К.: Я считаю, что дурно оскорблять чувства других людей.

Диссоциация

Жена – мужу:

– Наша соседка-то беременная!

– Это – ее проблемы.

– Говорят: от тебя!

– Это – мои проблемы.

– Что люди-то скажут?!

– Это – их проблемы.

– А мне-то что делать?

– А это – твои проблемы.

Анекдот

Пример: «Меня клещом укусило»

Эта фраза, взятая в качестве примера, неизбежно вызывает смех у студентов-психологов на занятиях по психологическому консультированию. Эффект комизма возникает потому, что так не говорят. Между тем это реальная фраза реального человека, который видит мир именно так – диссоциированно, ощущая себя жертвой обстоятельств.

Использование клиентом в речи безличных предложений, в которых нет подлежащего (субъекта действия), означает, что ответственность как бы не принадлежит никому. В модели мира клиента появляется некая сила, влияющая на его жизнь. Подобная диссоциация от собственных чувств несет защитную функцию, поскольку позволяет не переживать травмирующие эмоции, а относиться к ним отстраненно, как бы со стороны.

В нашей культуре, как это ни парадоксально, диссоциированные фразы, в отличие от «Я-высказываний», являются социально одобряемыми, а потому более предпочтительными. Сравните две фразы: «У меня появилось желание» и «Я хочу» – вторая расценивается как проявление нескромности. Однако именно Я-высказывания позволяют человеку ощутить себя субъектом действия, а не объектом, и именно они свидетельствуют о зрелости личности.

Во время терапевтической беседы роль психотерапевта заключается в возвращении клиенту ответственности. Его задача – помочь клиенту осознать чувства и принять их как свои, пережить их. Это подразумевает переход клиента от диссоциированной позиции к позиции вовлеченности.

Близки по смыслу к безличным предложениям и такие фразы, в которых подлежащим является неодушевленное существительное:

К.: У меня появились приступы какого-то страха.

Т.: Скажи об этом так, чтобы было подлежащее «я».

К.: Я испытываю приступы какого-то страха.

Далее психоконсультант может работать с номинализацией «страх» – попросить клиента превратить это имя существительное в глагол «бояться»: «Я чего-то боюсь». Далее идет работа со следующей грамматической структурой – неконкретным местоимением «чего-то»: «Чего именно ты боишься?» И т. д.

Пример: Меня злит смех жены

Эту фразу клиент строит таким образом, словно он является жертвой злого рока. Позиция консультанта – исходить из тезиса, что клиент сам сотворил собственное неблагополучие. Поэтому роль терапевта – помочь клиенту выявить его собственный вклад в проблему, а также поменять внешний локус контроля на внутренний:

К.: Меня злит смех жены.

Т.: Кто является действующим лицом в этой фразе?

К.: Я.

Т.: А на самом деле? Можешь определить здесь подлежащее?

К.: Подлежащее – это имя существительное, отвечающее на вопрос кто? или что? – то есть субъект, производящий действие. Тогда что же получается, подлежащее – смех, что ли? Смех что делает? Злит.

Т.: А тогда кем являешься в этой фразе ты сам?

К.: Слово меня является дополнением.

Т.: Переделай фразу так, чтобы ты и жена были обозначены подлежащими, то есть субъектами, производящими действие.

К.: Я злюсь, когда жена смеется.

Т.: Есть ли разница между фразой «Меня злит смех жены» и фразой «Я злюсь, когда жена смеется»?

К.: Да. В первом случае я как бы являюсь пассивным, ничего не могу сделать против этого смеха. Во втором предложении я и жена – полноправные люди, каждый волен делать то, что считает нужным.

Результатом этой работы по анализу членов предложения стало то, что клиент осознал разницу между субъектом и объектом действия. Осознав эту разницу, люди, как правило, предпочитают выбирать ответственную позицию по отношению к своей жизни, соответственно, меняется и способ построения фразы, при котором подлежащим становится слово «Я».

Сослагательное наклонение

Если бы у бабушки был член —

она была бы дедушкой.

Пословица

Пример: «Я бы хотела сказать Ирине, что я ей сочувствую».

Использование сослагательного наклонения – способ уйти от актуальных чувств здесь-и-сейчас, из реальной ситуации в гипотетическую. Это одна из разновидностей диссоциации (см. «Диссоциация»). Терапевт предлагает обойтись без частицы «бы» и употреблять настоящее время, чтобы клиент вступил в реальные отношения и испытал реальные чувства:

К.: Я бы хотеласказать Ирине, что я ей сочувствую.

Т.: Скажи это ей.

К.: Все это время мне хотелось ее поддержать…

Т.: Поддержи сейчас. Скажи это ей напрямую.

К.: Я бы хотела поддержать тебя…

Т.: Скажи в настоящем времени.

К.: Я поддерживаю тебя.

Как видим, в конце диалога клиент произносит фразу, которая по структуре соответствует исходной конструкции: субъект – предикат – объект («мама мыла раму»). Вопросительные предложения

Вопрос не является вопросом, если вы знаете на него ответ.

Ирвин Ялом

Пример: Во время лекции студентка поднимает руку и спрашивает: «Когда умер Фрейд?» Лектор отвечает: «В 1938 году» только для того, чтобы услышать: «Но, сэр, разве это было не в 1939 году?» Студентка задала вопрос, ответ на который ей был уже известен. Очевидно, ею двигало не желание получить информацию. Каков же процесс этой трансакции? Скорее всего, студентка желала блеснуть познаниями или унизить лектора и показать свое превосходство над ним¹⁸.

Зачастую клиенты используют вопросы для того, чтобы:

а) уйти от актуального разговора о чувствах в интеллектуальную сферу. Например, вопрос: «Что вы понимаете под поддержкой?» может служить приглашением к научной дискуссии;

б) сообщить о своем чувстве в завуалированной форме. Например, в вопросительном предложении: «Когда ты говоришь с людьми, ты никогда не задумываешься, каково им это слышать?» содержится замаскированное под вопрос обвинение.