На этом терапия закончилась. В этот же день девушка спросила у матери, может ли она пойти в кино, где она не была уже несколько месяцев. Затем она пошла в школу и в церковь, и таким образом ее добровольное трехмесячное заключение закончилось. Через некоторое время М. Эриксон проверил, как идут ее дела, и оказалось, что она продолжала оставаться дружелюбной и общительной. В завершение работы М. Эриксон признается:

«Она не осознала, что я сделал, равно как не осознала этого ее мать. Мать заметила лишь, что я был невежлив с ее дочерью. Но с возвращением дочери к нормальной жизни она это не связала».

Комментарий

Так что же такое сделал Милтон Эриксон в этом сеансе? Попробуем «перевести с марсианского» его действия.

Еще в самой первой главе мы писали о том, что позитивные комментарии по поводу внешнего вида другого человека чаще всего служат признаком флирта или желания соблазнить. Это связано с социальными нормами, согласно которым взрослые люди по молчаливому соглашению делают вид, что не замечают поведения друг друга, обеспечивая себе таким образом иллюзию автономии и свободы. Если же представитель противоположного пола нарушает социальное табу и начинает контролировать нашу внешность, значит, он нами интересуется. В данном случае именно этого и недоставало девушке, только-только входящей в стадию взросления и в связи с этим очень внимательной к обратной связи мужчин по поводу ее внешности.

Но тут загвоздка: в силу этических норм врачу не следует комментировать внешность юных девушек. Вот на этом противоречии и построена интервенция М. Эриксона, которую по праву можно назвать классическим двойным посланием, неизбежно ввергающим неподготовленного человека в замешательство. Замешательство девушки М. Эриксон прекрасно передает в своем рассказе об этом случае: «Девушкаозадаченно посмотрелана меня и продолжала смотреть, пока я писал рецепты и звонил в аптеку».

Неудивительно, что мать девушки не осознала того, что сделал М. Эриксон, отметив только его грубость. Зато девушка все прекрасно поняла и приняла к сведению: если врач матери, пожилой мужчина, который не должен проявлять интерес к внешности молодых девушек, так грубо нарушил врачебную этику, сделав ей такой двусмысленный комплимент, то, стало быть, он не смог справиться со своими чувствами, вызванными ее привлекательностью. Что и требовалось вызвать в данном психотерапевтическом сеансе, как и в предыдущем.

Обобщая эти два случая, мы хотим добавить следующее: обе девушки отвергали такой свой прежде теневой аспект, как соблазнительность, умение вызывать у мужчин животное чувство. Когда психотерапевт, наделенный в сознании клиенток высшими достоинствами мужчины, также продемонстрировал и так называемые «низменные» наклонности, он тем самым дал разрешение на то, чтобы девушки тоже приняли в себе внутреннюю «самку». По сути, произошла психологическая инициация девушек, заключающаяся в переходе на более высокую ступень взросления, смысл которой – в принятии на себя новых обязательств взрослого человека. В данном случае это интегрирование сексуальной привлекательности, табуированной для ребенка. В результате две стороны континуума «социальность – сексуальность» перестают конфликтовать, а мирно уживаются в одной личности. Непристойность ради забавы

Грузин похоронил жену, рыдает: «Один, совсем один…»

Через некоторое время перестает рыдать: «Один? Совсем один?»

Наконец, пускается в пляс: «Один, совсем один!!!»

Анекдот

Симптом обесценивания

В ходе взросления человек неминуемо должен нарушить большое количество родительских запретов. Запрет матери для ребенка имеет магическую силу, а его нарушение психологически воспринимается как катастрофа. Тем не менее такие катастрофы случаются ежедневно, в противном случае дети бы не становились взрослыми и самостоятельными.

Эта каждодневная борьба с родительскими запретами в зависимости от возраста принимает различные формы. Первый вербальный протест обнаруживается во время кризиса трех лет, характеризующегося устойчивой симптоматикой. Напомню, что Л. С. Выготский выделял семь симптомов, не без иронии названных им «семизвездием кризиса трех лет»: негативизм, упрямство, строптивость, своеволие, протест-бунт, симптом обесценивания и деспотизм⁵². Симптом обесценивания – это и есть протестная реакция трехлетнего ребенка против власти родителей, проявляющаяся в том, что он начинает ругаться, обзывать родителей и произносить ненормативные слова, символизирующие для ребенка низвержение родителя с пьедестала.

Считается, что если кризис трех лет протекает вяло (то есть перечисленные выше симптомы отсутствуют), то это говорит о задержке в развитии аффективной и волевой сторон личности ребенка. Другими словами, в определенные этапы нашей жизни ругаться – это нормально для нашего развития. Ругательства обладают важной психотерапевтической функцией. Ребенок, вступая в неизведанный мир, испытывает множество страхов. Научиться их переживать и изживать необходимо для становления личности. Человеку нужно узнать свой страх, прочувствовать его и научиться с ним справляться. А затем развенчать и обесценить, разрядив напряжение смехом. «Экскременты души»

В психотерапии смех является тем очищающим пламенем, в котором сгорают эмоции клиентов, потерявшие свою актуальность. Так, например, в экзистенциальной психотерапии эмоции называют «экскрементами души». Что следует делать с экскрементами? Правильно, отправлять по назначению, вместо того чтобы удерживать в себе. Когда клиент удерживает в себе такие застарелые эмоции, как страх, ужас, паника, бывает невероятно полезно сбавить их накал.

Механизм психотерапевтического воздействия во время сессий именно таков. Если клиент не способен разрешить проблему в силу страха нарушить родительский запрет, тогда постановкой его психодрамы проверяется, «что будет, если…», и инсценируется его самый большой страх. Вначале сессия точно следует схеме устрашающего сюжета, напряжение нагнетается, слушатели, затаив дыхание, ожидают ужасной развязки. Но, познакомившись со своим возведенным в энную степень страхом, клиент вдруг обнаруживает его ничтожность – и тогда сессия разрешается сниженным, прозаическим финалом. Превращение трагедии в фарс задает новый угол зрения на явление и санкционирует расставание со страхом.

Этот эффект – эффект нарушенного ожидания, столкновения высшего с низшим – лежит в основе пародий, частушек, комедий и анекдотов, во все времена являющихся излюбленным жанром людей. И здесь непристойность уместна как нигде. «Непристойность для забавы – это сатира на испорченность, а сатира – это хирургический смех, вскрывающий нагноения хитростей тела и человеческих отношений. Следовательно, непристойность для забавы делает жизнь менее непристойной»⁵³. Нужно отдать должное автору этих слов Эрику Берну – сам он, на мой взгляд, является одним из самых остроумных и веселых пишущих мэтров психологии, ценит меткое слово и обожает лимерики.

Таким образом, к трагическим вещам в жизни можно относиться двумя полярными способами. Один – полная серьезность, граничащая с враждебностью к тем, кто этой серьезности не разделяет. Другой – полярный – способ – профанация, то есть снижение значимости события, приземление его, нивелирование. Как всегда, золотая середина предпочтительнее любой крайности. Достигается срединное состояние в два этапа: 1) усилением противоположности: если клиент тяготеет к одному из крайних состояний, нужно усилить его до предела, и тогда оно, обесценившись, перейдет в свою противоположность; 2) через освоение обеих противоположностей человек достигнет баланса – в нашем случае такого способа отношения к трагически неизбежному, как принятие: с открытыми глазами, трезво, но при этом с юмором.

Я часто пользуюсь для этой цели анекдотами или психотерапевтическими пародиями (см. гл. 5). Когда накал трагического в группе слишком высок, лучший способ разрядить напряженную обстановку – доведение напряжения до абсурда с помощью иронии. Мой любимый анекдот в таких случаях – про ужас.