М. Эриксон узнал, что мальчик хорошо стреляет, и повел разговор о спорте и устройстве мышц.

«Я спросил, какие виды спорта он любит, и он ответил: «Бейсбол и стрельбу из лука». Я спросил: «Хорошо ли ты стреляешь из лука?» Он ответил: «Вполне нормально». Я сказал: «И конечно же, это требует зоркого глаза, твердой руки и координации движений всего тела».

Среди всего прочего М. Эриксон подробно стал рассказывать об устройстве мышц зрачка: «Знаешь, когда ты натягиваешь тетиву и наводишь стрелу на цель, как ты думаешь, что происходит со зрачком? Он сужается». Он объяснил, что есть мышцы плоские, короткие, длинные и, наконец, кольцеобразные, «как, например, мышца, которая находится в самом низу твоего желудка, знаешь, когда ты ешь, эта мышца сокращается и кольцо смыкается, и таким образом, еда остается в твоем желудке, пока она не переварится. Когда желудок захочет избавиться от еды, эта кольцевая мышца на дне желудка откроется, желудок освободится и снова закроется в ожидании того момента, пока ты снова поешь».

Больше эта проблема ребенка не беспокоила. Иногда он заходил поболтать²⁹. Комментарий

Очень важно было в беседе с десятилетним Джерри найти слова, понятные ребенку. М. Эриксон делился, каким образом он рассуждал, подбирая нужные слова: «Мышца на дне твоего желудка – а где находится дно желудка, если ты маленький мальчик? Она всегда внизу».

Работа в метафоре очень лаконична, она основана на подобии. Мальчик хорошо стрелял, следовательно, он мог держать под контролем кольцевую мышцу глаза. Значит, другую кольцевую мышцу он тоже мог научиться контролировать, что и произошло после беседы. «Я всего лишь поговорил с ним о кольцевой мышце на дне желудка, которая может замыкаться и удерживать содержимое, а он применил это, где следовало», – улыбался Эриксон, рассказывая о том, как излечил 10-летнего Джерри от энуреза.

Забота о личной безопасности

С волками жить – по-волчьи выть.

Пословица

Если человек – это текст, то его задача – гармонично «вписаться» в другие тексты.

Ирина Черепанова

Итак, мы подошли к концу первой главы. Чтобы перейти от отдельных нот к исполнению мелодии, нам осталось решить последний вопрос, касающийся профессиональной этики: как жить марсианину среди людей? Поскольку мы разговариваем не только в психоконсультационном процессе, но и в повседневной жизни с обычными людьми (не нашими клиентами, давшими согласие на исследование процесса), то как быть с нашим умением «переводить с марсианского»? Есть большой соблазн испытать его на своих близких.

Скажу прямо: делать этого нельзя, если близкие дороги. Я не сторонница запретов или запугивания, люди в силу их априорной свободы все равно сделают то, что считают нужным. Однако я поделюсь своими опытами неуместного применения метамоделирования и их последствиями.

Например, был такой эпизод: я сдаю в железнодорожную кассу билеты из-за несостоявшейся командировки, кассир предупреждает, что будет удержана довольно ощутимая сумма. Стоящая в очереди позади меня незнакомая женщина соболезнующе интересуется: «И что, много денег-то потеряли?» Я раздражаюсь в ответ на этот вопрос, но стараюсь оставаться вежливой, хотя получается это у меня плохо: «Как это относится к вашей жизни?» «Почему-то» не только женщина, но и остальные люди в очереди посмотрели в мою сторону с укоризной. Вместо того чтобы поблагодарить за участие и тем самым позволить женщине получить психологическое и социальное вознаграждение за ее «человечность», я «все испортила».

В другой раз я устраивалась в купе поезда, в котором ехали еще двое пассажиров-мужчин. Один, держа тренировочные брюки наготове, сказал: «Вы, наверно, хотите переодеться? Так переодевайтесь, мы выйдем». Я не собиралась переодеваться и поэтому ответила опять-таки «неправильно»: «Это, наверно, ВЫ хотите переодеться». Оба мужчины надулись и демонстративно игнорировали меня до конца поездки. Вместо веселого времяпрепровождения в компании любезных кавалеров я получила урок: уважай гендерные нормы!

Третий случай просто трагичный. Сидя за чаем в гостях у приятельницы, я услышала, как ее муж, куда-то собираясь, напевал под нос: «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…» Потом он зашел попрощаться с нами, и в ответ на его слова: «С совещания вернусь поздно», – словно кто-то дернул меня за язык: «Ну-ну, догадываемся, какое у тебя совещание». Больше меня в этот дом не приглашают.

Делайте вывод – марсианином быть небезопасно. Для людей и для самого себя. Поэтому давайте соблюдать правила мирного сосуществования и пользоваться умением переводить с марсианского только в мирных целях. Заключение

Приведенные в данной главе речевые конструкции, конечно, не исчерпывают всего вербального многообразия, с которым консультант имеет дело в психотерапевтическом процессе, однако этого материала вполне достаточно, чтобы грамотно построить консультативную беседу. Кроме того, сама идея абстрагирования содержания от процесса и выхода в метапозицию может дать импульс к обнаружению не описанных здесь языковых форм и пополнению предложенной здесь коллекции. Глава 2. Работа с вербальными конструкциями в психодраматическом подходе

В этой главе я поместила примеры того, как можно проводить психодраматические сессии, исходя из некоторых вербальных конструкций клиента. Это работа с номинализациями и метафорами. Психодраматический метод отличается от других подходов тем, что позволяет клиенту не говорить, а делать; таким образом, человек может не слышать, а видеть со стороны свои стратегии, и благодаря этому осознавать и менять их. Но начальная фаза психодраматической сессии все же вербальная, клиент рассказывает о том, что его беспокоит. Ниже приводятся описания психодраматических сессий с комментариями, имена клиентов и узнаваемые детали их случаев изменены с целью сохранения конфиденциальности. Работа с номинализациями³⁰

Номинализации – термин, заимствованный из НЛП и означающий отглагольные существительные (см. гл. 1). На психотерапевтических сессиях клиенты, говоря о чувствах, чаще всего делают это, употребляя именно номинализации.

Примеры:

Терапевт: «Что ты чувствуешь?»

Варианты ответов клиентов: «Скованность во всем теле»; «Тошноту»; «Напряжение в руках»; «Какое-то препятствие»; «Непонимание со стороны родственников»; «Давление в голове» и т. п.

Слова скованность, тошнота, напряжение, препятствие, непонимание – имена существительные, которые образованы от глаголов сковать, тошнить, препятствовать, не понимать, давить и т. п. Строго говоря, эти слова не отвечают на вопрос о чувствах клиентов, они называют физические ощущения (тошнота) или интеллектуальные процессы (непонимание). Но главное не это, а то, что, становясь существительными, они стагнируют опыт в сознании клиента, превращают его в нечто окончательное, не подлежащее переменам.

Например, в предложении «Меня мучают сомнения» номинализацией является слово «сомнения». Принципиальное отличие глаголов от имен существительных заключается в том, что глагол обозначает действие и отвечает на вопрос «что делать?» – например, сомневаться. А имя существительное обозначает предмет и отвечает на вопрос «что?» – например, сомнение. В психотерапевтическом диалоге важно то, что действие динамично, а предмет статичен. Сравним два, на первый взгляд, синонимичных предложения: «Я сомневаюсь» и «Меня одолевают сомнения» В первом говорящий («Я») является субъектом действия, то есть он действует, живет. Во втором: «Меня мучают сомнения», – он уже не действует и он не субъект, а объект действия, а субъектом является подлежащее (что?) «сомнения», которые (что делают?) «одолевают меня». Номинализации, хотя и произошли от глаголов, в силу того, что они являются существительными, превращают процесс в событие, действие в предмет.