— Ты такое рассказал, что мне уже захотелось побывать в Беловцах, — сказал я. — Значит, и меня не пустят в село?
— Без разрешения? — спросил Андрей, от удивления подняв брови. — Ни в коем случае. У Овчарникова это дело поставлено надежно. Там такие стоят преграды, что сквозь них не прорвешься.
— Но журналиста все же обязаны пустить? Как считаешь?
Ответить Андрей не успел. Вошла своей легкой походкой Елена Прекрасная, посмотрела на Андрея синими очами и деловито сообщила:
— Андрей Аверьянович, прибыла комиссия из райсельхозуправления.
— Ну вот видишь? — Андрей с горькой улыбкой взглянул на меня. — И так каждый день. — И к Елене Прекрасной: — Сколько их?
— Трое. Женщина в очках и двое мужчин, молодой и пожилой, — тем же деловым голосом ответила секретарша. — Документы я посмотрела.
— Кто по специальности?
— Зоотехники. Женщина у них за главного. Как с ними быть?
— Валентина, еще спрашиваешь, как не стыдно! Приглашай, да повежливее. — Андрей посмотрел вслед уходившей Валентине в кавказской папахе и добавил со вздохом: — Вот они, голубчики, не заставили себя ждать. Комиссия из трех человек. Значит, пробудут не один день. Хорошо, что с ними женщина… водки потребуется меньше. Заметь, Михаил: поехали-то зоотехники не к Овчарникову, а ко мне. А ведь я их не ждал и не просил приезжать, они мне нужны так, как позапрошлогодний снег. А что поделаешь? Приехали, им же надо куда-то ехать, а село Богомольное на главном тракте. Тут уж ничего не поделаешь, хочешь не хочешь, а принимай…
Желая показать, как он рад и как вежлив, Андрей пошел навстречу нежданным гостям, так приятно улыбался, так сердечно пожимал им руки, словно бы давно поджидал их и вот, наконец-то, дождался.
— Самым задушевным образом приветствую зоотехническую службу на привольненской земле, — не переставая сладко улыбаться, сказал он. — Прошу, садитесь. Рад вас видеть. Надолго ли к нам?
— На недельку, — ответила женщина в очках. — Не больше.
— Отчего же так мало? — с искренним сожалением спросил Андрей. — Неделя — это что же такое? Вы нас, привольненцев, обижаете.
— Больше никак не сможем, — последовал ответ. — Думаем, недельки для нас хватит. Как руководитель комиссии, я рассчитала так: одни день на два отделения — вполне достаточно. Ну, а если не управимся, то, разумеется, задержимся. Как, товарищи?
— Очень даже правильно! — поддержал пожилой мужчина.
— Задержаться всегда можно, — согласился парень со спортивной выправкой. — Помните, в колхозе «Заря» мы как-то пробыли вместо недели дней двенадцать. И ничего.
Я присматривался к зоотехникам из райсельхозуправления. Они были одеты по-дорожному, женщина — в куртке и расклешенных ниже колен брюках; держались деловито, их строгие, чем-то озабоченные лица говорили, что эта комиссия приехала сюда не зря, что в Привольном ей предстоит выполнить работу необычайно важную и чрезвычайно нужную. Один мужчина был пожилой, с закопченными табачным дымом коротко подстриженными усиками на широкой губе, другой — спортивной выправки парень, наверное, только что из института. Мужчины вежливо подождали, пока в кресло поближе к столу села их руководительница, и только уже после этого сами уселись на стульях, в сторонке.
— Машина у нас своя, — нарушил молчание парень со спортивной выправкой, чуточку приподнявшись. — Так что с транспортом никаких затруднений не будет.
— Станислав, речь надо вести не о транспорте, — сказала руководительница. — Нас раньше всего и прежде всего интересует дело.
— Я понимаю, — покраснев, сказал Станислав. — Я только к тому, что машина нам не нужна.
— Что же вы намерены у нас проверять? — очевидно, так, для приличия поинтересовался Андрей, с добродушной улыбкой глядя на женщину в очках. — Это хорошо, что вы на своем транспорте. Но, как мне помнится, недавно у нас была какая-то, как говорится, глобальная проверка по линии зоотехнической службы.
— Да, Андрей Аверьянович, вы правы, такая проверка была, — поспешил ответить пожилой мужчина с усиками, пожелтевшими от табачной копоти. — Но Виктория Самойловна об этом факте не знает. Тогда мы приезжали без Виктории Самойловны. И к тому же та проверка была весенне-летняя, а эта проверка — летне-осенняя. У нас все делается по плану и строгому графику, так что вы не беспокоитесь, — заключил он гордо, вдыхая ноздрями воздух, будто нюхая свои пахнущие табаком усики. — Правильно я говорю, Виктория Самойловна?
— Совершенно справедливо, — охотно ответила Виктория Самойловна, поправляя туго затянутый пояс на брюках. — Наш план-график своевременно разослан на низы, о нем все знают, кроме, разумеется, Овчарникова.
— А вы сегодня подкатили бы к Овчарникову, а? — весело спросил Андрей. — Прорвались бы через кордон. Вот было бы чудо!
— К нему не прорвешься, — заметил парень со спортивной выправкой. — Я как-то пытался. Ничего не вышло.
— А, ну его, — сказала Виктория Самойловна и начала протирать платочком очки. — Это же не человек, а тип.
— Значит, у вас все делается вовремя, по плану и по графику? — желая переменить разговор, спросил Андрей. — Это прекрасно! Я поборник строгого графика и точного плана.
— Вот с вами, Андрей Аверьянович, и хорошо работать, — сказала Виктория Самойловна, пристроив на глаза хорошо протертые очки. — Да, с нами должен поехать главный зоотехник совхоза, — добавила она серьезным тоном. — Дайте ему указание. И еще прошу вас, Андрей Аверьянович, дать соответствующие указания всем отделениям о нашем там пребывании.
— Да, да, это будет сделано непременно, — живо ответил Андрей, ибо он понимал, что означали в переводе на обыкновенный язык слова «дать соответствующие указания отделениям о нашем там пребывании». — Об этом прошу вас не беспокоиться. Все будет в наилучшем виде. На отделениях у нас народ понимающий, так что мои специальные указания даже и не потребуются. Но на всякий случай напомню. Напомнить всегда нелишне.
— Совершенно справедливо, — согласилась женщина-руководительница.
Андрей нажал кнопку. Вошла красавица Валентина, и я заметил, что молоденький, со спортивной выправкой зоотехник не сводил с нее жарко заблестевших глаз.
— Валя, проводи членов комиссии к главному зоотехнику, — сказал Андрей. — Передай Петру Петровичу…
— Петр Петрович выехал в Привольный, — поспешила ответить все знавшая красавица Валентина. — Вызвать из Привольного?
— Не надо. — Андрей обратился к Виктории Самойловне. — Как вы считаете, Виктория Самойловна, может быть, вам начать проверку с Привольного? Петр Петрович сейчас там, я ему позвоню. Уведомлю и управляющего Евгения Осиповича о вашем приезде. Он будет вас ждать. А вы поезжайте сейчас в Привольный. Советую посмотреть наш чабанский музей. Недавно поступили туда новые экспонаты, в частности волчья челюсть.
— В чабанском музее мы уже бывали, — сказал пожилой мужчина. — Но если там появились волчьи челюсти, то можно побывать и еще раз. Верно я говорю, Виктория Самойловна?
— Безусловно, — ответила Виктория Самойловна. — Волчьи челюсти — это редкость, и мы их посмотрим.
— В Привольном и заночуете, — сказал Андрей. — Там у нас отличный дом для приезжих, недавно построили. Цветной телевизор, бильярд, а домик стоит в стороне от главной трассы. Тишина, покой. Хорошо отдохнете.
— Ну что ж, не станем терять драгоценное время, — вставая, по-деловому объявила Виктория Самойловна, вновь поправляя туго затянутый брючный пояс. — Начнем с Привольного. Это даже удобно. Самое близкое отделение, чабанский музей, новый комплекс. Ну что ж, спасибо за радушный прием, — и Виктория Самойловна протянула Андрею руку. — Мы сегодня же и приступим к делу.
— Пожалуйста, пожалуйста, будьте как у себя дома, — говорил Андрей, выходя из-за стола. — И Петр Петрович, и Евгений Осипович будут вас ждать.
Андрей проводил гостей до порога, с улыбкой, любезно пожал всем им руки, пожелал успеха и, вернувшись к столу, сказал:
— Ну вот и все. Как видишь, просто и хорошо. Разумеется, приезд этой троицы никому не нужен. Да они и сами это отлично знают. Но кому сказать? Кто тебя станет слушать? Вот именно в этой части как-то можно понять Антона Тимофеевича Овчарникова.
