кандидатов в члены Правления и в Ревизионную комиссию. Однако решающим голосом обладали только члены Правления, поэтому хасиды не имели возможности устанавливать в ЛЕРО свои порядки.

Собрание, на котором присутствовало не менее ста человек, единогласно избрало раввина Каценеленбогена почетным председателем общины. Двумя днями позже были распределены должности внутри Правления.

Кроме ортодоксальных религиозных деятелей (как митнагедов, так и хасидов), в руководстве ЛЕРО отчетливо выделялась группа национальной интеллигенции, просвещенцев и сионистов. В нее входили не только Гуревич, Гинцбург и Лесман, но и избранный в состав Правления в октябре 1926 г. бывший активист «Хибат Цион», последний редактор дореволюционной газеты на иврите Хамелиц Леон Рабинович. Членом Ревизионной комиссии являлся «представитель свободной профессии» М.Г.Розовский, а Комиссию по детскому образованию возглавлял член подпольного ЦК СО Нахум Шахнович, в прошлом студент иешивы, получивший затем юридическое образование в Женевском университете. Лидеры общины видели себя не только религиозными организаторами, но и национальными деятелями, духовными преемниками ее прежнего руководства. В условиях тотального подавления политической жизни общие сионисты, входившие в руководство ЛЕРО, решили объединиться с национально мыслящими ортодоксами-митнагедами, чтобы превратить синагогу в последний оплот борьбы с ассимиляцией. Со своей стороны, многие ветераны петроградской ортодоксии сочувствовали сионизму, что показали еще общинные выборы 1917 г., на которых их партия «Нецах Исраэль» во главе с Каценеленбогеном выступала с просионистской платформой. Общие проблемы делали союз националистов и ортодоксов возможным. Как образно выразился один из учредителей ЛЕРО ортодокс Моисей Темкин, во время пожара, когда еврейский народ гибнет и множатся отступники, у раввинов нет права закрывать дверь перед общественными деятелями, хотя бы и сионистами.