Очень важна и вторая встреча с пациентом. На ней М. Эриксон признается, что ему совершенно не хочется снова быть таким грубым, и он надеется, что сейчас они смогут стать друзьями. Это значит, что стратегия, примененная им накануне, являлась только временной мерой, манипулятивным шагом, только для того, чтобы установить контакт с пациентом, который не признавал никакого другого контакта; теперь же есть смысл строить отношения на более позитивной основе, на основе партнерства.

На самом деле позитивный исход данного психотерапевтического вмешательства состоялся благодаря тому, что и на первой, и на второй встрече М. Эриксон проявил неравнодушие к своему пациенту. В психотерапии лечат не техники, лечит участие. Зачастую медицина остается беспомощной при лечении заболеваний, потому что взаимодействуют не люди, не сердца, а отчужденные сущности – лекарство и болезнь, скальпель и орган. Бранные слова, которые считаются проявлением невежливости, здесь, в данной конкретной ситуации, были свидетельством участия заинтересованного, вовлеченного человека.

Я хочу завершить комментарий сравнением стратегий М. Эриксона и Э. Берна. И тот и другой допускают непристойность в качестве средства отреагирования гнева. Однако дальше это уже не работает, если человек не поищет более действенных способов взаимодействия с другими людьми – теплого, заинтересованного контакта. «Зависимость от транквилизаторов»

Второй пример также демонстрирует возможности непристойной лексики в отреагировании подавленного чувства гнева. Пациентку к М. Эриксону прислал из другого города знакомый врач, диагностировавший у нее нарушение функций печени из-за неумеренного потребления транквилизаторов. Она нуждалась в транквилизаторе по любому поводу, даже если с дерева падал лист или листок бумаги слетал со стола на пол. Она ходила на лечение к психиатру несколько раз в неделю, но безрезультатно. В кабинет женщина вошла со своим мужем, и весь ее вид говорил о том, что она хочет, чтобы к ней отнеслись как к нормальному человеку.

М. Эриксон рассказывает:

«Беседуя с нею, узнал, что у нее есть музыкальное образование, а у ее мужа – степень кандидата наук. Поскольку она интересовалась прежде всего классической музыкой, я сказал ей, что любое решение ее проблемы с транквилизаторами должно носить совершенно классический характер. То есть это должно быть нечто, чего ей хватит на долгие годы.

Я заметил, что судя по ее внешнему виду, по тому, как она скрещивает ноги и обнимает себя руками, она принимает слишком много транквилизаторов и страдает от последствий этого. Я сказал также, что у меня есть множество транквилизаторов и я совершенно уверен в том, что они ей понравятся, как они понравятся и ее мужу. Я добавил также, что они очень эффективны, но она должна немного приготовить себя к их приему. Затем я рассказал ей, что это за транквилизаторы. Я сказал ей, что каждый раз, как она почувствует настоятельное желание проглотить таблетку, она должна сесть и громко произнести вслух все известные ей богохульства и непристойности. Она сочла это хорошей идеей, и мужу это тоже понравилось. В ответ на мое предложение у нее появилось чувство, что с ней не происходит ничего серьезного, и как только все транквилизаторы будут выведены из ее организма, все будет в абсолютном порядке. Я назначил им время следующей встречи, и они вышли счастливыми.

Предлагая ей ругаться и богохульствовать, я объяснил, что за период детства она накопила в себе огромные запасы ругательств. Должно быть, в детстве и подростковом возрасте ее жизнь была просто адом. Она согласилась со мной. Она рассказала мне некоторые подробности своей жизни, о том, как мать вмешивалась в их отношения с мужем в течение первого года их совместной жизни, о ее жестких требованиях, ожиданиях и авторитарных суждениях.

Я заметил, что классическое богохульство берет свое начало еще в пещерном периоде жизни человека и с тех пор работает эффективно. Ей очень понравилось беседовать со мной, и она приняла мое предложение. Это было нормальное решение нормальной проблемы.

Когда они пришли ко мне в следующий раз, я спросил: «О чем еще бы вы хотели со мной поговорить?» Они согласились со мной, что мертвое прошлое лучше похоронить, сделав из него разумные выводы»⁵⁷.

Комментарий

Так же, как и в предыдущем случае, М. Эриксон работает с подавленным гневом, а заявка пациентки про транквилизаторы – только верхняя часть айсберга. Перевод с марсианского этой психотерапевтической сессии следующий.

Транквилизаторы – это группа лекарственных веществ, оказывающих успокаивающее действие на центральную нервную систему и устраняющих различные чувства: страх, тревогу, напряжение, а в усугубленных ситуациях – галлюцинации и бред. Назначают их для того, чтобы человек находился в социально приемлемом состоянии. Иначе говоря, транквилизаторы полезны не столько пациенту (ему они как раз вредны), сколько окружающим его людям.

Причиной зависимости пациентки от транквилизаторов является ее бессознательная попытка подавить с их помощью гнев по отношению к матери. Об этом свидетельствует беседа с ней М. Эриксона о жизни в детском и подростковом возрасте, когда, по ее признанию, жизнь была просто адом, и о первом годе супружества, когда авторитарность матери отравляла пациентке существование. Это упоминание о ее детских годах говорит о том, что в свое время она эмоционально не эмансипировалась от своей матери, а следовательно, не стала взрослой и независимой в эмоциональном аспекте личностью.

Таких периодов эмансипации в детстве несколько, они так и называются – кризисы эмансипации. Первый из них – кризис рождения, когда мы отделяемся от матери биологически. Второй – кризис трех лет, ребенок переживает психологическую эмансипацию, сопровождающуюся ярко выраженной негативной симптоматикой, включающей вербальное обесценивание родителей. Третий кризис – кризис социальной эмансипации, кульминация его приурочена к возрасту 13—15 лет, когда ребенок становится подростком. Это возраст строптивости, протеста, бунта – то есть чувств, позволяющих ребенку оттолкнуться от своей генеалогической семьи и осознать собственную индивидуальность. Какими бы ужасными ни казались проявления эмансипации, сам этот феномен имеет позитивный смысл для развития личности человека. Вот почему на психотерапевтических сеансах клиент регрессирует в те стадии своей жизни, в которых не завершены процессы его развития, и он должен доделать то, что ему не удалось в свое время. Предлагая клиентке ругаться непотребными словами, М. Эриксон дает разрешение отреагировать подавленный еще с глубокого детства гнев по отношению к матери и таким образом почувствовать свою самостоятельность, силу и власть.

Косвенно о подавленной агрессии свидетельствуют и психосоматические проявления клиентки, а именно нарушение функций печени. По данным Л. Бурбо, «в метафизике печень – это резервуар, в котором накапливается подавленный гнев. Таким образом, проблемы с печенью обычно возникают у человека, который не выпускает свой гнев наружу, старается казаться спокойным, даже когда что-то или кто-то сильно его задевает. Если этот процесс длится достаточно долго, вместо приступа гнева, который принес бы этому человеку разрядку и вернул бы ему душевное спокойствие, происходит приступ какой-нибудь болезни печени»⁵⁸.

Поэтому и оказывается действенным предложение М. Эриксона каждый раз громко произносить вслух все известные пациентке богохульства и непристойности, как только возникает желание принять транквилизаторы: оно означает, что при возникновении чувства гнева его следует не подавлять транквилизаторами, а отреагировать.

Непристойность с целью полового возбуждения

Самолет потерпел крушение, живыми на необитаемом острове остались два пилота и стюардесса. Разговор пилотов через две недели:

– Пора кончать этот разврат и убивать стюардессу.